Глава 1

Федор был еще достаточно молод, но уже достаточно умудрен жизненным опытом. Знал, когда незаметно исчезнуть, чтобы не огрести. Хотя года его уже подбирались к средине жизни, и об этом он думал меньше всего. Дни его были однообразны и пролетали незаметно. Часто приходилось переживать страдания жизни, урчание в животе его давно стало нормой, он  привык недоедать, когда получалось поесть от «пуза» в праздники или по случаю, набивал живот всем что есть и потом долго мучался и боролся с тошнотой. Да и жажду на рабочем месте он научился переносить спокойно, с буддийским отрешением от реальности. Главное - жарким летом припадать к луже не на людной улице, а где-нибудь, в тихом дворике, по дороге домой от  привычного места заработка - перехода станции метро Коньково, куда отправляет регулярно его хозяин.
Можно было вчера увидеть его в переходе, если  вы не побоялись заглянуть ему в глаза.  Там приходится сидеть весь день в одной позе, без еды и питья, с лежащей перед ним потрепанной шапкой, хотя сам он сидит в вязанной, цветастой с непомерно большим помпоном. Но и расслабиться нельзя, поглядывать, чтобы из-за поворота не вышли сотрудники. Прозевал, не успел убраться - и получай пинки, катись вверх  по лестнице. Попадаются и добрые люди: тетя Галя из Украины иногда приносит ему пирожок или просто булку, когда бегает через переход на другую сторону Профсоюзной в торговый центр - там приличный бесплатный туалет. А сама она работает на рынке в булочной.  Подают не очень доходно, но стабильно.

        Федор никогда не думал об этом человеке как о хозяине, этот сутулый неряшливый индивид редко следил за собой, в доме убирался, только если в гости намечалась женщина, при этом весело говаривал: «ПХД», (Федор как то спросил хозяина, что такое «ПХД»? за, что получил леща и три наряда вне очереди) достаточно падший, чуть меньше сорока. Он забрал Федора пару лет назад практически с улицы, не брезгующего помойками и так и не привыкшего работать. Хозяин было бивал Федора, когда выручки к вечеру не хватало на бутылку. Но если день был удачный, чаще всего хорошо подавали к выходным или на праздники, и  получалось купить в магазине пару бутылок и простой закуски, то после первой бутылки хозяин расплывался отеческой улыбкой, гладил по щеке и ласково называл: «Аяврик - ты мой кормилец».
Федор был слаб на ум, тетки его поговаривали о кровосмешении, мать его умерла через несколько месяцев после родов, а про отца он и вовсе ничего не знал.
      Вот и сегодня идет не спеша Федор домой, а домой не очень хочется.  Скоро новый год, зима выдалась теплая, на улице дышится легко и полной грудью, горят новогодние огни, наряжены елки на улице. Федор улыбается в нос чему-то своему. Он был рад уже покинуть переход, это людное место где люди смотрели на него в основном с брезгливостью и он чувствовал себя совсем не в своей тарелке. Сегодня был удачный день - у всех предпраздничное настроение, много откровенно поддатых людей, возвращающихся с корпоративов, которые, позабыв неловкость, совали Федору деньги в ладонь и зажимали в кулак, дыша на него перегаром с наставлениями жизни.
    Федор быстро забежал в пятерочку, схватил с прилавка три бутылки водки, сунул руку в карман, прикинуть - сколько мелочи осталось на закуску, взял с полки банку кабачковой икры, кильку красная цена, полушку черного и на кассу. Не любит Федор магазины. Хочется купить и котлет, и вафли к чаю с сахаром, да и чай тоже хочется. Пробегает прилавки - Не забыть сигарет!

- Пачку Явы синей, пожалуйста, еще.

Старательно отсчитывает мелочь, людская масса в очереди нервно покачивается, неосознанно напирают. У Федора дрожат руки, он сбивается, кассирша тут же приходит ему на помощь и сама отсчитывает нужное.
        Девушка на кассе из южной страны, она давно ему приглянулась.  Симпатичная, скромная, всегда отводит глаза. Если Федор видит, что она на смене, старается встать к ней, даже если именно у нее очередь самая длинная, хочет ей сказать что-то приятное, важное для нее и для него, но всегда тушуется и краснеет только от этой мысли, довольствуясь редкими прикосновениями пальцев забирающих мелочь с его ладони.
      Дома с порога Федора встречает хозяин, на кухне пьяная компания и сильно накурено. Обнимает одной рукой Федора, прижимаясь небритой щекой и слюнявым ртом, другой ловко забирая пакет с водкой.

- Вот и Аяврик! Я вам говорил - зачем бежать!

Возгласы ликования: «Ура Аяврику!». Все улыбаются, Федор, смущенный таким вниманием, тоже скромно улыбается. Не дав Федору раздеться, хозяин усадил его на свой табурет, а сам, дымя сигаретой в углу рта, прищурившись щелкнул бутылочной пробкой, наполнил перед ним пол стакана. Федор охотно поднимает его, хозяин во все горло хрипит: «ЗАЛПОМ ШТРАФНУЮ»! Федор выпивает, ему попадает не в то горло, кашляется, все дружно смеются, кто-то стучит его по спине.
        Утром Федор проснулся с головной болью, на полу кухни рядом с каким-то мужиком, с открытыми глазами и обнимая измятую порожнюю бутылку из под пива, странно смотрящим на него. С трудом встав, напившись с крана, Федор, покачиваясь, бежит в  туалет с коридора, замечает спящего хозяина и возвышающийся над ним толстый храпящий женский зад у стенки в комнате на полуразвалившейся кровати. Падает перед унитазом, вмазываясь во что-то скользкое коленями, опорожняет желудок, забывается на какое-то время, положив щеку на липкий обод унитаза.
          Очнулся от пинка в бок и свалившись за унитаз, испуганными глазами смотря снизу вверх, как брезгливо мочится хозяин, с трудом попадая в нужник. Смыв все это, покачиваясь, побрел, почесывая сзади обвисшие  синие армейские трусы.
      Весь следующий день Федор провел в мучениях на кушетке, слушая, как за стеной разгорается новая пирушка под голос Земфиры: «Я не нарочно, просто совпало. Я разгадала знак бесконечность», сквозь треск помех старого приемника сигма со сломанной антенной.

Глава 2
   
Поздно вечером Федор пошел на кухню, найти себе перекусить. За столом остались самые крепкие всего трое, хозяин, одной рукой держа сигарету, другой - ковыряя ножом разделочную доску, явно раздраженный никчемной компанией и еще пара мужиков вяло спорящих о состоянии дел на Украине. На самом столе стояла пустая бутылка, из закуски осталось только моченое. Моченый хлеб в банке из под селедки, моченый хлеб в водке на рваной скатерти, да пара сомнительного вида огурцов, до того пребывавших в холодильнике около года, завернутые целлофан.  Федор полез было в морозилку. Но хозяин остановил его:

- Можешь не смотреть мы пожарили, - показывая на угольки на заляпанной плите, - Я думал ты не дома, по бабам думал, гы гы когда познакомишь со своей телкой?!, Федор было возникнул…- там одни кости для супа, но хозяин осадил его. У нас сигареты кончаются, сбегай в магазин. Диман, ты говорил - у тебя зарплата вчера была, нужно бы проставиться.
- А я и проставился вона!
- Давай, Диман, не жмись уважь компанию, а то мы зачахли совсем, Аяврик сходит.
- Для вас, Дмитрий Сергеевич, так-то, господа! - вставая, сказал босой сосед с первого этажа в кальсонах и грязной футболке с надписью на груди «папа может», - Жена, падла, все вытащила! - заявил он, выворачивая карманы и делая страшные глаза, а из левого кармана выскользнула в четверо сложенная пятисотенная купюра. Глаза его сначала округлились от удивления, - А я думал потерял или вытащил кто, - радостно заявил Дмитрий Сергеевич. - Ну вот, Аяврик, возьми пару бутылок.

Дмитрия Сергеевича сначала перехватило в горле, «а, гулять, так гулять» подумал он.
  Федор побрел  до магазина, втянув голову в шею. На улице резко похолодало. После плюсовой температуры, из-за легкого мороза, слезились глаза. До пятерочки идти недалеко - всего через три дома, кроме двух бутылок водки  получилось взять еще и пару килограмм картошки. На кассах образовались очереди, Федор занял ту, за которой сидела милая ему улыбчивая девушка. Федор выглядывал из-за плеч, стараясь рассмотреть ее и запечатлеть у себя в памяти.
      -  Гуль, смотри, твой полудурошный в очереди стоит, - шепнула Гульнаре соседняя продавщица из за спины.
Гуля прыснула зажимая рот ладонью. Она давно обратила на Федора внимание, на его угловатость и застенчивость. Когда Федор вставал перед ней на кассе, часто у него начинали дрожать руки, когда он протягивал деньги, а на слова: «вам пакет нужен?» открывал рот, но так и не мог произнести ни слова. Чтобы не засмеяться, ей приходилось отворачиваться и делать вид, что прибирает пакеты под кассой. Сейчас Федор, стоя в очереди, думает сказать что-нибудь остроумное, понравиться, но дойдя до кассы тушуется, рассчитывается и вылетает из магазина.
    Завидя Федора дома мужики оживились, стали разливать водку, Федор начал чистить картошку, пока она варилась, успел пропустить несколько стопок, перекусив, пошел в комнату, лег на диван долго смотрел в потолок, пока не заснул.



Глава 3

Рано утром Федор оправился в переход метро, занял свое место и потупил голову в пол. Когда в шапку падала мелочь, он не поднимал глаз, не пытался пронзительно поймать вашего взгляда, а просто бубнил храни вас бог.
    Редко бывающий в переходе пожилой хозяин магазина компьютерных игр  Евгений Михайлович, каждый раз подавал Федору. Перед новым годом, не смотря на плохо идущие дела, аккуратно положил Федору в шапку тысячную купюру. «Храни вас бог!» Жалко ему Федора. Каждый раз, спускаясь в метро, он не мог просто пройти мимо, сердце  сжималось, его всего крутило при виде этого вполне себе парня. 
      Вечером, когда давно уже стемнело и пошел редкий снежок, Федор вышел из метро и подворотнями, коротким путем, отправился домой, планируя зайти в магазин и порадовать хозяина богатыми покупками. Федор шел, засунув руки в карманы, ёжась от холода, сзади него в том же направлении шла небольшая подвыпившая компания молодежи к знакомому, родители которого на праздники уже уехали в Германию к родственникам, встречать новый год, оставив сына дома в назидание за плохо сданную сессию.
  - О! Я знаю этого бомжа по шапке! Узнал! В метро сидит – клянчит! - и, разбежавшись, смахнул шапку за помпон с головы Федора. Его друг, немного замешкав, кричит: «давай его уроним!», тоже с разбегу, в прыжке ногой ударил Федора в спину. Тот полетел вперед по инерции, от неожиданности не успев достать рук из карманов, и упал лицом на асфальт. Подтянулись и остальные друзья, окружили лежащего.
- Не бейте, пожалуйста!.. - испуганное лицо Федора только развеселило компанию. Кто то пнул сверху по животу, Федора согнуло пополам и тут пинки полетели со всех сторон, его завернуло в тугой калачик, он попытался прикрывать лицо руками, кто-то прыгнул ему по ногам, другой в прыжке Федору на голову, после чего он потерял сознание.
      Редкие прохожие обращали внимание на лежащего во дворе Федора. Кто-то просто не думал, старался не замечать, кто то: «замерз наверное уже алкаш и лежит мертвый», пугались этой мысли и старались обходить подальше. Мужчина средних лет, выгуливая свою болонку, старался оттащить ее подальше от лежащего тела.
  - Сынок, ты что - пьяный?  - тщедушная старушка склонилась над Федором, а увидев его заплывшее кровью лицо, непроизвольно отшатнулась. Федор, очнувшись, мог только что-то промычать. С трудом помогла ему подняться, бабушка хоть и маленькая, сломай как спичку, в молодости во время войны работала  на лесосплаве. Подняв Федора, сунув ему в руку свою клетчатую авоську, взвалила его на свои узкие плечи, и они пошагали до ближайшего подъезда. Набрав код домофона, с трудом открыли тугую дверь.
- Домой я тебя не поведу - сын будет против, да и не донесу. Посиди – согрейся, я скорую вызову.
      Скорая приехала быстро, врачи погрузили Федора в карету, вкололи анальгин, повезли в больницу.

      В больнице зашили брови, вправили сломанный нос еще одним ударом ребра ладони, сделали рентген.
- Всего пара трещин, - сказал врач. - Кто тебя так?
- Я не знаю… упал!
- Ну, ну конечно упал, - вздохнул врачеватель.

В больнице продержали весь следующий день, на каталке в коридоре. Заходил участковый, ничего особенного не спросил, только адрес записал. Врачи, убедившись в стабильности пациента, к вечеру следующего дня отпустили Федора домой.  Один из санитаров свернул грязное пальто Федора в пакет, а Федору напялил на плечи старый, но чистый розовый пуховик уже не нужный предыдущему владельцу, а тем более его родственникам. Со словами: «пока в этом, а пальто отстираешь.  Заживет до свадьбы!».
 

Глава 4

Федор с трудом доковылял до дома. Выйдя из лифта, застал соседку, проживающую этажом выше, в халатике Hello Kitty, звонившей к нему в дверь и матеря безбожно всех обитателей квартиры. Увидев Федора, соседка остолбенела, открыв рот на полуслове. - Извините, я сейчас выключу!.. - Поклонница розовых котят мигом вбежала по лестнице на один пролет, посмотрела сверху вниз между перил, кинула:
- Алкаши проклятые, так тебе и нужно.

Федор открыл входную дверь, на всю квартиру «орал» Пинк Флойд, хозяин спал мертвецким сном на спине, широко открыв рот и раскинув руки  храпел, заставляя вибрировать окна. Федор щелкнул выключателем старого советского усилителя, побрел, шаркая, в ванную. Там скинул с себя всю одежду, осмотрел еще раз свои синяки, намазанные йодной сеткой в больнице. Хотел оторвать один пластырь, но стало мучительно - оставил. Ощупал осторожно лицо, попробовал умыться, толком не смог прикоснуться,
сунул голову под кран с теплой водой, некоторое время так простоял, пока не закружилась голова. Как есть голый, пошел к себе в комнату, забился под стол и свернулся калачиком на холодном полу. Некоторое время пролежал так, «завтра будет новый год» - подумал он и еле слышно начал скулить.
      Вечер выдался ясный, на небе висела полная луна, шторы отбрасывали причудливые узоры на отклеившиеся обои, редкий свет фар проезжающих по двору автомобилей заставлял тень люстры плясать по потолку. Федор уже не скулил - он ревел во все  горло, захлебываясь слюнями, слезы ручьями стекали из его заплывших глаз, смешиваясь с соплями  и образовав изрядную лужу, перекошенные тонкие губы застыли в нелепой гримасе, самого его била конвульсия. «Не могу так  больше, не хочу». Понемногу рёв Федора стал затихать, он еще долго всхлипывал, осталось слышно только храп в соседней комнате.


Эпилог.

    Под утро Федор потянулся, осторожно, как будто пробуя на прочность пол, пополз, постукивая коготками о паркет, перевалил через бортик своей клетки, погрыз недоеденную морковь, поточил резцы о минеральный камень, завалился на бок, тяжело вздохнул и, посапывая, мирно заснул.