Когда я проходил возле набережной, вечером, паренька ещё не было. Он появился с наступлением ночи, но я сумел разглядеть его в тусклом свете фонаря. Он остановился возле рекламного щита, и, переминаясь с ноги на ногу, что-то жевал. В руках у него было нечто, похожее на кусок хлебной булки.

Я прошёл мимо него, почти в паре шагов и почувствовал запах тёплого, свежего хлеба.

Сквозь плохое освещение стало видно его одежду, точнее, одеяния - старая куртка Мальборо, потёртые джинсы и огромные кроссовки (скорее всего, девчачьи), я видел такие ещё в начале 2000-ых. Парень явно остерегался полиции, либо кого-то ждал, часто оглядываясь по сторонам.

Повернув налево, к проспекту, мне захотелось ещё раз посмотреть на него, но я не решился, подумав, что если тот заметит мой интерес к себе, то наверняка испугается. Потому, я продолжил идти по выбранному направлению, не вертя головой и вспоминания некоторые события из прошлого, навеянные этой встречей.

В школе со мной учился один мальчик по имени Андрей. Не из самой благополучной семьи, в которой, помимо него, было ещё два ребёнка и одинокая, пьющая мать. В детском коллективе, где в большинстве были преимущественно отпрыски из благополучных семей с хорошим достатком (редкое явление для 90-ых), к таким как Андрей относились далеко не по-доброму. Конечно, были в классе и те, кто его хорошо воспринимал и даже дружил, но большинство ребят с ним не считалось.

Регулярные издевательства, шалбаны и затрещины - обычный школьный день Андрея, но особо мне запомнился один случай, который заставил замедлить шаг и оглянуться назад.

Я и Андрей возвращались домой, после школы. Точнее, просто прогуливались возле спортивного стадиона, намереваясь пойти к качелям. Там мы встретили двух наших одноклассников, которые были далеко не из тех, кто хорошо относился к Андрею, к тому же, слыли отъявленными хулиганами. Вот и на этот раз они не упустили случая поглумиться над неравному им человеком.

У обоих были лезвия, вытащенные из большого набора точилок. Ими они начали резать куртку Андрея, оставляя длинные трещины, из которых хорошо стад виден белый наполнитель дешёвой одежды. Я молча смотрел на происходящее, боясь что-то им сказать. Сейчас неимоверно стыдно за подобное бездействие, но тогда я вряд ли бы чем то мог ответить этим ребятам. Разве что, злость, вызванная этим случаем, как тогда - так и сейчас бурлит внутри меня, но это лишь отголоски совести, которая тогда так и не достучалась до действий. Я просто стоял рядом и наблюдал, как куртка моего друга, под весёлый смех одноклассников, превращается в нарезное месиво. Андрей ничего не мог поделать, он знал про друзей этих ребят и про их родителей - ответить ему было нечем.

Когда они закончили, куртка Андрея напоминала распустившуюся и обведшую розу. Прекратив делать надрезы, оба одноклассника направились к школе. Я молча стоял и смотрел на то, как Андрей снимает оставшиеся лоскуты. Было очень жалко его, хотелось чем то отомстить этим уродам, но мы оба понимали, что ничего бы из этого не вышло. По пути я предложил Андрею свою старую куртку, но он отказался. Оставшийся месяц он проходил в какой-то затёртой олимпийке. Хорошо, что была весна и вполне тепло на улице.

Через год, его, вместе с братьями забрали в детдом.

Я шёл и вспоминал все те школьные годы, в которых был Андрей. Неудивительно, но хороших моментов было гораздо меньше, нежели плохих, подобных написанному выше. Это сильно расстроило меня. Мог ли я помочь Андрею в те годы? Почему остальные одноклассники не поддерживали его, а скорее, пытались не замечать?

Да, каждый человек живёт по своим принципам, но почему сейчас основной принцип - безразличие? Возможно, ничего бы не изменилось, оказывай мы матери Андрея помощь на протяжении тех лет, но впечатление этого человека на окружающий мир было бы иным. Не таким, с которым он отправлялся в детский дом.

Возможно, сейчас ему гораздо легче живётся. Я не знаю где он сейчас, хотя и пытался разыскать. Слишком много времени прошло.

Сегодня я увидел этого, неизвестного мне паренька и вдруг понял, кого он мне напоминает. Одежда, выражение лица, опастливый взгляд - то что когда то я видел в Андрее, но не принимал это во внимание.

-Всё-таки, надо попробовать помочь.- С этими мыслями я развернулся и пошёл в обратную сторону надеясь, что парень всё ещё там.

Да, он не ушёл. Сидит на скамейке, с сигаретой в руке.

- Привет, как жизнь?- Я попытался как можно вежливее начать беседу с пареньком, но тот всё-равно насторожился.

- Хреново. - Выпустив дым изо рта, парень посмотрел мне в глаза.- Чего надо?

- Ничего. Есть не хочешь? - Вряд ли той булки ему хватило для утоления голода.

- Ну хочу, чего прикопался?- Чрезмерная грубость слегка смутила, но я списал это за долгое прибывание в обществе пьяниц и воров.

- Да я серьёзно, помощь нужна?

- Ну нужна, а ты чё, батюшка?

- Нет, просто друга напомнил, он в детдом попал.

- Ну? - Недоверчивость немного отошла с лица паренька. - Я то тут причём?

- Помочь тебе хочу немного. Надо или нет?

- А что ты за это хочешь?

- Не понял.

- Да, ладно, чё прикидываешься?- На лице паренька появилась гримаса презрения.- Решил меня на ночь снять?

- Ты чего?

- Иди нахрен, педофил сраный.- Паренёк резво вытащил из кармана ножик. Лезвие блеснуло отражённым светом уличного фонаря мне в глаза. Пару раз взмахнув им в разные стороны, он угрожающе прошипел- Подойдёшь, сука, в реке червяков кормить будешь..

Быстро встав на ноги, малец побежал прочь, оставив меня наедине со своими мыслями, которые в этот момент чем-то напоминали разболтанный компот.

Когда всё уладилось, юннат сверкал пятками в десятке метров от меня, так что, отпинать засранца под сраку не представлялось возможным.

***

Как я уже сказал, мне снилось, что я стою недалеко от кучки ангелов зажиточного вида, и полисмен взял меня за крыло и спросил, не из их ли я компании.

— А кто они? — спросил я.

— Ну, как же, — сказал он, — это люди, которые нанимали на работу девушек и платили им пять или шесть долларов в неделю. Вы из их шайки?

— Нет, ваше бессмертство, — ответил я. — Я всего-навсего поджег приют для сирот и убил слепого, чтобы воспользоваться его медяками.

О.Генри