Попятившись, Толян с размаху грохнулся на стул и, крепко сжимая в кулаке рукоятку огромного поварского ножа, уставился мутными глазами в одну точку. Из-за тяжёлого дыхания, синие звёзды на голых ключицах, то высоко подымались, то снова опускались вниз. Широкое лезвие ножа было густо вымазано кровью. На полу, у самых ног Толяна, валялся его собутыльник Витя, которого Толян, до сегодняшнего дня, считал одним из своих кентов. Смотря словно куда-то сквозь мёртвое, скрюченное тело, Толян снова и снова прокручивал в своей гудящей голове картины только что произошедшего конфликта.

Бухать начали с самого утра. Витя припёрся часов в десять и притащил с собой пару бутылок водки. Из закуски нашли только несколько луковиц и шмат копчёного сала. К часу дня водка закончилась. Обрадовав Толяна, Витя сообщил, что бабаки ещё остались и сгоняв до магазина, вернулся с очередной литровой дозой того же самого пойла. Выпить успели только половину. Опрокинув последнюю в своей жизни стопку, Витя в пьяном жару, вдруг ни с того ни с сего, заговорил о пидорасах. Рассуждения его постепенно свелись к тому, что, в общем-то, нет в этом ничего плохого, что педики тоже люди и что совершенно неважно кто кого ебёт в жопу. Высказав все свои мысли на этот счёт, Витя как-то неоднозначно потрепал ляжку сидящего рядом Толяна, словно намекая тому, что не мешало бы закрепить на практике весь вышеизложенный материал. Опешив от неожиданности жеста проделанного Витей, Толян замер на месте, как истукан. С Витей он был знаком уже не один год и никогда не замечал за ним ничего подобного. Это обстоятельство добавляло Толяну нерешительности относительного того, как повести себя дальше. Но на свою беду, Витя сам помог разрешиться этому вопросу. Обняв Толяна за шею и широко раскрыв свою пасть, он уткнулся зубами в щетинистый шар его бритой башки. В этот момент Толяну всё стало ясно; сомнения рассеялись; первоначальная нерешительность отступила. Всё утро он сидел за одним столом с пидорасом. И не только в это утро: Толя и Витя и раньше часто устраивали совместные попойки. Оттолкнув от себя Витю, и, схватив со стола тесак, на лезвие которого налипли кусочки жира и сажи от сала, Толян поднялся на ноги. Свалившись со стула, пьяный в дугаря Витёк стал извиняться, валить всё на неудачную шутку и признаваться в том, что реально попутал. Совершенно не слушая, Толян бешено склонился над Витей и несколько раз всадил нож ему в брюхо. Теперь вместо слов послышались хрипящие и булькающие звуки. По полу медленно расползалась густая алая лужа… Попятившись, Толян с размаху грохнулся на стул…

Пидорасов Толян ненавидел всегда. И не только потому что ему так полагалось по статусу – Толян топтал зоны с малолетства и бывало сидел в хатах с такими рысями, которые даже и не взглянут на пассажира петушиной масти без того чтобы не схаркнуть ему прямо в лицо или не вытереть об него подошву – ненависть Толяна была особого рода. Пидорасов он ненавидел прежде всего за то, что и сам был похож на них, видел в них самого себя. Ещё в юные годы он обнаружил, что мужское тело для него гораздо привлекательнее женского. Открыв в себе столь опасные для людей его круга наклонности, Толян решил всеми правдами и неправдами скрывать и подавлять их. Он готов был лучше сдохнуть, чем позволить своим предпочтениям хоть как-то проявить себя. Гомосексуализм стал для него латентным проклятьем, самой настоящей расплатой за все явные и неявные грехи, которые Толян уже совершил и ещё только собирался совершить в будущем.

Баб Толя ебал только для отвода глаз. Случалось это, как правило, на развесёлых разбойничьих пирушках, где они, вместе с друзьями-уголовниками, пускали какую-нибудь шалаву по кругу. А иногда, чтобы выпустить пар, Толян, хорошенько нарезавшись, захаживал к соседским блядям. По мимо всего прочего, Толян никогда не упускал возможности оскорбить, унизить или хоть как-то задеть представителей секс-меньшинств. И, конечно же, всегда был готов перегрызть глотку любому, кто осмелится хоть малейшим намёком заподозрить его в том, что и он имеет отношение к этим самым меньшинствам.

Немного отдышавшись, Толян пнул со злости бездыханное тело и небрежно бросил ножик на стол. Хлопнув стопарь водяры, и, закусив луковым пёрышком, он достал липкими от крови пальцами сигарету и, выпустив густую сизую струю, задумался, как ему поступить дальше. Единственное, что пришло на ум, это расчленить Витю и вынести из дома в мешках для мусора. Воткнув остатки сигареты в гору мятых окурков, переполнявших пепельницу, Толян опрокинул в себя ещё одну стопку и, потирая в раздумье ладони, поднялся. Перевернув Витю на спину, он стал рвать на нём одежду. "Сука, ещё тельник нацепил", - бормотал Толян себе под нос, с треском располовинивая пропитанную кровью бело-голубую материю. Отбросив в сторону полосатые лохмотья, Толян принялся стягивать с Вити треники, а за ними трусы. Порядком измазавшись в крови, Толян уставился на обнажённое тело приятеля. "Надо бы его в ванную перетащить, не здесь же его шинковать", - думал Толян, ненароком поглядывая в сторону Витиной промежности, где из самого центра чёрной, густой поросли, свешивался, хоть и сморщенный, но всё ещё внушительный хуй. Годами подавляемые инстинкты, гонимые теперь водочным градусом и атмосферой полной конфиденциальности, начинали выползать из глубин сознания на поверхность. Опасаться было некого; свидетелей нет; Витя больше и слова не вякнет. Присев по-пацански на корточки, Толян медленно, словно боясь обжечься, протянул руку. "А у тебя большой. Наверное не одну жопу порвал?" – мысленно повёл беседу Толян. "Небось и меня выебать хотел?" – снова обратился Толян к покойнику, лениво перекидывая его член с одного края бедра на другой. "Ну теперь-то уже никому не засадишь свой пидорский хуй", - предупредил Толян и, выпрямившись повернулся к столу. Хорошенько глотнув водяры прямо из горла, он по-быстрому скинул с себя штаны с трусами и схватил со стола нож. Снова приложившись к бутылке, Толян вернулся к первоначальному предмету своих интересов. Водка раскрепостила окончательно. Толян встал на колени между разбросанных ног мертвеца и, держа в одной руке нож, другой схватился за его член. На этот раз он теребил более активно и жёстко. "А жаль, что у жмуров не встаёт", - хмыкнул себе под нос Толян и, погрузив лицо в лобковые заросли, взял мягкий кусок плоти в рот. Не смотря на запах мочи и вездесущие сгустки крови, Толян почувствовал, как его накрывает волна блаженства; тумана в сознании стало ещё больше. Хорошенько обслюнявив вялый отросток, Толян поднял голову и в очередной раз заговорил с Витей: "Ну что, Витенька, хотел меня трахнуть? Так уж и быть, дам тебе такую возможность. Мы же, как ни как, кенты". С этими словами Толян оттянул одной рукой Витин член на сколько это было возможно и, приставив огромное лезвие к самому основанию, сделал несколько режущих движений. Нож оказался острым; лезвие легко вспороло кожу и вошло тонкой стальной изгородью между пенисом и всем остальным телом. Кровь медленно вытекала большими вязкими порциями так, словно её выталкивали из раны. Растекаясь по полу, она коснулась колен Толяна. Ощутив горячее прикосновение, Толян, оставив нож валяться здесь же, поднялся на ноги и, не выпуская из рук отрезанный орган, снова схватил со стола бутылку. Зарычав от возникшего во рту и в горле жжения, Толян посмотрел на Витю. "Ну что, Витенька, пожалуй, начнём", - буркнул Толян и, присев, опустил свободную руку в образовавшуюся на полу огромную лужу. Хорошенько смочив кровью свою ладонь, он поднёс её к анусу и вытер. Проделав это движение несколько раз, он обильно смазал себе зад так, что кровь закапала с ягодиц. Подготовившись сам, он извалял Витин член в той же луже и подошёл к старенькому трюмо. Повернувшись к зеркалу спиной, Толян подражая женщине, расставил ноги пошире и завихлял тощими бёдрами. "Ну давай же, милый, возьми меня", - прошептал Толян и, глядя через плечо на своё отражение, стал пыхтя запихивать отрезанный хуй себе в зад. С трудом, но ему всё-таки удалось протолкнуть бесформенную и мягкую, как тряпка чисто мужскую часть тела в свою склизкую от обилия крови дыру. Член повис промеж ягодиц, словно обрубленный хвост. Ещё раз вильнув по-бабаски бёдрами, Толян подошёл к Вите со стороны головы и, встав прямо над его лицом сказал: "Ну чё, педрила, как тебе моя попка? А я смотрю ты ещё и кусаться любишь? Может тебе твой хуй в твой поганый рот засунуть, чтоб больше не долбился дёснами в нормальных людей". Толян присел чуть ниже и напрягся. Обрезок плоти, торчащий у него из жопы, выскользнул и, сначала шлёпнувшись Вите на лицо, затем скатился на пол. Хихикнув, Толян продолжил тужиться. Вслед за членом, медленно вылезло и друг за другом плюхнулось на мёртвую физиономию несколько густых светло-коричневых комьев. Наклонившись, Толян стал размазывать кал по Витиному лицу и заталкивать пальцами ему в рот. Подобрав с пола истерзанный член, он тоже вложил его в рот хозяина. "Вот тебе, падла, чтоб не раскрывал свой поганый рот, где не надо", - кряхтел Толян, пачкая свои руки кровью и говном. "Что, мало тебе? Ну это ещё не всё. Сейчас я тебя так отрихтую, что больше уже никого не покусаешь". Пододвинув один из стульев поближе к Витиной голове, Толян установил его так, чтобы он упирался ножкой Вите прямо в верхний ряд зубов. Затем, гремя тарелками и переворачивая пустые бутылки и стопки, Толян забрался на стол. Хлебнув ещё водки, и, так и держа пузырь в руке, он прыгнул на стул, приставленный ножкой к Витиной верхней челюсти. Выломав передние зубы и погрузившись в набитую калом ротовую полость, ножка стула с хрустом пробила шею со стороны позвоночника и упёрлась в пол. Балансируя, чтобы удержать равновесие, Толян несколькими большими глотками допил оставшуюся водку и швырнул пустую бутылку на пол. Глядя на кровавое месиво у себя под ногами, Толян произнёс: "Ну вот, Витенька, и настало время для самого главного. Ты меня уже поимел, теперь пришла моя очередь". Толян соскочил со стула и, надрачивая себе хуй, прошёлся по комнате. Под ногами хлюпала кровь. Снова устроившись в области Витиной промежности, Толян попытался приподнять ему таз так, чтобы было удобнее подобраться к заднице. Задрав Витины ноги чуть ли не к самой его голове, и, свалив при этом стул, ножка которого уходила в изуродованный рот, Толян, хоть и не без труда, но всё же сумел проникнуть в туго окольцевавшее его член отверстие. В течении получаса Толян таранил истерзанное тело товарища, а почувствовав приближение долгожданного спазма, схватил валяющийся рядом нож и нанёс в живот и солнечное сплетение ещё несколько ударов, каждый из которых сопровождался извержением порции спермы в недра мёртвого кишечника. Раны получились настолько ужасными, что через них стали вываливаться части повреждённых внутренностей. "Сука, пидорас, ненавижу", - хрипел Толян, яростно ковыряя ножом остывающую плоть. Закончив глумиться над трупом, Толян доковылял до второго стула и, усевшись, прикурил сигарету, которая сразу же пропиталась кровью, густо покрывавшей его пальцы. Докурив, и, выстрелив окурком в тело под ногами, Толян заснул.

Проснулся он уже будучи лежащим на полу рядом с искромсанным куском холодного мяса, который когда-то был живым человеком. Превозмогая похмельную тошноту, Толян встал и осмотрелся. Чуть ли не вся комната была забрызгана и залита уже запёкшейся кровью; под трюмо валялась пустая бутылка из под водки, покрытая кровавыми отпечатками пальцев; воздух пропитался запахами фекалий; а в самом центре с отрезанным членом и с пробитой головой, в окружении разорванной и скомканной одежды, лежал друг Витя. Вспомнив всё, что произошло накануне, Толян ощутил ещё больший приступ тошноты. На дрожащих ногах он вышел на балкон. На свежем воздухе немного полегчало. Но только физически, внутри же всё разрывалось. Впервые за свою жизнь Толян испытывал настоящие муки совести. "Ну всё, теперь мне точно край, - задумался он, чувствуя, как чёрная, тяжёлая тоска медленно пожирает его душу, - я же даже хуже пидораса". В голове снова понеслись сцены недавнего надругательства над трупом; глаза забегали маленькими, бешенными зверьками; Толян глянул вниз, там виднелась крыша подвальной пристройки обитая жестью. Пятый этаж. Шансов никаких. "Сука, пидорас, ненавижу", - прошипел Толян на этот раз уже самому себе и, не долго думая, перевалил своё выпачканное говном и кровью тело через край балкона. От удара о железные листы, раздался страшный грохот, вслед за которым послышались испуганные женские крики.

Самойлов П.С. 25.10.2016 – 31.10.2016