Бродил по городу, высматривал русских террористов. Наверное, есть такие, в вышитой косоворотке, картузе, сапогах голенищами всмятку.
Скорее всего с балалайкой или гармонью, “Барыню” поёт. Идёт, тульским пряником хрустит, да самогоном запивает.
Слава России! - кричит.
Так и ищет, как бы где чего взорвать или гарных дивчин в полон, в Московию угнать.
Нет, не видел, так и не удалось свидеться.
Люди живут, хлеб жуют… а иногда и подсаливают.
Может, это я был? Да нет, я в мирных целях.
… так по ком вы тут стреляете, небратья?

*****
Чемпионат мира -  как человек, далёкий от футбола, дома сидел, летал на ноуте в любимую “тундру”...
Лето, окна нараспашку - ветки абрикоса ягодой стучатся.
Комендантский час власти в ночь отодвинули - мы местным радость привезли …
Народ в кафе футбол смотрит… - бывшая цеЕвропа всё-таки, не как раньше, при совке - на диване, с пивом и в “трениках”..
Гол забили - с набережной Кальмиуса нестройный хор слышно - “Оле, оле, оле, оле - Россия, вперёд!”...
Слышу с балкона - Ура, гол! - мужик нетрезвый орёт - наши, русские, испанцам вдули…
- Та заткны пэльку ты, падлюка, - в ответ жена на суржике кричит, - третий день пьешь...
- Сама заткнись, ведьма, я воевал, я в
ополчении…
А в ответ удар глухой - Заткнись кажу, вояка сраный, спать иди…
Заткнулся.
Вот так можно победить всех русских оккупантов.
А народ ликовал, да… - наши победили!
Понятно, кто тут наши.

*****
По городу гулял, один… я всегда так делаю - никто не мешает город понимать. Это ведь только вас двое - ты и город. Никто ничего не навязывает - я ему о себе рассказываю, а он мне о себе - архитектурой, скульптурой, запахами.
Так и понимаем друг друга. Я так по Лиговке и Невскому один бродил. Не принимал меня Питер, а я его уговаривал меня принять. Уговорил таки, Питер родным стал, а с Москвой, так, впрочем и не договорились. Я в ней, а она меня прогоняет, беспутная.
Зашёл к Джону Юзу, поклонился генералу Ватутину.
А тут - дождь, ливень…
Я в переход нырнул, вышел под навес.
Курю сигаретку армянскую, да по сторонам смотрю, донецкое быдло высматриваю. Пугают же, значит должно оно быть… Пьяное, с кастетами и ножами - хулиганы прямо, есенинские…
Не, не боюсь - интересно просто.
Смотрю, ко мне еврейчик жмётся. Прямо пособие для антисемита - маленький, худющий, сутулый, нос крючком, бакенбарды - почти пейсы, только без скрипки - стоит, думает, как Россию продать мировому жидовству.
Ну, мне не жаль - пусть жмётся, я антисемитизмом не болею, да и самого в этом обвиняют, будто плохое это.
Стою, покуриваю, значит - а тут к еврейчику пара подходит - обычные ребятишки лет 25. Мальчик и девочка. Ничего необычного - люди, как люди.
Ну, если бить еврейчика, - я бы вступился - милиционер всё-таки.
А они ему - здравствуйте, а мы вас знаем - вы известный донецкий поэт, вы в театре выступаете… Мы у вас на бенефисе были…
О как, - думаю… Куда не плюнь - кругом поэты и ценители искусства - быдло то где? Даже расстроился - привычный круг общения не нашёл.
Поговорили люди с поэтом и пошли мы вниз по Шевченко.
Поэт - еврейчик и я, писатель типо. Но я ему не сознался - я неизвестный бумагомарака и кот на аватарке.
… а потом через рынок шёл, - как в России побывал, - ни одного русского слова. Овощи смуглые люди грузят, гыгыкают по своему…
Опять  ливень пошёл, мокну иду…
Мужик незнакомый кричит - иди, мол ко мне, в магазин, не мокни.
Я забежал - мужик хозяином оказался. Покурили, покашляли, на судьбу жаловались, местным алкашам на водку дали. А я кефир у него купил.
Спасибо, город принял - мы друг другу понравились. Вернусь, если позовёшь.