PaoloGilberto - Минус на минус, часть 1

Глава 1-2: http://udaff.com/read/creo/123869/
Глава 3-4: http://udaff.com/read/creo/123878/
Глава 5-6: http://udaff.com/read/creo/123896/
Глава 7-8: http://udaff.com/read/creo/123907/
Глава 9-10: http://udaff.com/read/creo/123913/
Глава 11-12: http://udaff.com/read/creo/123925/
Глава 13-14: http://udaff.com/read/creo/123935/
Глава 15-16: http://udaff.com/read/creo/123942/
Глава 17-18-19: http://udaff.com/read/creo/123951/

PaoloGilberto - Минус на минус, часть 2

Глава 1-2-3: http://udaff.com/read/creo/132692/
Глава 4-5-6: http://udaff.com/read/creo/132698/
Глава 7-8-9: http://udaff.com/read/creo/132707/
Глава 10-11-12: http://udaff.com/read/creo/132717/

13.

- Ты ж говорил, что кончилось всё совсем, а? Отец Максим? Как он мог вернуться? Почему опять здесь, да ещё и у Светки? Опять ужас этот весь будет?
- Не паникуй. Тогда я был один, а теперь нас двое уже, - Максим с Лёхой сидели на скамейке во дворе церкви, - И ты ведь знаешь его слабые места, подскажешь что?
- Конечно, знаю, - кивнул Лёха, - Знаю точно: нет у него слабых мест. Зло в чистом виде. Но делать что-то надо, тут ты прав, отец Максим. Надо. Но не хочется. После смерти Лены я и сам умер. Если б не ты, да семья твоя.. Опять запил бы.
- А если опять повторить ту схему, когда немного спиртного тебе дадим, и уже тогда выгоним беса, а?
- Со Светки, то есть, выгнать на меня, а с пьяного меня потом куда? За ворота, что ли? Или в печку? Ох, Максим, я тебе не рассказывал, но когда он в тебе, это такой ужас, такая тоска, что сил у тебя не остаётся вообще ни на что, ни сопротивляться, ни думать, ни бороться. Куда его гнать? В прошлый раз ты со свиньёй хорошо придумал, теперь уже всё. Как он тебе сказал: «Я из мёртвой плоти вернулся»? Вот. Злейшее зло.
- Я так думаю: начнём с тобой, главное Светку освободить, а там уж разберёмся, там уже Бог управит.
Лёха поморщился.
- Задолбали мы уже Бога, отец Максим. Всё он нам должен. И управить, и решить, вразумить, укрепить и наставить. Сами никак не хотим действовать. Бог управит, говоришь? Может, сами давай подумаем?
- Тогда сделаем всё-таки по-моему, - Максим твёрдо взял Лёху за руку,  - в субботу освятим спиртное, в воскресенье ты у меня исповедуешься и причастишься и сразу пойдём к Светке. Держи вот! – Максим достал тысячу, протянул Лёхе, - Купи к субботе.
- А что именно брать?
- Наверное, хорошее что-нибудь. Тебе виднее, алкоголизм не забывается.
- Это точно, - Лёха грустно улыбнулся, - Только куда уж мне виднее, если я всю жизнь то водку, то самогон хлестал. И всё не ради вкуса, а ради эффекта.
- Тогда возьми то, что не пил. Только не очень крепкое. И одной бутылки хватит.
- Хорошо, до субботы, отец Максим.
- Бывай, Леонид. Бывай, Лёха. Не боишься? – неожиданно спросил Максим.
- Нет, вообще всё равно.  Я ж говорил – Лены не стало и меня не стало. Чего мертвецу бояться?
- Это ты зря, Лёха. Всё проходит, только грусть светлая остаётся, - Максим помолчал секунду и быстро сказал: - А я вот боюсь, боюсь просто до жути.
В кармане Максима загудел телефон.
- Алло. Да. Да, конечно, - Максим нахмурился, - Сейчас приеду, конечно. Да, только у нас, где же ещё. До свидания.
- Что случилось?
- БабШура умерла, внучка её звонила.
- Эх, хорошая женщина была, - Лёха перекрестился, покачал головой, - Ну поезжай, отец Максим, поезжай. Будет тебе светлая грусть. До субботы.
Они кивнули друг другу и разошлись в разные стороны.

Скрипнула большая дверь опустевшего после вечерней службы храма. Осторожно вошёл Лёха, поклонился, перекрестился и замер. Из полумрака тёмной церкви навстречу ему вышел Максим.
- Вот, батюшка, принёс, - протянул он осторожно Максиму большую бутылку.
Максим взял её в руки, покрутил, поднёс к подсвечнику, повернул к свету.
- Ого! Мартини Бьянко! Да ещё литровая! Ты что это решил, залить глаза и из-за беса не беспокоиться? О, каламбур какой! – натянуто улыбнулся Максим.
- Так ты ж говорил брать то, что я не пробовал. Вот я и взял.
- Вермут это самый обыкновенный, неужели ты никогда не пил?
- Было дело, так, напомнить себе взял. Я постою с тобой?
- Конечно, конечно.
Максим снова покрутил бутылку в руках, хмыкнул.
- Я сейчас прочту молитву на благословение пшеницы, вина и елея, и хоть у нас ни пшеницы, ни елея, да и вино из виноматериалов, я думаю, всё получится. Рядом стой, когда я буду креститься, то и ты повторяй за мной, хорошо? «Во имя Отца и Сына и Святого Духа..»

Сразу после воскресной Литургии Максим взял свечи, требник, пузырёк со святой водой, перекрестился и вышел из храма. Лёха ждал его на улице с бутылкой, завёрнутой в пакет. Максим посмотрел на него, потом на себя и вдруг расхохотался:
- Смотри-ка, мир идём спасать, а выглядим, как не пойми кто!
Лёха грустно улыбнулся в ответ:
- С самого начала так было, отец Максим, как только началась вся эта история. Ты какой был? Так, поп безответственный, мальчишка легкомысленный. А я? Алкаш бесполезный и безвольный. И вот прошло сколько? Да и полугода нет! А ты уже батюшка уважаемый и я как бы при тебе. Вот так мой минус на твой минус, и как в школе – получился плюс. Идём?

Они шли по пустой улице, но Максима не покидало ощущение того, что за ним наблюдают.
- Лёха, ты как?
- Беспокоишься? Я тоже чувствую, будто смотрит кто. Гляну по сторонам – а где шторка качнётся на окне или вроде кто от щели в заборе отскочит.
- Всё так, да. Ты и сейчас не боишься?
- И сейчас не боюсь. Пустота внутри страшная, - Лёха вспомнил что-то, улыбнулся опять невесело, - А ты знаешь, батюшка, я ведь этой весной не посадил совсем ничего в огороде. Каждый год, даже в самые суровые запои находил время укроп посеять, редиску там, капусту, картохи пару вёдер. Всякое. А в этом году не стал сажать. Сам не знаю, почему, - Лёха тяжело вздохнул, - Может, чувствовал что-то, ты как считаешь?
- Так ты ж с женой сошёлся, когда тебе?
- Может и так, но всё равно, чувствовал.
- Ты не хорони себя, слышишь? Сейчас придём, соберёмся с силами, я начну чин читать, а ты жди, как поймёшь, что возвращается злое, пей в ту же секунду, прямо из горлышка. На этот раз справимся, опыт уже есть.
Максим расправил плечи и зашагал твёрже, но через пару метров споткнулся и чуть не упал. Густые кусты палисадника на углу Светкиной улицы качнулись и кто-то невидимый тихо рассмеялся.

На этот раз звонок сработал как надо, без визга и посторонних звуков, хоть Максим и нажимал кнопку, внутренне приготовившись ко всему. Через минуту с крыльца спустилась Елизавета Андреевна, открыла ворота.
- Батюшка, здравствуйте!
- Елизавета Андреевна, приветствую, вот, как договаривались, пришёл освятить вам надворные постройки.
- Лёха, ты ли это?! – заметила Елизавета Андреевна Лёху, прятавшегося за Максимом, - Ну, молодец, пить бросил – совсем другой человек стал! Как Светка моя! Ну, хорош! Жалко бабу твою, конечно, но жизнь – она..
Елизавета Андреевна потеряла философскую мысль и делано шмыгнула носом.
- Сразу к курятнику пойдём, батюшка? – засеменила Елизавета Андреевна вглубь двора.
- Надо с бани начать! – твёрдо сказал Максим, хоть и почувствовал опять липкий ужас и заметил мелькнувшие глаза в крошечном банном окошке.
- Да уж баню-то и не надо, мне б лишь бы цыплята не дохли!
- Елизавета Андреевна, раз пришёл, давайте тогда всё и освящу, и баню, и сарай, и дом.
- Ну, так-то оно правильно, проходите тогда в баню. Мне с вами?
- Нет! – почти крикнул Максим. Елизавета Андреевна вздрогнула и спросила осторожно:
- Так вам, может, надо чего?
- Дочь Ваша там сидит?
- Там, а куда ей деваться?
- Спички принесите и халат какой-нибудь для Светы, попрошу её выйти.
- Не получится. Уж какой день сидит. Кормлю её прямо там, да помойное ведро выношу. А выходить она отказывается. Ни в какую.
- Я уговорю, несите спички и одежду.
Елизавета Андреевна вразвалку взобралась на крыльцо и зашла в дом. Лёха и Максим стояли перед закрытой дверью предбанника.
- Я тоже видел, - негромко сказал Лёха.
- Что?
- В окошко она смотрела. Но это не Светка. Глаза бешеные. Не Светка. Это.. Он.
- Жуть, конечно. Готов?
- Нет. Вот теперь мне страшно. Страшно, как тогда. Когда я возвращался в себя и боялся, что он вернётся.
Хлопнула дверь.
- Держите, батюшка! - Елизавета Андреевна подала с крыльца свёрнутый халат и коробок спичек, - Мне точно с вами не идти?
- Нет, будьте дома, мы как с баней закончим, так за вами и придём.
- А-а, ну хорошо. Это.. Батюшка, а Лёха-то Вам зачем?
- Он теперь при храме нашем служит, исправился. Верует.
- Благодать, Слава Тебе, Господи! Уж если Лёха исправился! – перекрестилась Елизавета Андреевна и ушла в дом.

14.

В бане ничего не изменилось, кажется, даже вызывающая поза Светки. Лёха старался не смотреть на неё, но чувствовал, что она следит за каждым его движением. Максим шепнул:
- Не смотри, не разговаривай, принеси мне лучше стул или табурет, что найдёшь.
Лёха выскочил в предбанник.
- Что бы ты без него делал, Максим? – громко спросила Светка, - А? Благодаря кому ты стал тем, кто есть сейчас? Червь, паразит! И если алкаш поднял тебя до таких духовных высот, где бы ты оказался рядом со мной?
- Света, пожалуйста, тебе надо будет нам помочь сейчас, - Максим сделал пару шагов навстречу к ней.
-  Нет больше Светы, Максим, так, комбинезон только этот вонючий остался, - Светка придирчиво осмотрела свои руки ноги, провела по волосам, - Но планы твои выполнить её завода ещё хватит, - Светка ухмыльнулась, посмотрела на Максима внимательно, -  А давай лучше я из неё не в Лёху пойду, как вы планировали, а в тебя! А потом с проповедью да по улицам! Сегодня ж воскресенье!
Максим, уже ни на что особо не рассчитывая, открыл пузырёк со святой водой, окропил всё вокруг крестообразно. От попавших капель громко лопнули две лампочки на стене.
- Ты совершенно не умеешь работать с жидкостями, иерей. И этому человеку мы хотели доверить судьбу нового мира.. И что, дали бы мы тебе море создать, а ты бы Солнце потушил?
Из предбанника вернулся Лёха.
- Только такая! – он поставил перед Максимом низенькую скамейку.
- Пойдёт.
Максим в щели, куда крепились косые распорки, вставил три свечи, достал спички, зажег одну. И все увидели, как у него трясутся руки.
- Хорохоришься только, Максим, - Светка снова села на полок, улыбнулась, - Лёх, а ну, подойди сюда, обнимемся, как в старые времена. У тебя, я смотрю, и выпить есть. Раньше ты проще был, самогон, сало. А тут смотри-ка, Мартини!
- Не слушай! – Максим быстро глянул в сторону Лёхи, зажёг свечи, открыл требник на закладке, вдохнул глубоко: - Лёха, Леонид.. Прости меня, если вдруг пойдёт что не так..
- Обязательно! Уже пошло! – ехидно проорала Светка.
- Приготовься, может, бутылку лучше сейчас открыть? Как ты потом с одной рукой, управишься?
- Иерей, да он этой культей управляется лучше, чем ты двумя руками! Кубик Рубика собрать может, да, Лёха?! – Светка хохотала заливисто всё громче и громче. И вдруг поперхнулась на самой высокой ноте, закашлялась и прорычала: - Если бы не набор этих молитв разрешительных, я бы уже прямо сейчас на него кинулся. Давай, иерей, начинай.
Максим кивнул, Лёха крепко сжал бутылку.
- «Боже Вечный, избавивший человеческий от плена диавола! Освободи Твою рабу Фотинию от всякого действия нечистых духов, повели злым и нечистым духам и демонам отступить от души и тела рабы Твоего Фотинии, не находиться и не скрываться в нем. Да удалятся они от создания рук Твоих во имя Твое святое..»
- Какого ценного кадра теряем! – Светка снова встала в полный рост, - И про имя моё по святцам он знает, и читает гладко. Эй, Лёха, готов? – Светку начала колотить сильная дрожь, - Готов, спрашиваю? Знаю, что не готов, но держись, скотина, всё повторим, всё, что полгода назад не закончили.
Она подняла голову к низкому потолку, взвыла так, что погасли свечи, вынесло крошечное банное окошко и разом перегорели все лампы в бане, и предбаннике. Потом осторожно шагнула вперёд. Нога её оперлась на что-то невидимое, и так и пошла она по воздуху к оцепеневшему от ужаса Лёхе. Максим перестал читать – стало слишком темно. Светка подплыла к ним, блеснули чёрные бездонные глаза:
- Самый Новый Завет начинается. Записывай, иерей!
Светка коснулась ступнями пола, обняла Лёху и начала что-то быстро-быстро шептать ему на ухо. Вдруг она обмякла и рухнула без чувств. И шумно выдохнул Лёха.
- Мы дома! – прорычал он, застонал, и просипел тонко: - Максим.. беги!

Максим нашарил на полу халат, схватил его, накинул на Светку, поднял её и рванулся прочь из бани. Следом за ним оглушительно захлопнулась дверь. Максим взбежал на крыльцо, осторожно посадил Светку на ступени, позвал громко: «Елизавета Андреевна, сюда, скорее!», и бросился обратно.
Дёрнул дверную ручку в парной. Заперто. Потянул на себя, толкнул, покачал. Бесполезно. Приложил ухо к двери. Тишина. Абсолютная тишина. Максим постучал:
- Лёха! Леонид! – и снова прислушался.
- А вот и я, Максим,  - шёпот прогремел в его голове. Их с Лёхой разделяла только доска, - Сколько всего нужно тебе сказать. Входи, я сейчас открою!
- Нет, нет, беги, Максим! – уже настоящий Лёха вымученно выдавливал буквально по букве.
- Крепкий какой, а?! – снова жуткий рык.
Вдруг резкий звук разбитого стекла. И снова тишина.
- Лёха, ты что, бутылку разбил? – хлопнул ладонью по двери Максим, - Разбил?! Что делать теперь будем.
В ноздри ударил резкий запах. «Это же.. Бензин! В бутылке от вермута был бензин, чтобы я не заметил, по цвету одно и то же!»
- Лёха, ты что натворил, Лёха, Лёха??!!! – Максим колотил в дверь ногами, но она не поддавалась. Он остановился, отдышался, снова прислушался.
Тишина.
Тишина.
Оглушительно чиркнула спичка.

- Я его звала курятник посветить, а он мне баню сжёг, люди, люди, да что такое творится?! – Елизавета Андреевна бегала по двору, размахивая пустым ведром. Максим уже не мог подойди к бане – жар был слишком сильным, но сквозь гул огня ему казалось, как, смешиваясь, кричат от боли и ужаса на разные лады сразу два голоса – человеческий и совершенно нечеловеческий.
- Вызывайте пожарных! – крикнул Максим остолбеневшему за забором соседу Елизаветы Андреевны.
- Уже! – неожиданно отозвалась тётка с соседнего участка, - Уже позвонили, едут, тут рядом часть, через пять минут будут!
Елизавета Андреевна, причитая, подскочила к Максиму и сильно ударила его в грудь:
- Ты что наделал, а?! Что натворил? Я тебя!.. – она вдруг побледнела, обмякла, закатила глаза и повалилась в истоптанную траву двора.
- И «Скорую» вызовите, слышите? Женщине плохо!
- Сейчас, сейчас! – крикнула та же тётка, - Звоню!
Гул огня пылающей бани становился всё громче и сильнее, а потом Максим увидел невероятное: белый сияющий столб света упал с неба, отчего баня вспыхнула ещё сильнее; вспыхнула, покосилась и начала заваливаться набок, разбрасывая горящие стропила.
Ко двору подлетела пожарная машина, Максим, встречая их, кричал:
- Здесь тушите, в бане! Там человек остался! Он живой, наверное!
Пожарные расторопно, но, как казалось Максиму, слишком медленно разматывали рукава.
- Быстрее, быстрее!
- А торопиться уже некуда, батюшка, - сдвинул на затылок каску пожилой пожарный,  - Если там кто и был, ему не помочь. Жар какой, я отсюда через боёвку чувствую. 

Тот же пожарный подошёл к нему через сорок минут, закурил, присел рядом на скамейку у забора.
- Ничего не перепутали, батюшка? Никого в бане не было.
- Вообще?
- Ни единого человека. Пусто.
- Не может быть! Я могу посмотреть?
- Пожалуйста, - пожарный пожал плечами, выпустил дым красиво, - Там уже всё залили и разобрали.

Максим осторожно шёл по ещё парящему пожарищу, только по остаткам фундамента угадывалось, где был предбанник, где парилка, где каменка. Максим присмотрелся: что-то блеснуло среди остывших головешек. Он осторожно присел, руками разгрёб ещё теплый пепел и пальцем поддел простой хлопковый шнурок, почему-то совершенно целый, только перепачканный сажей. Потянул на себя. Металлический нательный крест. Лёхин. И больше ничего.

15.

Елизавету Андреевну и Светку увезли на одной машине «Скорой помощи». Врач развела руками, мол, пожилая женщина безнадёжна, сердце запустили слишком поздно, а вот дочь её, похоже, рассудком повредилась основательно, ни на что не реагирует. Сидит и смотрит в одну точку.
Так же сидел и Максим на скамейке у их дома. Запыхавшись, к нему подбежала жена:
- Максим, что случилось? Такое зарево было, я даже из огорода увидела, а ведь белый день!
- Пожар был,  - устало махнул рукой он.
- А ты вообще что здесь делаешь?
- Освятить баню Елизавета Андреевна попросила. Вот, освятил, - криво улыбнулся он.
- Ты.. Ты сжёг её, что ли? – Ира схватилась за голову.
- Нет. Не я, там.. Самовозгорание, пожарные сказали.
- А ты как, цел, всё в порядке?
- Вроде бы да. Участковый, наверное, сильно удивится. У него в последнее время ко мне много вопросов. 
Ира долго всматривалась в его лицо.
- Что творится-то Максим? Ты ведь сам не свой в последнее время. Обещал мне рассказать, а сам то отмахиваешься, то отшучиваешься.
Максим, не поднимая головы, сказал устало:
- Расскажу, сегодня же расскажу. Пойдём потихоньку домой.
Он поднялся, Ира взяла его под руку и они медленно и молча пошли по узким улицам к Казацкой церкви. Перед поворотом к храму Максим, наконец, решился, прокашлялся и произнёс отрывисто:
- Ира, чуть не случилась большая беда.
- С тобой? – Ира испуганно повернулась к нему.
- Нет, с нами. Не с семьёй, а с нами со всеми, с людьми.
- А как всё связано с баней, поведением твоим странным?
Они уже подходили к церкви.
- Смотри, - Максим смотал с пальца шнурок с крестиком, покачал его перед Ирой, - Это крест самого обычного человека, который сегодня взял на себя непомерную ношу. И главное, выдержал. И я был всё это время с ним. Да что там я. Мы все были рядом. Жили через дорогу и ничего не замечали. Вот его дом! – Максим, не глядя, показал рукой куда-то влево. Ира посмотрела в направлении руки.
- Он в гараже жил, что ли?
- В каком гараже, Ир? – Максим удивлённо округлил глаза и повернулся в сторону Лёхиного дома. И буквально остолбенел.
- Максим, Максим! Не молчи, что с тобой, ты бледный совсем! – затормошила его Ира.
- Тут дом был, - просипел Максим, глядя на грязный прямоугольник гаражных ворот, заросший высохшим бурьяном, - Самый обыкновенный старый дом.
- Никогда тут не было дома, ты что? Гараж вот этот ржавый всю жизнь стоял. Ещё как мы сюда приехали. Я всегда думала, что портит он вид, если со ступеней храма смотреть, но тебе как-то не говорила.
- Ира, тут, на пустыре, где торчит этот идиотский гараж, был дом, в доме жил человек, пьющий, опустившийся, но человек. Вот его нательный крест. Сегодня утром он был на Литургии со мной. Ты шутишь? Это розыгрыш такой? Когда вы успели дом снести и гараж этот перетащить сюда? – Максим заорал вдруг громко, теряя остатки реальности, - Конечно, розыгрыш! Ты всё придумала?! Подставить меня хочешь? Для чего?! Кто тебя надоумил? Бесы? Бесы?!!!
У Иры не хватило сил удержать его. Максима скрутило в невероятной судороге, он упал на колени, попробовал подняться, захрипел, застонал и, сдирая кожу, вцепился в грязный асфальт.

«Где я его видел? – думал Максим, перебирая сотни образов, тревоживших и радовавших его в последние полгода, - Очень знакомое лицо. И запоминающееся. Усы.. Усы. Белый халат. Я в больнице, наверное, а это врач. Но кто он? Где я его видел?»
- Очнулся, смотрите! – к Максиму подскочила Ира, схватила его за руку, - Максим, вот это ты перепугал нас!
- Ира.. Давно это я? Как всё случилось? – слабо прошептал Максим и снова уставился на усатого мужчину в белом халате. Тот, нисколько не смущаясь, прямо при них достал сигарету, быстро прикурил и выпустил облако дыма в открытую, но зарешеченную форточку.
- Час, может полтора.
- А что за больница такая?
- Психиатрическая, - не отворачиваясь от форточки, вместо Иры ответил мужчина в халате и Максим вспомнил, где его видел. Врач-психиатр, которого весной он просил закрыть Лёху в стационар. Антон Сергеевич.
- И почему я здесь? – встревоженно спросил Максим.
Ира погладил его по щеке и стала рассказывать, осторожно выбирая слова:
- Ты перепутал какой-то дом со старым гаражом, помнишь? Потом потерял сознание. Судороги начались, что-то ты ещё кричал про столб света с неба, что все спасены. «Скорая» приехала, но определили сразу, что лечить тебя нужно не в медсанчасти, а здесь. Ну и вот.
Максим помотал головой.
- Я не мог ничего такого кричать, потому что там стоит дом, в котором жил Лёха, Леонид.
- У него два имени? – встрял в разговор психиатр.
- Я же Вам рассказывал весной, если помните!
- Помню. Одного не понимаю – как пропустил Ваш случай. Хотя следовало насторожиться ещё тогда. Ведь у любой религии есть психиатрический подтекст с верой в то, что нельзя осязать или увидеть, с глубокими переживаниями ощущения божества рядом или тёмных сил.
- У меня нет случая, - приподнялся на локте Максим, - Там был дом!
- Там никогда не было дома, там пустырь, на пустыре – гараж, - испуганно всхлипнув, отодвинулась от него Ира.
- Допустим, всё так, как Вы говорите, - врач вернулся к окну и снова закурил, - Но кто подтвердит Ваши слова? Кому позвонить, чтобы удостовериться в правдивости Ваших убеждений?
- Да кому угодно! – не сдерживаясь, крикнул Максим, - Минимум пять человек расскажут про Лёху, минимум! Светка же есть! Спросите её! Они вместе попрошайничали около моей церкви!
- Район у нас маленький, понимаю, о ком Вы говорите, - глубоко затянулся врач, - Светку эту привезли за полчаса до Вас. Кататонический ступор. Она не то, что говорить – пошевелиться не может. И уже вряд ли там будет положительная динамика.
В голове Максима мелькали лица и имена. «Светки нет. Её матери нет. БабШура умерла. Лена погибла. Петя.. Ужасная смерть. Участковый!»
- Ира, подай телефон, сейчас, сейчас всё докажу! – уверенно вскрикнул Максим, - Набери-ка мне Илью Вадимовича!
- С участковым я уже разговаривал, отец Максим, - пожал плечами Антон Сергеевич, - Он рассказал, что жил на улице вашей алкоголик один, жил да спился. Лет пять назад. И звали его Виктор, что мало похоже хоть на Лёху, хоть на Леонида. Может, Вы его дом на фотографиях чьих-то видели?
- Я.., - Максим запнулся и понял, что доказать ничего не сможет и жутко испугался остаться в этой палате и больнице, - Я.. Может, действительно помутнение? – осторожно, для виду согласился он, - Так Вы мне, доктор, пропишите лечение какое-нибудь, переутомился я, вероятно.
- Это уже конструктивно, - Антон Сергеевич присел на край кровати, похлопал Максима по плечу, - Выпишу вам антидепрессанты хорошие, курс на три месяца, ну и следите за здоровьем психическим, конечно, высыпайтесь, не допускайте перенапряжений. Уверен, всё пройдёт.
- Вот и прекрасно, - делано-бодро улыбнулся Максим, - Я сегодня уже попаду домой? И где у вас туалет?
- Конечно, домой можете собираться. А туалет за стеной этой палаты, справа.
  Максим прикрыл за собой дверь палаты, в два шага зашёл в крошечный туалет, подошёл к унитазу и услышал голоса. Ирины и Антона Сергеевича. Окно в туалете было приоткрыто, а врач снова курил в форточку в палате:
- Не так просто всё. Слишком быстро он согласился. Ваш муж уверен, что здоров, что это мы против него что-то замышляем.
- А что мне делать? У нас дети маленькие и я беременна, - тревожно прошептала Ира.
- Сами не переживайте и смотрите за ним внимательно. Пока нет подтверждений его словам – он для нас душевнобольной. Слишком уж типичные истории с выдуманными героями и борьбой со злом. Почувствуете неладное – сразу вызывайте специалистов, придётся пролечить его у нас, но уже стационарно.
- Спасибо Вам большое, вот! – Максим услышал шуршание купюр.
- Ну что Вы, ни к чему. Пусть лучше Ваш муж за здоровье моё помолится! – глупо хохотнул Антон Сергеевич.

16.

Вечером Максим взял из церковного сарая лом, воровато озираясь, быстро перебежал через дорогу к гаражу. Подошёл к нему, осторожно провёл ладонью по шершавым воротам, пощупал заржавевший замок, подёргал его. Аккуратно вставил лом в дужку, упёрся в железо, потянул. Замок неожиданно легко щёлкнул, развалился и упал в траву. Максим, сжимая в кулаки дрожащие пальцы, долго не мог решиться открыть ворота. Но потом потянул створки на себя. Они заскрипели, но подались так же легко, как и замок. Максим вдохнул, сделал шаг внутрь, достал телефон, включил вспышку-фонарик. Провёл бледным дрожащим лучом по стенам, потолку. Ничего. Ржавый параллелепипед. Ржавые стены, пол, потолок. Пусто. И гулкое дыхание Максима.
«А что если.. Если они правы? Если я действительно сошёл с ума? И всё мне привиделось? Не было Лёхи, не было птиц и демонов, говорящей свиньи и сводящей с ума близости Бога?»
Максим вдруг всхлипнул, зажмурился крепко и заорал что есть сил, заорал горько, обиженно и страшно.

Уже дома он безразлично пил чай и решал для себя: «Всё оставлю, как прежде. Буду служить, смотреть за собой буду. Семья, церковь. Всё. Ничего не было. Действительно, помутнение какое-то. Не хватало ещё в дурке жизнь закончить. Не было ничего. Всё обман. Точка». Он решительно кивнул головой, отхлебнул громко из чашки.
- Максим! – выглянула из кухни Ира, - Я собиралась подрясник твой постирать, а из кармана крестик какой-то выпал на верёвочке, вроде тот, что ты мне на днях показывал, так это чей? – она двумя пальцами держала хлопковый шнурок. Тусклое распятие медленно качалось из стороны в сторону.
Максим залихорадило, но он ответил громко:
- В храме сегодня после службы нашёл. Обронил кто-то, завтра женщинам в лавке церковной отдам, найдётся, кто потерял.
- Странно, как можно было потерять? Шнурок целый.
- Это я завязал.

За зиму и весну Максим почти забыл обо всём. Как и обещал себе, служил в храме, служил самоотверженно и горячо. Откликался на любую просьбу, лишь бы не вспоминать и не думать о том, что же всё-таки с ним случилось.
Очередная Пасха прошла в привычной суете, Максим, не чувствуя ног, уже собирался вечером лечь спать, но в дверь позвонили.
Максим включил во дворе свет, вышел на крыльцо.
- Здравствуйте, батюшка, - по очереди поздоровались с ним двое мужчин, - Христос Воскресе!
- Воистину Воскресе! – устало ответил Максим, - Вы ко мне с чем в такое время?
- Да вот, отец у меня умирает, - грустно ответил один из них, - Просил, чтобы вы над ним отходную прочитали.
- Это правильно, хорошо, - кивнул Максим, - Подождите пару минут, я оденусь.
Уже в машине Максим спросил водителя:
- Вас я впервые вижу, а папа ваш прихожанином в нашей Казацкой был? Кто он? Как его зовут?
- Нет, Вы его вряд ли запомнили, мы с другого района. А отец сказал, мол, буду умирать, только Палёнин чтоб отходную прочитал. Был он один раз на Вашей службе, очень Вы его впечатлили. А после церкви пришёл домой так и сказал: «В Казацкой церкви батюшка до того с Богом близко, такой сразу в рай и отведёт». И в тот же день инсульт его разбил. Уже, считайте, почти год лежит. Не разговаривает, не двигается. Полностью парализован. А часа два назад вдруг руками начал шевелить, пальцами вот так вот водит по простыне, - мужчина, растопырив пятерню, провёл несколько раз по воздуху, - Ну и мама наша сказала, мол, всё, обирает себя, ночь не переживёт, вот мы за Вами, батюшка и поехали.
- Правильно всё сделали, проводим вашего отца, как полагается.

«..Яко Ты еси упокоение душ и телес наших, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь».
Максим тихо закрыл требник.
В тесной комнатке, окружённый родственниками, на свежем постельном белье, укрытый белым одеялом, лежал седой старик. Дышал он уже еле слышно, и Максим шепнул: «Прощайтесь!»
Каждый из родных торопился сказать старику что-то своё, но получалось одно: просили прощения, как будто он своей смертью искупал грехи родных и близких. И когда были сказаны последние слова, старик вдруг открыл глаза. Все замерли. Он обвёл всех взглядом, остановился на Максиме, улыбнулся и прошептал ясно и громко:
- Спаси тебя Бог, отец Максим. Ты всё-таки пришёл. Спаси тебя Бог. И Елена, и Леонид тоже благодарят тебя за всё. Они здесь, рядом. Я с ними сейчас пойду. Спасибо, что проводил, отец Максим! До свидания с вами всеми, мои хорошие.
Он закрыл глаза и, всё так же улыбаясь, выдохнул длинно в последний раз.
Максим почувствовал внутри жуткую пустоту. «Вот теперь конец. Я свихнулся. Со мной только что разговаривал парализованный старик. Про Лену и Лёху говорил. Я сумасшедший. Всё».
Максим испуганно огляделся. Родственники старика, раскрыв рты, уставились на него. Первым не выдержал один из сыновей. Он осторожно тронул Максима за руку и спросил тихо:
- Батюшка.. А кто такие эти Елена и Леонид?