Акт I: Ей 27

Знакомимся с ней случайно. Встречаемся, два одиночества. Оба интроверты, оба накопили по целому багажу нереализованных чувств. Одна беда – живем в разных городах. Так что сначала начинаем общаться удаленно. Хорошо общаемся, близко, постоянно. Вскоре понимаем, что любим друг друга.
Подворачивается случай – еду к ней. Ждет, переживает, встречает. Наконец прибываем к ней домой, не могу удержаться, скидываю все с нее.
Стройняшечка, правда сутулится немножко. Тельце как у школьницы. Талия узенькая, животик совсем плоский. Ножки как у ребенка. Похаживает в солярий, но не увлекается. Так, что бы уж совсем не выглядеть бледной. Стесняется своей небольшой груди, в постель надела белое бельишко – лифчик и маленькие трусики. В сумраке комнаты все это смотрится очень-очень, темноватая кожа и ярко-белая ткань.

Привлекаю ее к себе. Целуемся. Играет своими мягкими губами, язычком подразнивает, тихо смеется. Глаза совсем близко-близко, ловим дыхание друг друга. Путешествую руками по ее телу, изучаю каждую округлость и впадинку, провожу пальцами по бретелькам, по кружевным краям трусиков, ласкаю ее. Она пропихивает ладошку между нами, начинает меня там поглаживать медленно, возбуждать. И целует, целует при этом. «Любимый мой,» шепчет еле слышно.
Ложусь на спину, она сверху. Целует опять. Обнимаю ее. Затем  пробираюсь рукой туда, вниз, сдвигаю ей трусики чуть-чуть в сторону. Там все мокрое уже. Выбрилась на совесть, но щетинка чувствуется. Трогаю ее там осторожно, прислушиваюсь к ее неровному дыханию. Пальцы скользят вокруг да около, она улыбается, смотрит мне в глаза, опять ласкает мое лицо губками своими.

Вхожу в нее осторожно. Как горячо там! Она насаживается медленно, дыхание задерживает, до самого конца меня впускает. Развожу ей руки в стороны, прижимаю к себе всю. Волосы ей мешают, она голову сконяет немного, откидывает их в сторону. Двигаемся еле слышно, скользим потихоньку. За трусики задеваю немного, но зато возбуждает-то как! Целую ее в носик, ушко, шейку. Она вздрагивает, смеется, щекотно ей немного. Целует меня в ответ.

Разгоняемся, оба разгоряченные.  Она уже не стесняется, отдается мне вся, двигается упоенно, сильно. Поигрывает, сжимает там все, отпускает, посмеивается. То садится на мне, то обрушивается, прижимаясь грудью своей, но мы оба не останавливаемся ни на секунду.
Кончает она молча. Все тело напряжено, изогнуто в судороге. Глаза зажмурены, на лице – гримаса боли и наслаждения. Дрожит, потом с шумом выдыхает. Откидывается на спину, отворачивается к стене, сглатывает. Дышит тяжело. Потом понемногу успокаивается, смотрит на меня нежно, улыбается. Лезет обниматься. «Люблю тебя!» Лежим, не можем оторваться друг от друга.


Акт II: Ей все еще 27

Сколько-то там времени спустя, несколько недель или месяцев, сидим к нее дома, строим планы на будущее, но ссоримся. Из-за ерунды какой-то. Сами понимаем, что ведем себя как идиоты, но каждый стоит на своем. Злимся. Ходим по кругу, друг друга виним, потом затыкаемся, боимся наплести лишнего. Молчим, дуемся. И по новой опять, все то же самое и в том же порядке.

На ней рубашонка коротенькая беленькая, вызывающая. И выглядит она в ней очень аппетитно. Плюю на все раздоры, хватаю ее, тащу на кровать. Она делает вид, что сопротивляется, но игру принимает. Возня, сопение, покусывания, поцелуи украдкой. И так, и этак кувыркаемся, то она побеждает, то я. Наконец, чувствую, что-таки намокла она там вся, возбудилась не меньше моего. Плюхаю ее на живот, задираю рубашонку и вхожу сзади одним махом, глубоко. Она все еще противится играючи, елозит, пытается меня спихнуть, но скоро уже входит во вкус, поддается, принимает меня, отвечает.

Всю нашу любовь в свои движения вкладываем, не можем остановиться. Потом уж почти выдыхаемся, но продолжаем лететь куда-то. Приподнимаю ее, не прерывая ритма, привлекаю, прижимаю ее спинкой к себе. Ласкаю ее девчоночью грудь одной рукой, а другой помогаю ей кончить, раздвигая ей там все, отыскивая самое сокровенное, терзая, теребя, при этом продолжая скользить в ней настойчиво. Она извивается, двигается мне навстречу, поддается, постанывает, шепчет, ничего не соображая уже. «Да… да… да… еще… еще…»
Наконец, падаем оба рядышком, она на животе по-прежнему, отдышаться не может, вздрагивает. Прижимается ко мне, успокаивается. Покусывает мне ухо, нежно-нежно. «Животное! Где же ты раньше был?»
Но вечер не клеится. Опять ругань, перепалка какая-то, все по-прежнему тянется, никуда ничего не ушло. И уже не до любовных игр совсем.
Расстаемся плохо. «Обиделась на тебя,» говорит она. Уезжаю, надеюсь выпустить пары и все вернуть потом, чтобы как раньше было.


Акт III: Ей 28

Но удаленное общение больше не клеится почему-то. Надвигается ее день рождения. Пишу поздравление – ноль эмоций. Обижаюсь сам, перестаю ей писать, но скоро понимаю, что до боли соскучился. Почти месяц спустя возвращаюсь, хочу помириться. Прихожу с цветами. На телефон не отвечает. Ключ ее все еще на брелке у меня с остальными. В звонок не звоню, открываю сам, захожу. Может, спит? Нет, запах застолья ощущаю в коридоре. И табака. Из комнаты – звук телевизора приглушенный. Потом вдруг смех, даже не смех, а смешок единичный. Ее голос.
Не раздеваясь, заглядываю в комнату. На столе бутылки, фужеры, снедь кое-какая. У окна, в кресле какой-то парень в майке полулежит, прикрылся наспех пледом, спит, закинув голову и приоткрыв рот. Кровать в разброде, одежда раскинута там и тут. Стулья к стене придвинуты. Посреди комнаты одеяло брошено, на нем мужик довольно внушительных размеров и... голый совсем. А она – под ним, ее почти и не видно, зато под попкой подушка кое как подложена. Тот же легкий загар, тот же белый лифчик. Знакомые кружевные трусики поодаль валяются, скомканные. Похоже, пьяны и она, и он порядочно.

Гениталии их – как на витрине, ко мне обращены. Он – у ней внутри по самые помидоры, но на паузе. На локте приподнялся, кое-как балансирует, пытается пультом каналы переключать. Она же, как лягушка, «мостиком» поперек подушки, вся под ним растопырилась, ноги раскинуты, ерзает, лобком трется, член ему изгибает, изнемогает, бормочет чего-то. Раскраснелась, волосы спутаны. Меня вдруг замечает, эмоций никаких, взгляд осоловелый, сладострастный, бессмысленный. Потом отворачивается безразлично, как будто меня и нету, или будто я шкаф какой. Мурчит себе чего-то там, потом начинает его по руке царапать легонько, ныть, внимание привлекать. Он же пульт вскоре бросает и возвращается к ней, к своим телодвижениям, продолжает прерванное дело, накачивает ее, как насосом, аж подушку под ней расплющивает. Шумно пыхтит, чуть ли не рычит, входит в нее почти что со стуком, обрушивается. Она в такт ему двигается упоенно, подмахивает, постанывает, ножками своими детскими посучивает и попкой при этом елозит. Потом опять мой взгляд ловит, теперь уже намеренно, прищуривается, носик свой морщит и мокрый язычок показывает мне ехидно так. Дразнится. Узнала-таки, похоже. Но ничего не соображает по пьяни. И кончить тоже не может.

Стою, наблюдаю, думаю, уж не сон ли? Нет, не сон. Бросаю букет в коридоре, там же ключ ее кладу. Выхожу наружу, дверь за собой прикрываю, не запирая. Ухожу прочь, куда глаза глядят. Все. Как и не было ее.

Занавес.