Город взятый на штык... Он подобен полностью раздетой женщине, распростертой на полу собственного дома в виде звездочки.
И терпеливо, с опаской, ожидающей каких-либо действий со стороны нескольких сомнительных личностей, смотрящих на нее с ненавистью, азартом и вожделением.

Поначалу все так ново и непривычно. Огромная волна адреналина охватывает весь город полностью, до последней улочки.
Крыши всех более-менее высоких зданий, заполнены людьми. Все всматриваются куда-то на запад, пытаясь что-то там разглядеть.
Сейчас все происходит в той стороне, в небольших пригородных поселках.
Толком пока ничего не видно, слышна лишь глухая какофония выстрелов издалека похожая на звук переламываемой в руках, тонюсенькой жестянки.

День, второй, третий. О чем-то неотвратимом и ужасном напоминает лишь эта далекая канонада и редкие на улицах патрули красноповязочников - правительственных бойцов.

Есть электричество, связь. Работают школы. Учителя исправно ходят на работу, скорее из профессионального долга, зарплату давно уже не платят.
Постепенно, всеобщее возбуждение чем-то новым и необычным, сменяется всеобщим унынием.
Все начинают понимать, что кое- как одетые,  так же вооруженные и стихийно сформированные отряды красных не удержат наш маленький городок.
Соседний Душанбе вот-вот падет. Телевидение уже в руках оппозиции. И оттуда вовсю вещают о свободе, равенстве и шариате.
Мы в ловушке. Большой, каменной ловушке. Город зажат между рекой и горами. Вход и выход из него на западе. А там оппозиция.

Прохожих совсем не видно, крыши пусты. Любопытных уже нет.
Сегодня нас очень рано отпустили со школы. Все чего-то ждут. Отправив братишку домой, я забрался на крышу соседней высотки.
Слышны одиночные выстрелы. Хорошо видна дорога на въезде в город. А по дороге движется колонна из железных монстров. Грузовики, кузова которых обшиты железом с проделанными в них амбразурами для стрельбы. Я видел точно такие же у «красных». Грузовики битком набиты людьми, но издалека видны лишь их курчавые, бородатые головы. Все утыкано, как иголками, разномастным легким стрелковым оружием. Длинный железный змей ползет в нашу сторону, под аккомпанемент из глухих звуков выстрелов. А впереди змея, по обе стороны дороги, от дерева к дереву, от дома к дому, перебегают мрачные тени. Маленькие, злобные чертики. Передовые бойцы.
Всего чуть больше года назад я и представить не мог, что когда-нибудь увижу подобное. Я видел такое только в видео салонах, в фильмах -  боевиках. Или читал в книжках про войну. Мимо высотки, по дороге в сторону гор улепетывала «НИВА» с красными повязками на антеннах. Дальше машину бросят и пойдут пешком. «Красные» сдают город оппозиции. Оставаться на крыше уже  не безопасно. Надо уходить домой. Дома младший брат и бабушка… и тишина… Звенящая в ушах тишина. Долгая. Вечная. Ожидающая. Город напрягся. Женщина-звездочка ждет.
Не слышно даже птиц. Или так кажется. Или нет. Мысли путаются. Мысли тоже ждут.  Тишина... тишина... Резкая автоматная очередь.

И как иголки из дырочек, вдруг откуда-то появившиеся голоса.
Крики, шум бегущих в тяжелых ботинках людей. Звон бьющихся окон. Выстрелы. Уже стрелять не в кого. В воздух палят суки, радуются.
Мелкий разделся до трусов, и занырнул с головой под одеяло. Страусиный страх. Ему всего девять лет.
Мне захотелось так же, чтобы не видеть всех, и чтобы не видели тебя. Я лишь присел рядом, сжав его плечо.
Топот бегущих по подъезду вверх людей. Это к судье, на третий этаж. Он успел уехать из города, повезло.
Гулкие удары в дверь квартиры справа. Дикие крики, мат, и совершенно неуместная здесь песня про любовь.
Сосед справа - дядя Кармат, пенсионер, бывший оперуполномоченный. Жил с племянником и невесткой. Это для них орали эту песню.
Треск ломающейся соседской двери, сдавленный женский крик.
Я сжал уши руками, невыносимо это слышать. Захотелось выбежать за дверь и громко закричать, на всю площадку, весь подъезд, весь город: -  «Убирайтесь отсюда!!! Уходите обратно в свои фильмы-боевики, книжки про войну, вам здесь не место, здесь люди живут!!! «
Бабушка надела свой строгий костюм: длинную юбку и пиджак весь усыпанный орденами и медалями. Она фронтовичка.
Она знает почем фунт лиха. Когда-то, на той далекой войне, она вытаскивала раненых из под обстрела.
И теперь, сев рядом с нами и распустив седые волосы, решительно смотрела на дверь.
Я понял, что она бросится на любого - кто войдет в нее. И сразу захотелось спрятаться за бабушку, как в детстве, и никого и ничего не бояться.
Все закончилось так же резко, как и началось.
Вдруг, затихли крики за стеной. Не слышно шагов.
Казалось, слышно было, как стучит сердце у бабушки. И у меня, и у брата.
Дикий, животный ужас. Праздник беснующихся чертей закончился. Где-то спустя пару часов я вышел во двор дома.
У своих подъездов кучками стоят люди и негромко переговариваются.
От квартиры соседа, через весь подъезд, тянется кровавый шлейф, заканчивающийся во дворе лужицей крови.
Во дворах все больше и больше людей. Женщина-звездочка встает, ей нужно в душ. То ли еще будет.