Мы переехали в этот двор два года назад. В то время все было по другому – двор утопал в зелени, а между двух высоких и длинных хрущевок (в одной из них сейчас обитаю я) стояли гаражи и сараи из всякого хлама, пара старинных восьмиквартирных щитовых двухэтажек под снос, здесь и там  - кусты, скамеечки, две детских площадки. Изнуренные жизнью, но одухотворенные а-ля Веничка, алкаши, естественно, не могли не избрать такое место своим пристанищем, тем паче что в той округе было и есть полно точек с казахским спиртом, бодяженным водой из-под крана. Это пойло жутко воняло ацетоном и ебашило по голове и телу совсем не так, как другое спиртное, после его постоянного употребления отказывали ноги, выпадали волосы и тело покрывалось псориазом, однако пить в нашем дворе что-то другое почиталось едва ли не моветоном.

    Простите, отвлекся…. Но тогдащнюю  картинку за моим окном вам, наверное, удалось представить. Короче – идиллия, да и только.

    Чуть левее середины двора торчала старая двухэтажная голубятня, а рядом – небольшая скамеечка, вросшая в землю. Каждое утро голубятник дядя Саша – грузный невысокий старик с огромным пузом и хмурым обрюзглым лицом, в неизменной шляпе доисторических времен шел из подъезда к голубятне, открывал ее и проделывал незатейливую хуйню, знакомую нам по советскому детству и советским же детским фильмам – отпирал дверцы, сыпал птицам корм, подливал воды, выпускал голубей на небольшую лужайку, и, кряхтя, усаживался на скамейку, умиленно глядя на причудливых голубей. Время от времени он брал какого-нибудь из них на руки и поглаживал по голове, а иногда резким свистом поднимал всю стаю в воздух, где они кружились над двором, попутно непринужденно серя на головы местным обитателям. Свистеть дяде Саше было тяжело, и после каждого свиста его долго мучила сильная и долгая одышка (у него была тяжелая сердечная астма). Загнав вечером голубей обратно, дядя Саша, с трудом ковылял домой. Жил он совершенно один («не получилось у нас со старухой детей-то, блять… да и похую, наверно, знать, Бог не велел»), жена его давно умерла, а родня, если и была, забила на старика хуй.

    А ближе к осени сообщили, что нашему двору пиздец… Ну, как пиздец – гаражи, сараи, одну детскую площадку и прочее снесут к хуям, зелень преимущественно вырубят, и построят два новых пиздатых дома с парковкой. Дяде Саше официально сообщили, чтобы он в течение месяца снес голубятню, а что там будет с голубями – им похуй, насрать и поебать.
    Голубятник ходил в администрацию, в управляющую компанию, я сам помогал ему составлять бумаги…но результат был предсказуем – самовольная постройка, градостроительный план и бла-бла-бла….

    К концу злополучного месяца мы сидели утром на скамейке с дядей Сашей, под ногами гулили оставшиеся еще несколько голубей. Остальных старик продал, раздал, или вроде как выпустил. Дядя Саша только что вернулся из очередного похода по инстанциям…

- Не положено, говорят…не положено, еще и оштрафуем… а я у них сейчас просил просто маленький клочок земли, вон, за твоим домом пустырь целый – нет, говорят…. А один, сука, молодой такой, еще смеется – да чего ты, старый, скоро тебе и так будет маленький клочок земли.

    Дед помолчал и заговорил снова, голос его дрожал.

- Я же здесь…со школы еще….пятьдесят лет уж эти голуби…. А говорят – не положено.
    
Повернувшись, я увидел, что старик натуральным образом тихо, горько плачет.
    Когда голубятни не стало, дядя Саша все так же выходил во двор и целыми днями в одиночестве курил  на скамейке возле своего подъезда.

    Потом я лег в больницу, после – в другую, некоторое время не жил дома, а уже к концу зимы, вернувшись домой, узнал, что дядю Сашу похоронили.

    Весной, едва во дворе поднялась трава, я несколько раз наблюдал, как несколько голубей, явно не обычных сизарей, по утрам спускались на разлинованный асфальт парковки, курлыкали и словно что-то искали… Потом они перестали прилетать. Вот такая банальная история…

    Банальная, за исключением одного. Как-то в очередном штопоре я, уже изрядно пьяный, среди ночи  кое-как выполз из дома за пойлом. И по дороге к магазину встретил дядю Сашу, сидевшего у подъезда и курившего. Я поздоровался , стрельнул у него сигарету и потащился дальше. На обратном пути деда уже не было.

    Только наутро я в полном ахуе осмыслил произошедшее – мертвый старик сидит у подъезда и до кучи разговаривает и угощает сигаретами.
    
А еще я вспомнил, что в верованиях фактически всех народов было запрещено вкушать пищу в царстве мертвых, принимать от мертвецов дары, и прочее. 
А стрельнутую у покойника сигарету я зачем-то спрятал в коробку и закинул в шкаф…Быть может, настанет время ее закурить.