Носители английской культуры подарили человечеству созвездия гениальных открытий. Когда ты наблюдаешь их издалека — англичане выглядят гениями. Когда долго живешь среди них — чувствуешь себя Миклухо-Маклаем среди папуасов.

У меня развился побочный эффект переезда в США — перестал воспринимать их всерьез. Смешны законы, правила, суды и индейка с соусом из клюквы. Для человека изучающего английскую прошивку со второго класса средней школы — подобное открытие трагедия шекспирова масштаба. Хотя, раз уж они идиоты в массе своей, возможно быть изгоем для обществе это преимущество, а не системный баг.

Я глянул на муниципального Христа и нерешительно сипнул:

- А собирай-ка мне суд присяжных, милок.

Кровь у меня два года назад не взяли, а сейчас, после двух лет трезвости — пусть хоть пункцию спинного мозга берут — пациент чист как бейби. Маленький белый в очках,говорит пусть с акцентом, но тщательно блюдя правила классической грамматики, как же он выгодно отличается от местных пассажиров. Кто даст против меня показания? Косноязычный пуэрториканец-коп? А он вообще еще в Евклиде? Два года прошло. Надеюсь, борца с преступностью пристрелили при контрольном закупе. Контрольный закуп гон вронг. Возможно, они и делюгу куда-то подевали, это же не ФБР, а вонючая районная ментура. Заодно посмотрю этот спектакль — суд присяжных. Скучно мне в тюрьме, душа просит зрелища.

- Присяжных? У тебя что, убийство? Изнасилование? Ты не совсем понимаешь, о чем просишь.

- В конституции написано — имею право.

- Так то в конституции! И вообще, кстати, — ты гражданин США?

- А что если не гражданин, значит не имею права на справедливый суд?

- Имеешь. Теоретически. С другой стороны у тебя возникнут проблемы с иммиграцией после суда. Я тебе карточку дам моего однокурсника. Он тоже адвокат — только миграционный, и кстати — тоже грек!

- Не понадобится. Я тут очень давно и Америку очень даже люблю. Можно сказать — вообще американ. Ветеран войны с мировым терроризмом. Так что и судья, и присяжные — наши, Христос. Выкатимся с оркестром с первого же заседания.

- Америку любишь? Трогательно! А можно вопрос?

- Да, пожа-алуйста.




Думал сейчас он спросит в каком году Линкольн эмансипировал негров, потому что на новых фабриках вротшильдов северных штатов стало не хватать рабочих рук или действительно ли главной причиной революции независимости было нежелание платить налоги англичанам, но адвокат меня уел.

- Кто теперь квортербэк в кливлендской футбольной команде?

Обычно на такие вопросы я отвечаю, что у американцев вообще не футбол, но тут он как раз меня в тупик и загнал.

Муниципалопулос победоносно заерзал в продавленном полукресле.

- Видишь? Один вопрос ставит под сомнение и твою лояльность, и интегрированность в нормальное общество. А прокурор найдет, что спросить, ты уж не сомневайся. Бум. Мы сразу потеряли треть присяжных. Бум — ты не гражданин, а двенадцать человек жюри нагло сорвал с работы, чтобы врать им будто ты не наркот, тянуть время суда, тратить деньги налогоплательщика — бум-бум, вот мы и потеряли судью Джексона.

- Чего это, врать, я правда не наркот!

Надо бы вам признать, что именно в тот злополучный день, я не ожидал официальных визитов и нюхнул, как назло, Сексипентова порошка на ха- ляву. Порошок-то был рецептурный. А если наркотики отпускают по рецепту — это уже «лекарства». Кофе крепчайшего тоже обпился до одури. Адвокат пронзительно глянул на меня и покачал греческой гривой:

- Беспонтово суд присяжных, друг мой. Поверь. И оставь эту авантюру. Нам легче будет одного человека убедить — судью Майкла Джексона, чем целую дюжину членов жюри. По времени суд присяжных жутко затянется — а ты все будешь сидеть. Зачем сидеть, если я тут чтобы тебя вытащить?

Это «вытащить» звучало как затасканный оборот бурмистрова сериала.

- Давай-ка что-нибудь серьезней вспомним, основательней. Нокаутировать прокурора сразу, чтоб когда я у судьи меру пресечения попрошу изменить — прокурор не встрял.

- А чего придумывать? Я ехал без прав, меня остановили, навешали еще за неработающую фару и не пристегнутый ремень, я за это отсидел 11 дней. Тут же вот в округе и сидел в одной камере с грабителем из уличной банды, а потом судья евклидская меня отпустила. Вы ведь меня второй раз сейчас за тот же арест грузите. Что одним судом мало заработали?

Адвокат поморщился и шикнул он меня. Говорить вслух, что правосудие это форма индустрии, считается моветоном у самих представителей этой прибыльной отрасли.

- Так. Теперь по наркоте.

- А не было никакой наркоты. И обвинений не было. И в кармане было всего десять долларов — тонну наркоты можно купить. Они мне через год по почте ордер выслали — а я был за пределами штата. В ордере — хранение и попытка приобретения. Улик ноль.

- А что же ты там делал в том районе?

- Да какая разница? Знаю, опасный район с населением определенного цвета кожи, но в суде из политкорректности никто не станет этот апартеид рассматривать как уличающий факт, верно?

- Вслух. Вслух никто не станет рассматривать. А про себя все скажут: «ага» и судья и прокурор, да и что там греха таить — я тоже скажу «ага». Дай мне хоть одну точку опоры — и я переверну землю, как у нас, греков, говорят.

Мне вдруг захотелось спросить его кто все-таки квортербэк в кливлендской футбольной команде.

Я начал сей затянувшийся рассказ именно с нашего знакомства с Бурмистровым, мастондонтом современного украинского сериала и столпом крупнейшей в Европе киностудии «Киив и Ниибе». В начале нашей с ним дружбы он хотел с меня сценария сериала. А я корчил литературную целку которая только и делает, что пишет романы для вечности — то есть в стол. Это свойственно любителям.

Позже, я уплотнено подсел на самую тяжелую наркоту изобретенную человечеством и находился в постоянном поиске денег на дозу — тогда с меня слетела спесь и я умолял Бурмистрова дать мне шанс написать любой сценарий хоть самой паскудной мыльной оперы. В Киеве любят все быстро и четко, как в Голливуде — только вот платить, как в Голливуде не научились.

Когда доза у меня подскочила так, что писать что-то менструозное — типа сценариев телесериала я уже не мог физически — нужна была постоянная капельница с наркотиком. А если есть капельница — то простите, нахрена вообще писать мыльные оперы? Так и не выходило у нас сотрудничество, хотя добрый Бурмистров не забывал регулярно меня информировать о новых проектах и конкурсах.

Через него и узнал о гранте русского телеканала «Звезда».

Привлекательная сумма предлагалась за постановку небольшого документального фильма о загнивании США. Вы закономерно удивитесь как киношник из Киева вообще может сотрудничать с телеканалом Министерства Обороны России — но это от того, что вы дилетанты. Все журналюги и «творцы контента», а также военные и политики двух соседних государств находятся в постоянном контакте как инь и янь. Поубивать друг друга готовы в основном недалекие пользователи соцсетей и чатов по разную сторону Крымского полуострова. А Бурмистров - профессионал и ему некогда изобретать новые формы, когда давно уже все изобретено.

У меня как раз было что показать требовательному зрителю телеканала «Звезда» - черные районы Евклида и Восточного Кливленда. Дети торгующие наркотой и проституками-сестрами. Бесплатные пробники героина, завернутые в бумажку с телефоном барыги. Камера, конечно, ручная, желательно маленький Ред, хотя пойдет и Блэкмэджик. Минимум закадрового комментария. Девять съемочных смен.

Бурмистрова уговаривать не пришлось — смотаться в штаты за счет «Звезды» и он был не против. Я бы оцепил с того проекта и за сценарий, и за шоферско-переводческие услуги для небольшой съемочной группы — режиссер, оператор, может звуковик еще. Съемки как раз там где мне надо — на Евклиде и поддерживать рабочий тонус будет очень легко.

Вместе с Джексоном Ченом мы мотанулись за дозой и за одно нафоткали окрестности для суровых продюсеров канала министерства обороны РФ. Натура живописнейшая. Целые улицы домов эбэндо. Банк вышвырнул людей на улицы — не могут платить ипотеку, а улицы из-за этого стали опасны и никто дома у банка в том районе теперь не покупает. Совсем.

Бурмистров, кстати, обалдел первый — он думал так безвозвратно капитализм загнивает только в ЮАР. Предложение каналу вышло красочным— синопсис фильма и аутентичные иллюстрации. Естественный свет улиц разбитых фонарей — все в пдф.

Москва проект забраковала. Это была моя непруха — браковали у Бурмистрова в основном только мои проекты. Возможно, я абсолютно бездарен. С другой стороны в Москве, как и в Киеве хрен что пробьешь без знакомств и связей. Подозреваю и в Голливуде без контактов тоже только халдеем можно пристроиться.

Файл так и остался мушиной крапкой на ноуте, как и десяток недоношенных сценариев. Пришел его звездный час. У моего шоу будет всего один зритель — Майкл Джексон. А мне и не надо больше. Гигантская аудитория телеканала Звезда вряд-ли сможет помочь, а вот старичок судья — еще как.

Когда я вывалил информацию Христосу, он некоторое время пристально смотрел мне в глаза, анализируя насколько же я упорот. Я добавил, что у Бурмистрова есть личный номер в IMDB.

- Невероятная история. Ну, не знаю. Ну, хорошо, хорошо. Представим на секунду, что судья Джексон поверит этой самой идиотской отмазке, что я слышал за всю свою карьеру. Но прокурору надо положить на стол доказательства, что с этим?

- Есть пдф файл на моем компе. Там много иллюстраций. Как раз улицы где меня и взяли. Даже переводить ничего не придется.

Я очень надеялся, что не придется переводить — речь в мокюментари шла от лица бывшего наркота-эмигранта по имени «Винсент».

- Принеси мне комп, Христос, я найду файл. Пожалуйста.

- Не, не пойдет. Я сам должен взять комп и выудить файл.

- А комп отберут? Подошьют к делу?

- Не. Только файл. Я распечатаю файл. Если он вообще существует.

- Существует. На компе пароль.

- Ну, давай, я записываю. Не волнуйся — в папки с порнухой не полезу. Мы адвокаты — как врачи.

- Нет у меня папок: я в онлайне порнуху смотрю. Там линукс — ты сможешь разобраться? Это не сложно.

Муниципалополус развернул свой паккард мне в лицо и я увидел, что у него самого стоит Уебунту — этакая макось для бедных. Видимо защищать индижентов — так тут завуалированно называют нищих - не бог весть какой профит.

- Короче, сейчас же позвони жене — пусть привезет мне ноут — я верну после суда.

- Я не могу звонить. Надо номер социального страхования набирать после номера телефона — а у меня его сроду не было.

- Как не было? А как же ты живешь? Дичь какая!

- Давай я напишу записку жене, а ты передашь? А?

- Не-не. Что-ты! Я нечего предавать не могу и не буду. Закон.

- Ладно, чего нибудь придумаю.

- До скорой встречи

Адвокат не ушел, а просто пересел в соседнюю кабинку, где уже давно пыхтел и томился рослый негр, тотально поросший лобковым волосом.

Медленно, чтоб не представлять видимой угрозы, я подошел к белому капралу и попросил конвой. Капралы это обычно начальники надзирательных смен и вести себя с ними лучше как и с начальниками надзирательных смен в Узбекистане.

Капрал молча одобрил меня — за то что я белый и в очках. Глянул в сопроводиловку.

- Чо за фамилия-то?

- Рашн

- ООО! Спасибо Путину передавай при встрече!

- За что спасибо-то?

Капрал хитро подмигнул и снизив голос выдохнул:

- За Трампа

Я устало кивнул. Типа — не стоит и благодарности, такая у нас у супермэнов работа. Простые белые американцы уже не в первый раз пытались через меня выйти на Верховного. Поблагодарить.

- А как ты попал в Штаты? По акценту не скажешь, что тут родился.

- Я в Афгане был. С военной полицией.

В моей легенде я давно проапгрейдал себя с инженерных войск до милитари полис — ментам оно больше по душе.

Надзиратель одернул гимнастерку и вдруг, прямо перед камерой наблюдения больно пожал мне руку.

- Спасибо за службу! А ты чего здесь-то?

Я рванул ворот распашонки, по древнерусской уголовной традиции и пискнул:

- Да не за хрен!

- Не сквернословь. Тут все незахрен. Обвиняют в чем?

- Ну это. Короче ехал я по Евклид на границе с Восточным Кливлендом…

- Понятно. Зачем же ты это? Ты же русский человек! Бросай эту дрянь.

Мент разочаровано покачал головой. Должен вам признаться, не смотря нам весь мой цинизм, не смотря на то что я никогда не каялся за день ареста ни перед Богом, ни перед судьей Майклом Джексоном, в тот момент мне вдруг сделалось до физической боли стыдно. Как же это я, действительно облажался? Подвел товарища Путина.

Пришел юркий негр-конвойный. Явно потомок сомалийцев — их вороватые рожи и веревочные элементы фигуры поколениями не вымываются из ДНК. Форма болталась на негре как армяк на кладбищенском кресте. Пришло время катиться в Кендиленд.

Когда долго сидишь, конвоирование в барак начинаешь называть «домой». Да и в бараке ты уже совсем дома.

В последние пару недель плотно общаюсь с Люком. В первые дни бы не поверил, что это возможно. Думал тупой качок-авторитет. Тянет вкусняшки за счет магазинных отоварок венгерского еврея Шэгги, а таблетки-порошки через вечно больного на голову Секси Пентса. Я для него не представлял абсолютно никакого материального интереса, но Люку нравились мои стендапы. Поэтому, когда Кали слил федералам подельников и выскочил на волю — моим конферансье стал сам Люк. Он ржал с моих панчей как молодый свин в руках мясничего. Мне это льстило.

Сидел Люк в Кендиленде вечность и от скуки экспериментировал с бородой и прической. Сейчас он мимикрировал под Человека-Росомаху, а в прошлом месяце косил под Буффало-Билла. Меня он тоже заставил отпустить дзерджинскую бородку — чтоб разговоров не было. В американских мужских тюрьмах и колониях регулярно бреются только гомосеки. Даже термин для них есть: «бейбифейс». Гладколицый как бейби. Когда я услышал об этом то сразу спросил Люка — что же выходит легендарный налетчик Бейбифейс Джордж Нельсон был пидором? Смотрящий не нашелся, что ответить.

Ночь через четыре сержанта Неффа сменял мастер-сержант Пит — старый надзор-инструктор, которому не хватало пенсии и он подрабатывал в свои семьдесят. Пит был сосед Люка по улице.

У Пита и Люка было джентльменское соглашение — после обхода капрала, Пит ложился спать, а Люк смотрел всю ночь телевизор. Утром, без пяти четыре он будил Пита перед утренней пересменкой.

Теперь телевизор с Люком смотрел и я. Шэгги, обожравшись блюда под названием «Джейл брейк», быстро впадал в анабиоз, а Секси Пент вообще никогда не бодрствовал под своими разноцветными колесами.

Телек надо было свернуть набок, чтобы не бликовал в камеры старшего смены. Ночью показывал только один канал - «Bounce» - тюряга-то у нас была негритянская.

Канал баунс - тихий ужас по принципу автоматического ФМ-радио. Раз в месяц они заливают на сервак четыре фильма и кучу рекламы, зацикливают и крутят сутками. Канал эксклюзивно для негров и все фильмы обязательно с негром в главной роли, а в рекламе все черные, даже сам дед Мороз — и тот негр.

Одним из четырех фильмов в тот месяц была «Женщина-Кошка» с Хэлли Берри. Из Кливленда вышло две иконы массовой культуры — Хэлли Берри и баскетболист Ле Брон Джеймс. Если вы хотите огорчить кливлендца — то вы дурно отзоветесь об одном из них. Только, пор фавор, не делайте это в баре или в негритянской тюрьме.

Хэлли Берри, облепленная тонким трико с хвостом воспринималась в Кендиленд как ролевой артезианский порн. Мы поедали джейл брейк богатого еврея Шегги и наслаждались ягодицами Берри.

Вам попадали люди, которые с полпинка понимают ваши шутки или сами шутят так, что начинаете ржать вы? Люк громко рыгал и нежно мурлыкал на французкий манер с ударением в конце: «Кэт уоомоон, кэт умооон», а я парировал изображая гаитянина в панике от сильнейшего землятресения — гаитяне ведь тоже говорят по-французки: «Катвуман! Катвуман!!» Хотя повторялась наша шутка столько же сколько раз крутили фильм с Хэлли, но ржали мы будто упоротые. Многое в бараке просыпались — но это похуй, главное было не разбудить мастер-сержанта Пита.

Иногда мы не могли дождаться смены Пита и аккуратно включали ящик в смену Неффа — он часами не слазил с телефона внутренней связи. Нефф палил нас и приказывал Люку «пэк йор щит». Люка он ненавидел, но знал что обидит Пита, если вышвырнет смотрящего из Кенди без серьезных оснований. Так что Люк паковался, а потом распаковывался, хотя каждый раз у меня замирало в груди — слишком много кругом узколобых долбоебов и слишком мало нормальных людей. Хотя, боюсь, за пределами тюрьмы соотношение приблизительно такое же.

Еще одной игре, что обучил меня Люк была «Охота на утконоса». Слово «утконос» звучит по-английски гораздо смешнее «платопусс» - «плоскопизд», ежели по-нашему.

Новичок, даже самый крутой, когда только входит в камеру или барак всегда выглядит как плоскопизд. В этот момент истины к нему подкатываю я — коротышка-очкарик с акцентом, и спрашиваю не нужен ли челу «протекшн». Ну типа мало ли чо - завтра, кто-то утром в постели - поймет, что болен неизлечимо. Кто-то, выйдя из дома, попадет под машину. Кто-то подскользнется в душе. Застраховаться не желаете?

Новички обычно оторопело на меня таращаться, а я в ответ киваю им на Люка, который, как обычно обмотал чужой простыней верхний ярус шконки и подтягивается до полного раздува мышечной массы. - « А это наш менеджер». Платопусс некоторое время буксует — пытаясь решить издеваются ли над ним или это серьезно, и тут его надо глушить вопросом: «Тебе героин пронести удалось?».

Когда Люк в первый раз рассказывал мне схему совместного скетча, я в жизни не мог представить сколько народу захочет добровольно вступить в клуб плоскопиздов. Правда, хищные млекопитающие протаскивали в основном не героин, а налоксон — узкие подъязычные полоски которые менты теперь пихают в рот передознувшимся наркам.

Кто бы мог подумать что вещество-антидот, антагонист опиоидных рецепторов, может раскумаривать похлеще самого первоисточника. Некоторым даже нравится больше чем натур-продукт. А проносить в окружную тюрьму тонкие пленочки, специально сделанные чтобы быстро раствориться и оживить отъехавших — не составляло особого труда.

Прошло пятьдесят дней со дня моего ареста и погружения в «коррекшнл систем». Меня скорректировали. Из соскочившего два года назад тихони-графомана, с пузырями на локтях пальто, тихо пишущего роман в стар- баксе, я превратился в обдолбанного паразита, шакала Табаки, который обжирался объедками со стола тигра и курил его халявный табак. Еще я научился угонять машины, вызубрил 17 рецептов приготовления крэка, познал как поджигать дома без улик, а также подрывать заброшенные почтовые ящики с чужими закладками.

Чему я не научился так это понять — стерва у меня жена или просто тупица. Сам я позвонить домой не мог и Люк грузанул половину барака — из тех кто по-богаче. Мы набирали номер жены раз шестьдесят. Я сам ее научил не брать трубку с незнакомых номеров — обычно звонили обиженные мной кредитные банки, операторы сотовой связи и бизнесмены с Пармы. Но сейчас-то я был в тюрьме и мне нужна была помощь. Вспомнил как торчал около кровати каждый раз когда она рожала и плюнул на весь бабий род.

Впитал налоксончику и пошаркал в душ — мечтать о Хэлли Берри.