Летнее утро было хмурым, дождливым и, как всегда, добра не предвещало - только что подразделение провалило полугодичный отчёт, снизив валовые показатели практически в половину по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.
Душивший органы внутренних дел некомплект намекал на физическую невозможность выполнения запланированных показателей по изъятию, выявлению и раскрытию.
- Еврей, обыск у Ирки на Губу взял? – хмуро спросил Баста, думая о чём – то своём.
- Да, она дала, у меня на столе…
- Ды мне по фиг, где она тебе дала на диване или столе, - ты постановление на обыск взял?
- На столе говорю…
- Берите Стендаля, «шестёрку», понятых – валите на обыск. Завтра на продление ареста выходить, обыски срочно провести – Ирку результаты расследования не удовлетворяют…
- Зато её Еврей удовлетворяет. Вот пусть он один и едет – заржал Стендаль.
- Как же этот колхоз задолбал – закатил глаза к потолку Еврей – на одном конце села пёрнешь – на втором уже скажут, что обосрался
- Надо, надо крепить взаимодействие со следствием – поддержал Еврея Баста, - ты следователю палку кинул, а она тебе – «палку» выставила. Нормальная тема. У сторон процесса – чувство глубокого удовлетворения. Кстати, насчёт палок – сколько мы с Губы поимеем карточек на раскрытие?
- Одна – квартирная, на какой приняли, – доложил Еврей.
- А на перспективу? Ещё эпизоды? Кололи?
- Я его «прессовать» не буду – развёл руками Стендаль, - он наркоман конченый, его смерть посрать отпустила - один раз врежу, он сдохнет, мне сиди потом в Нижнем Тагиле. И так прокурора чаще вижу, чем жену.
- С операм из тюрьмы связывались, есть по «низам» за ним что?
- Связывались, - нет ни хрена, от него «скорая» не уезжает – ломает его сильно и абсцесс на ноге. Воет от боли. Толку – нуль.
- Чем квартал закрывать будем, господа офицеры? Вы хотите, чтобы Папа меня «на лыжи» поставил? Я в народном хозяйстве не пропаду, а вот вы, сиротки – куда пойдёте?
- Не – а, – хором заявил личный состав,
– Тогда езжайте на обыск и ищите ещё эпизоды. Надо закрывать отчётность, а у нас – ни хрена толком. Папу спросит генерал, а Папа спросит меня. Думаете, лучше начальника назначат? Ферштейн?
- Яволь… - вздохнули разгильдяи – будем искать…
Обыск бы закончился формально, с одним изъятым паспортом Губы и парой клопов, в изобилии обитавшими в хате, но дотошного Еврея черти понесли обыскать небольшой сарайчик, рядом с домом. Справа от входа, на самодельном верстаке, лежала старая газета… а на газете – правильно – вещество растительного происхождения, визуально похожее на маковую соломку весом кило так этак на пять… Бинго! Вес взят!
Обрадованный Еврей и Стендаль упаковали богатство в пакет, скрепили подписями понятых и матери Губы, и сверкая полными от счастья штанами прибыли к товарищу следователю.
- Вот – торжествующе протянул пакет с маковой соломкой Еврей – глянь, чего нашли…
- Это что за триппер? – Ирочка брезгливо сморщила губки.
- Маковая соломка – гордо сказал Стендаль .
- Ещё какая – добавил Еврей – и вдохнул воздух ноздрями, показывая следователю – мол, пахнет отлично – мак, не сомневайся.
- Вадик – пренебрежительно глянула на него Ирочка, - иди у шлюхи своей понюхай, - а это говно забери. Она сырая и вообще это не соломка, а стебли мака. Растение. Нет ответственности. Валите отсюда… и говно с собой заберите
Как иногда приятно знать Закон, – подумал Опер… - погоди, я тебе устрою ещё… за «шлюху»….

****
Кабинет Басты, начальника отделения, больше напоминал сельский краеведческий музей или подвал неформалов из 80-х. Портрет Дзержинского ручной работы 1934 года, под которым и сидел Баста соседствовал с плакатом «Гражданской обороны», на стенах были развешаны флаги футбольных клубов, на рабочем столе стояли статуэтки-нэцке, дорогая мраморная пепельница и небольшой бюст Иосифа Виссарионовича.
Здорово и вечно.
Сталин присматривал за Бастой при ведении служебной документации, которую он искренне ненавидел и старался сбросить её на Еврея – пусть пишет, Моцарт… тогда Андрею становилось стыдно за свою лень - он прикрывал бюст Вождя милицейской фуражкой, оставшейся с выпускного – больше форму надевать ему не приходилось.
- Изъяли чо? – спросил Баста, глядя на подчинённых, которые стояли с вожделенным пакетом
- Вот «чо» и изъяли – протянул пакет Стендаль, - маковая соломка.
- Говно это, - заявил Баста, заглянув в пакет – это растения, причём сырые.
- Ирочка объяснила уже… - мы были в следствии…
- На обыске кто присутствовал?
- Мать Губы, понятые свои, карманные, – сообщил Еврей.
- Я надеюсь, ума хватило матери копию протокола не оставить?
- Он украл, – показал пальцем Стендаль на Еврея.
- Таки да, – улыбнулся опер, прижопил – она и не заметила – махнул в воздухе копией протокола, принадлежащей обыскиваемому лицу.
- Хоть какой-то толк с тебя, на глазах растёшь, - вздохнул начальник, - объяснять, что делать надо?
- Нет, - сказал Стендаль, - пошли – толкнул он Еврея в бок…

****
Процесс обращения растения – мак в наркотик – маковую соломку, не оказался таким простым, как казалось раньше.
Опера вытряхнули её из пакета, аккуратно отклеив бирки с печатями.
Ножами отделили стебли от корней, притащили с помойки старый ящик из под фруктов, на которой разложили мак.
- Слышь, Виталь?
- Чо?
- она так неделю сохнуть будет… а «палка» по изъятию сейчас нужна…
- И?
- Эврика, бля – заорал Еврей и вытащил из ящика Пандоры – любимого дивана электро плитку, изъятую на обыске в наркопритоне.
Опера разместили ящик на двух табуретах, на них взгромоздили ящик с маком, и включили плитку.
- Пошла реакция – втянув ноздрями воздух сказал Еврей и сел заполнять журнал по индивидуально – воспитательной работе за отделение. Согласно журналу начальник отделения Баста ежемесячно посещал семьи подчинённых сотрудников и проверял климат в семье и моральное состояние самих опер работников – мол не пьют ли, не наркоманят ли, не изменяют ли жёнам, не пора ли этих элементов представить на суд офицерской чести и выгнать с позором из органов?
Вместо выполнения строгих планов проверок в быту начальник изучал микроклимат внутри коллектива – бухал с подчинёнными дармовой спирт, с ними же курил изъятую анашу и таскал на кабинетный диван девочек – понятых и проституток с «субботника».
А журнал ИВР за начальника вёл Еврей – человек холостой, бытом не замороченный – и, - как самый молодой.
Глава советского государства смотрел на российскую милицию с немым укором – это мешало Басте сосредоточиться на поисках палок для закрытия квартала.
Милицейская фуражка накрыла бюст Иосифа Виссарионовича…
На фирменном изъятом «Бумбоксе» захрипел Летов – «…всё летит в пизду… »

****
-… бля, что у вас тут за кумар на хуй – в проёме двери стоял начальник Управления – Папа, - варитесь здесь что ли, на иглу подсели?
- Товарищи офицеры! – скомандовал Стендаль и встал во фрунт.
Еврей вскочил.
- Так это, - сушим, товарищ полковник – Стендаль показал рукой на мак.
- Зачем, вы идиоты что-ли? – Папа смерял сомнительным взглядом двух друзей, - у всего этажа голова болит, девчонки с «аналитики» жаловались. Июль месяц, так они ещё и плитку включили…
- Товарищ полковник, следователь сырым вес не берёт – доложил Еврей – вот мы и сушим…
- Сколько сырым весом?
- Килограммов пять будет…
- Сушите до кило, сильнее не надо – нам крупное изъятие пойдёт, как раз на спец сообщение. Со следствием я договорюсь, возьмут…
- Есть, товарищ полковник – щёлкнули каблуками опера, - будет килограмм!
- Окна хоть откройте, всё управление из-за вас кумарит теперь – заржал Папа.
- а ведь Папа прав, - сказал Еврей, примастыривая к инсталляции офисный вентилятор, если подать на плитку воздух – сушиться будет быстрее! – вот что значит 25 лет выслуги!

****
- Высушили, - вот – Еврей и Стендаль торжествующе взглянули на следователя Ирочку, водрузив ей на стол килограмм маковой соломки в помойном ящике.
- Возбуждайся давай, – потребовал от следователя «палки» Еврей.
Ирочка взглянула на оперов, словно на двух земноводных – на жабу и гадюку – уничтожающе.
- Послушайте вы, Бивис и Батхед – вы где это взяли?
- У Губы в сарае на обыске – с вызовом ответил Еврей, - вот объяснения понятых, вот – его матери…
- А чо такова? – возмутился Стендаль, - вес изъят на обыске, по закону, на статью по «хранению» тянет, сухой - килограмм…
- А вот чего, милки, - Ирочка ухмыльнулась и достала любимую пилочку для ногтей, - мать что поясняет?
- Не видела, не знает…
- А Губа?
- Понятия не имеет, что за вес…
- Тогда чей это вес?
- Губы – Еврей замялся. Червь сомнения начал терзать его ментовскую душу. А может матери? А может… а хрен его знает, чей… в сарае... как мы сразу не подумали?
- Чем докажете, что Губы? Своим пролетарским правосознанием? Губа сидит в тюрьме , и тут приходят с обыском и находят в сарае кило маковой соломы… чья она? – Ирочка пилила ногти, даже не удастаивая оперов взглядом, - давайте материал…
Еврей положил материал на стол.
-… а теперь валите отсюда Пинкертоны хреновы, - Ирочка на мгновение подняла глаза на оперов, - сейчас вместо «палки» к вам прилетит «глухарь»…
- Почему? – затупил Стендаль.
Еврей всё понял. Он подбежал к столу и схватил материал, кинул его сверху ящика с маком и бросился к выходу.
- Стендаль, валим отсюда! – закричал он и выбежал из кабинета, - она нам «глухаря» забьёт по весу!
Ирочка посмотрела ему вслед и ехидно улыбнулась. Она чувствовала себя победителем.
«Всё мы бабы стервы, милый бог с тобой – в радиоточке запела Аллегрова...

(продолжение следует)