В Серафиме Сундукове удивительным образом уживались всевозможные противоречия. Он, например, мог объяснять коллегам о вреде сладкого, с пирожным в руке, или ратовать за гигиену, не моя руки после посещения туалета. Вот таким противоречивым он был, наш Серафим Сундуков.
Заходя утром в помещение, где сидели такие же как и он, сотрудники одной из множества маленьких компаний по продаже и перепродаже всего, чего угодно, он всегда был приветлив и жизнерадостен, а уходя вечером домой, любезен и вежлив. Он олицетворял нарождающийся средний класс и сам очень любил это подчеркнуть в разговоре:
- Я нарождающийся средний класс… - говорил он, когда это было к месту.
Однажды он приболел и остался дома с температурой. Сначала конечно он порывался придти на работу, заглушив простуду современными таблетками и порошками, но знакомый доктор категорически это запретил. По его мнению переносить болезнь на ногах крайне опасно и глупо. К тому же, Сундуков мог так заразить ни в чём не повинных коллег. Этот последний довод и оставил Серафима дома. Он лежал в постели, пил чай с мёдом и читал Чехова. Это было самое необычное, что случилось с ним за последние восемь лет. Когда температура спала, доктор разрешил небольшие прогулки. Сундуков стал осторожно прогуливаться по городу. Вечером, сидя за столом, он вдруг неожиданно сам для себя сочинил стихотворенье:
Сегодня я гулял по переулкам.
Мои шаги там раздавались гулко.
Я уронил нечаянно ключи,
Они упали прям на кирпичи.
Быстро записав, Сундуков несколько минут изумлённо смотрел на листок бумаги. Ему казалось, что стихотворение прекрасно. В возбуждении он принялся быстро ходить по комнате и даже пропел куплет из модной песни. Потом, не в силах сдерживать чувства вернулся за стол и попробовал написать продолжение. Но к его изумлению у него больше абсолютно ничего не получалось. Он пытался и так и сяк, менял слова местами, подбирал сложные рифмы, но всё, что приходило на ум, было бледной тенью первого четверостишья. Так Сундуков промучился несколько часов, и вконец разозлившись включил телевизор, чтобы успокоить нервы. За просмотром ток-шоу он и заснул. Ему снилось, что он бегает по библиотеке и ищет какую-то важную книгу, но её нигде нет, а маленькие сморщенные библиотекари каждый раз посылают его в разные концы этого гигантского здания.
Проснувшись утром Сундуков обнаружил, что он совершенно мокрый.
«Ну и ночка…» - подумал он и твёрдо решил, что на этом довольно.
Весь день он гулял по городу, ел пиццу в кафе, сходил в кино и ни разу не возвращался в мыслях к своему первому стихотворному опыту. Казалось, наваждение отступило. Придя домой Серафим уселся в кресло и долго пил чай, заедая купленными во время прогулки пирожными. Наконец сон стал морить его, и он перебрался в постель. Утром надо было возвращаться на работу.
Вдруг в голове всплыла фраза:
«Кружки колбасные на тесте…»
Серафим пытался прогнать её, но она возвращалась и требовала чтобы он придумал продолжение. Выругавшись, Сундуков вскочил и бросился к столу, где валялся перечирканный вдоль и поперёк лист бумаги. Он быстро записал всё, что пришло в голову:
Кружки колбасные на тесте
Лежали с помидором вместе.
Меж ними тёртый пармезан
Моим представился глазам.
И дальше, как не пытался он дописать хоть что-нибудь внятное, ничего не получалось! Когда, в злобе, Сундуков посмотрел, наконец, на часы, было уже три ночи.
«Будь прокляты эти чёртовы стихи!» - прорычал он и решительно лёг в постель.
Но теперь заснуть совершенно не получалось, а когда он всё таки под утро стал проваливаться в сон, то вдруг понял, что именно нужно написать дальше.
И в этот момент заснул.
Утром, разбитый и не выспавшийся он добрался до работы. Первый раз за столько лет он не улыбался и не шутил, идя к своему рабочему месту.
Коллеги понимающе переглядывались за спинами: «болезнь, ничего не скажешь, видать серьёзно прихватило…»
День у Сундукова прошёл отвратительно, он постоянно забывал какие-то мелочи, что для него было не свойственно, а когда пошёл на обед, оставил кошелёк в столе. Это уже было слишком!
Дома Серафим не находил себе места. Он ходил из угла в угол и смог успокоится только когда достал бутылку водки из холодильника. Выпив половину он, наконец, смог как-то придти в себя.
«Так вот почему все поэты алкоголики», - дошло до него, и с этой мыслью он уснул прямо в кресле.
А утром его нового недуга и след простыл. Сундуков опять стал прежним Сундуковым: шутил и смеялся, был точен и любезен. О непонятном наваждении, вызванном, скорее всего простудой и лекарствами, он больше никогда не вспоминал.
Листочки со стихами были увезены на дачу, где очень пригодились при растопке печки.

© Свешников А.Н.