Началось это неожиданно. Как будто я где-то отравился каким-то газом, или съел что-то плохое, или попал в зону облучения. Для меня это загадка. Но скорость мышления увеличилась раз в десять. 

Утром я вышел из дома и сразу заметил, что все не такое. Слова рекламных плакатов, афиш, вывесок приобрели множество смыслов. Поток информации обрушился на сознание. Откуда-то я понимал, например, занимается или не занимается чем-то нелегальным такая-то фирма, знал, болеет или не болеет чем-нибудь такой-то артист, видел, прогорит или не прогорит такой-то магазин. И, самое главное, вся эта лавина мыслей проносилась со страшной скоростью.

Проходя мимо любого жилого дома, я содрогался. Нечто серое, едкое, огромное затягивало. Перед мысленным взором проносились сотни угрюмых лиц. Слышались вопли, ругань, сладострастные стоны. Хотелось закрыть уши и побежать прочь. 

И непрерывное, почти физическое ощущение, что некто зовет. Телепатически. Оно вызывало сумасшедшую тоску.

Изменившаяся вдруг реальность стала жуткой, опасной и враждебной.

Кардинальная перемена произошла в тот период, когда я разорвал контакты почти со всеми, исключая родных. Дело в том, что внутренняя грязь, присутствующая в каждом, почему-то закрывала для моего взора светлое начало, точно его и не существовало. Друзья и знакомые, представлявшиеся раньше хорошими людьми, виделись теперь жуткими тварями. Лицо очередного собеседника на долю секунды менялось: хищная рожа, невообразимо страшная, глядела на меня. Это происходило так быстро, что раньше мой мозг не уловил бы перемены. Потом лицо принимало прежний, человеческий, вид. 

Я стал часто гулять в промышленной зоне. За высоким забором с колючей проволокой возвышался огромный склад или ангар, обшитый разноцветным металлом, частично сорванным и покореженным. Он напоминал чудовищного жука, потерпевшего крушение и едва дышавшего. Рассыпанные вдоль заграждения гаражи оказывали гипнотическое воздействие. Время словно замедлялось. Хотелось стоять и стоять, уставившись в одну точку. 

Странно, но я ни разу не видел в этом месте машин. Поэтому, когда ко мне вплотную подъехал черный седан, невольно вздрогнул. Из машины вышла высокая стройная девушка с огненно-рыжими волосами, собранными в толстую косу. Довольно худенькая, почти модельных пропорций, но с приятными округлостями голеней. У нее был римский профиль и тяжелый взгляд, смотрящий сквозь собеседника. Одета была незнакомка в синие джинсы и белую блузку.

Она спросила без предисловий:
– С тобой все в порядке? Голова не болит? Чувствуешь, что можешь сейчас поговорить?
В этом низком, грудном голосе звучали материнские нотки.
– Ты знаешь, что ты достиг Предела? За ним открывается истинная Реальность. 

Мы сели в авто. Девушка объясняла, что Достигших единицы, и все они друг друга знают. Есть Система, которая пронизывает все. Иерархия Системы строится из Достигших. Правительства, корпорации, научные институты — все Ей подчиняется. Каждому достигшему дается звание и должность согласно его уровню. Подняться выше можно только подняв свой уровень. Все это регистрируется специальными приборами, поэтому в Системе нет места злоупотреблениям и карьеризму. 

«Мы не пьем ту воду, которую пьют все. Мы не едим обычной еды. Для этого во всех магазинах есть специальные продукты, о которых остальные покупатели ничего не знают. По виду они такие же, в тех же упаковках, но по составу различаются неимоверно. То же касается вещей, техники и прочего. Продавцам даны специальные инструкции насчет нас.»
– Дай руку, — сказала она неожиданно, достав из сумочки прибор, похожий на пульт от телевизора. — Не бойся. — Девушка подержала его над запястьем моей правой руки, пока тот не пикнул. Я абсолютно ничего не почувствовал. — Ну, все. Теперь ты принят в Иерархию. Можешь просто приходить в любой магазин, тебя сразу узнают и обслужат. Возьмешь все, что нужно. Денег никаких не надо. 

Мой уровень и моя должность назывались «Мастер». Это была начальная ступень Иерархии. Мне очень радостно было услышать, что мой непосредственный начальник — она. 

Мы ездили по району, и новая знакомая показывала мне места силы, основные точки и узлы Реальности. Она учила меня генерировать Луч. Для этого требовалось неимоверное напряжение мозга. Луч был невидим обычным людям, но очень сильно на них воздействовал. Для выполнения многих заданий достаточно было Луча. Я быстро овладел этим грозным инструментом. 

К концу дня сил никаких не осталось. Я даже не смог удивиться, когда Катя — так звали мою начальницу — привезла меня в новую квартиру в недавно построенном двадцатиэтажном доме на последнем этаже. Система выделила мне жилье. 
Катя пыталась научить меня одному медитативному упражнению, но мозг отключался от усталости. Попав в волшебную обстановку, я просто уснул, даже не заметив, как она ушла.

У Системы был мощный враг: древняя цивилизация, представители которой не являлись людьми. Они научились жить в иных формах материи, для нас как бы не существующих. Там они и обосновались, назвавшись Страной Синего Света. Твари могли проявляться в нашем мире, воздействовать на людей и даже вселяться в них. Основной задачей Системы была охрана границ, чтобы твари не проникали в наш мир. Война за человечество шла постоянно, и Иерархии удавалось поддерживать хрупкое равновесие, не подпуская врага слишком близко. Многие люди находились под властью Синего Света в той или иной мере, но полностью подпавших были единицы. 

Рано утром меня разбудил звонок телефона. Железный голос Кати выбил все остатки сна:
– Утро служителя Системы начинается рано. Негоже проспать рассвет. Перед восходом особенно чисто думается. Первое тебе задание: выяснить, где находится тварь, которая очень сильно сгущает мрак в твоем районе. В каких местах ее проявление наиболее сильно. Пока только выясни. Не пытайся ее уничтожить. Будем делать это вместе.

Мне все это не приснилось. Прекрасная девушка, Система, шикарная квартира. Я подскочил с ощущением, что нечто важное может быть потеряно. И самым дорогим было неземное состояние, начавшееся после знакомства с моим руководителем. Я с бешеной радостью выполнял упражнения по концентрации, о которых мне говорила Катя. Внимание постоянно отвлекалось на обстановку апартаментов. То и дело я ловил себя на том, что рассматриваю мебель в стиле ренессанса и скульптуры возле двери. Наконец, желания были спущены с поводка, и я отправился на экскурсию по комнатам.
Зал, где Катя мне показывала, как через медитацию «выходить в Сияющее Пространство», был обставлен стилизованными под старину креслами, диванами, шкафами. Белые обои с незаметным рисунком успокаивали. Я с удивлением узнавал свою мечту: именно таким мне грезился будущий дом. Даже картина с деревьями и травой, будто сделанными из жести, казалась родной и знакомой. Воистину, мечты сбываются!

Вторая комната была обставлена более сдержано. Серебристые обои гармонировали с зелеными шторами и коричневым кожаным диваном, стоявшим возле входа. Возле окна стояли два письменных стола и два офисных стула. На оконной стене висела картина с изображением тусклой комнаты, где одна стена, на которой висели картины, была выкрашена в синий.

Я посмотрел в зеркало. Высокий двадцатилетний парень с темными волосами и серьезным лицом. Можно сказать, смазливым. Я изучал отражение, будто другого человека. Даже мое имя — «Сергей» — казалось новым. Неужели это я? Все черты казались хорошо знакомыми, но чужими. Абсолютно чужими. Не то, чтобы меня что-то не устраивало в этой физиономии положительного героя Стругацких (например, Максима, как рисовало мне его воображение). Просто, давно не глядя в зеркало, я начинал представлять себя по-другому. Точно моя сущность не совсем подходила для этого лица. Да и для тела. Высокий рост, сухое крепкое сложение, широкие плечи. Вроде бы, все в порядке. Но, опять же, это было словно не мое. Необъяснимое отвращение к этой здоровой сильной плоти подтолкнуло меня побыстрее собраться на задание. Надо было еще прикупить одежды. Черная футболка и темно-серые джинсы, в которых я был, порядком поистаскались. Одежда, которая была дома, выглядела не лучше.

Утренняя медитация помогла уловить явление, которое обычный ум не регистрировал. Я назвал его «перерывы дыхания». Выйдя на улицу, полную людей и машин, я заметил, что периодически наступает полная тишина. Все продолжает двигаться и жить своей жизнью, но звука нет. Как в кино, когда уменьшаешь громкость до нуля. При этом закладывает уши, точно в самолете или в метро. Но это не совсем тишина. Из непонятного источника, где-то в вышине, раздается гул, похожий на григорианский хорал. Можно было различить даже мелодию, но, наверное, каждый бы услышал что-то свое.
Это длилось ничтожные промежутки времени, гораздо меньше секунды, поэтому обыватели не фиксировали данное явление. Я понял, что оно имеет в себе огромные возможности. 
Во время очередного «перерыва» я подходил к продуктовому магазину, расположенному в советском здании промышленного назначения. Это был четырехэтажный серый прямоугольник с огромными окнами. Массивный козырек над входом держался на четырех квадратных колоннах. Вход был в подвальном этаже. Ступени под козырьком вели вниз. Прозрачные стеклянные двери с алюминиевым контуром болтались и скрипели. Время растянулось, прохожие и автомобили словно не двигались, или двигались очень замедленно. Но на самом деле, это я двигался для них с огромной скоростью. От магазина отъезжала машина. Я заметил под колесом котенка. Замершая на ступенях женщина держала за руку девочку. Та испуганно открыла рот, смотря на котенка. С кондиционера на втором этаже падала капля. Телефон парня, проезжающего на велосипеде, вот-вот должен был завибрировать. Перо начало вылезать из крыла пролетающей птицы. Кубик, подброшенный подростками на крыльце, явно падал на «шесть». 
Почти мгновенно оказавшись возле отъезжавшего седана, я вытащил зверька из-под колеса. Он даже не успел мяукнуть. Время вернулось к нормальному ходу. Никто ничего не заметил. Котенок, как ни в чем не бывало, побежал дальше. И только девочка, указывая на меня, сказала:
– Мам, смотри, супермен, супермен!
– Супермены бывают только в мультиках. 
– Но я видела, как он спас котенка! Мама, это супермен!
– Ты уже взрослая девочка, а веришь в сказки. Добро в этой жизни делают отнюдь не супермены.

Девочка хотела пойти за мной в магазин, но мать отругала ее и увела. 

За прилавком стояла знакомая молодая продавщица, не очень-то вежливая с покупателями. Как только я приблизился, запищал какой-то прибор за стеллажами, которого я не видел. Девушка тут же изменилась.
– Что вы хотели? Может, принести список имеющегося в продаже?
Она улыбалась, постоянно переспрашивала, не нужно ли чего-нибудь еще, — в общем, вела себя как официантка в дорогом ресторане. Даже представилась. Из безликой продавщицы стала Аней.

Я выбрал йогурты и пачку вареников. Она пошла за стеллажи и вынесла именно то, что я просил. Этикетки ничем не отличались. Я уже готовился рассчитаться, но она остановила меня:
– Этого не надо.

Как только продукты были помещены в пакет, она тут же изменилась, став прежней безликой продавщицей.
– Спасибо, Аня!
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
Испуганный подозрительный взгляд на ее лице ввел меня в ступор.

Я понял, что она делала все это под гипнозом, на автомате. И совершенно ни о чем не знала. Видимо, механизм срабатывал, когда раздавался сигнал регистрирующего прибора. 

Мне почему-то сразу захотелось проверить проход между базой внушительных размеров, обнесенной высокой изгородью, и старыми десятиэтажными домами. Это место имело дурную славу центра торговли наркотиками в районе. Железобетонные плиты и балки походили на фрагменты личинок титанических насекомых. Интересно, если сейчас точно такой же, как я, человек идет где-нибудь по подобным местам, но пока не знает, как устроен мир. Он чувствует нечто, но не может понять свои ощущения. А вот еще интересная мысль, если этот двойник я и есть. Только я в прошлом. Которое существует параллельно с настоящим. И я тот получает мысленные посылы от меня сейчас. И не ведает, куда идет, но идет, движимый непонятным зовом.

Рядом с десятиэтажным домом меня охватило необъяснимое беспокойство. Внутренним взором я заметил что-то черное, выглядывающее из подвала.Огромные паучьи лапы рефлективно перебирали в воздухе, точно их обладатель поймал нечто мелкое и впрыскивал яд. Это была тварь. Обжигающий страх и отвращение отупляли. Я создал в воображении защитный костюм и шлем и приглушил свою энергетику. Пока чудовище меня не заметило, надо было ретироваться. Но во мне кипела гордость. Я постоянно думал о Кате, как бы она сейчас гордилась мной. Зайдя за кривой гараж, я создал мысленный вихрь и изо всей силы метнул Луч. От удара тварь спряталась. Но потом я увидел нечто невообразимо страшное, похожее на гибрид паука и многоножки. размером с грузовик. Вдруг оно зацепило лапами проходящих мимо трех подростков, конечно же, его не видящих, и словно что-то впрыснуло в них. Парни тут же остановились и посмотрели на меня. 

– Ты с какого района? — грубо спросил высокий с татуировкой на плече. — Чего здесь делаешь?

Его глаза ничего не выражали, кроме сонной лени. Но если в них долго смотреть, появлялось ощущение чего-то липкого, беспомощного и страшного.
Другой, приземистый метис, наоборот, глядел слишком пристально. Он постоянно сплевывал, будто в этом заключался магический ритуал. 
Последнего из троицы я назвал «Лемур». Огромные выпуклые глаза, в которых не отражалось ни одной мысли, и мешковатая фигурка совершенно оправдывали это прозвище.

– Какая разница? — спросил я.
– Как это, какая разница?! — крикнул Высокий. — Тебя спросили, с какого ты района.

В него словно бес вселился. Тварь сделала новые инъекции. 

– Тебе какой смысл это знать?
– Ты чего грубишь? — вмешался Лемур. — У тебя вежливо поинтересовались. Ты, вообще, кого знаешь? По району кого-нибудь знаешь?
– Да кого знаю, того знаю.
– Слышь, ты попутал? — полушепотом спросил Лемур. И уже громко добавил: — Я тебе сейчас, носорог, в рыло дам, еще раз так ответишь. 
– Пошли с нами, — не глядя, бросил Высокий, и, схватив меня за рукав, потащил вдоль дома, туда, откуда я пришел. Метис подтолкнул в спину. 
Я старался сосредоточиться на «перерывах дыхания», но ничего не получалось. Луч тоже не удавалось сгенерировать. Страх, пропитавший сознание, вывел меня из равновесия.

Глаза безвольно смотрели на забор. За ним бегали злые собаки. 
Я как-то инстинктивно дернулся вниз, вырвавшись из ладони Высокого, и прыгнул, ухватившись за край трехметрового заграждения. 
– Э, куда?! Стой, убью!
В футболку вцепились липкие пальцы, и я тут же упал на землю. 
Из окна кто-то крикнул:
– Ни с места, полиция!

Крикнувший мужик на секунду отпугнул свору, и я припустил что было сил вдоль дома. 

– Эээ!!! — раздались позади крики. — Стой!!! Стрелять буду!!!

Они бежали так быстро, что мне приходилось включать все запасные резервы.

Я свернул за угол и понесся через двор. Воздух, тяжелый, как ртуть, мешал двигаться и забивал дыхательные пути. Ноги налились свинцом, и у меня не получалось заставить их бежать быстрее. Возле третьей парадной курил пожилой мужчина с пропитым лицом. Я попросил его открыть дверь с домофоном, но тот зло отмахнулся. 
Березы на клумбах вибрировали листьями-лезвиями. Из челюсти заборчика выпадали комья земли. Лавки казались элитными местами для хороших людей, за которыми никто не гонится. Родители, гуляющие с детьми, оглядывались на меня с негодованием, будто им было за меня стыдно. 

Я сбежал по ступеням подвала. Дверь была закрыта, но здесь, под навесом, меня не было видно. Из щели прекрасно просматривалась часть двора. Дети, стоявшие возле горки, смеялись. Мне показалось, что они показывают на меня пальцами. 

Вдруг справа, возле машины, я увидел Метиса. Он шел ко мне. Я рванул, что было мочи, и лишь потом понял, что обознался. 

Миновав детскую площадку с турниками, похожими на кладбищенские оградки, я оказался возле спасительного супермаркета. Но там, на пороге, уже ждали парни. Высокий сразу рванул ко мне, приговаривая, как глупому животному:
– Стой, стой, стой, стой, стой!
Я метнулся назад во двор. В спину дышало небытие. Кусты казались скопищем зеленых щупалец. Каждая машина была проекцией иноматериального гигантского жука. Высокий был совсем рядом. Наискосок, через детскую площадку, несся Лемур. Турники были его лапами. Высокий схватил меня за воротник. Я запнулся и упал, инстинктивно прикрывая руками лицо. Трудно объяснить, что произошло дальше. Помню я это смутно. Мной овладело нечто странное. Я до ощутимой реальности почувствовал прошедшую эпоху. Советское время, лет тридцать назад, когда эти дома только строились. И мне стало все равно, на удивление не важно, что со мной будет сейчас. Мимо проходили трое мужчин: строители, одетые по советской моде. Один из них, с широким, смуглым лицом, насвистывал какой-то шлягер тех лет. Увидев, что я лежу на земле, он помог мне подняться и спросил, могу ли я идти. Не успел я и слова вымолвить, как все исчезло. Я непонятным образом оказался в конце двора, возле лавки, на двадцать метров дальше преследователей. 

Мне удалось оторваться, оставив парней далеко позади. Ноги беспомощно останавливались, сил бежать больше не было. И тут я увидел бегущего по траве наперерез Метиса. Вдруг рядом просигналила машина. Из черного седана меня окликнула Катя:
– Вас не подбросить?
Я буквально запрыгнул в салон.
– Шутишь! Они меня чуть не убили!
– Да? А кто нарушал инструкции? 

Мы ехали в мою новую квартиру. В ее глазах читались насмешка и забота. Я, по просьбе что-нибудь о себе рассказать, зачем-то пустился в ненужные подробности моего недавнего отчисления из университета, когда, решив, что эта профессия мне не подходит, преспокойно принес заявление в деканат, перечеркнув три года жизни. Катя поддержала тему, заявив, что сама ушла при похожих обстоятельствах. 

– Ты так идеально водишь машину, — выразил я искреннее восхищение. — Совсем не по-женски, уверенно.
– Знал бы кто-нибудь, как я устала от этого...
– От чего?
– Иногда мне кажется, что в моей голове существует некий контролер. Который постоянно ждет отчета в каждом поступке. Как же я устала от этих постоянных перепроверок, этой глупой навязчивой пунктуальности! Почему в самый важный момент кто-то начинает мне мешать? Куда сбежать, чтобы получилось, наконец, всё так, как я планирую?

Я все никак не мог привыкнуть к роскошной обстановке жилища. Особенно смущала огромная ванная со светильниками в виде лотосов и коридор в мозаике и диком камне. Вид из окна впечатлял. С двадцатого этажа оживленный проспект казался вскрытой артерией. Над высотками носились стрижи, цепляя мертвыми петлями облака.

Катя рассказывала о своей жизни до Пробуждения. Это было похоже на кошмарный сон. Она жила в сельской местности, за двадцать километров от города, в коттедже, вместе с матерью, отцом-алкоголиком, взрослым братом и сестрой, у которой было двое детей. С ними жил муж сестры. Постоянные ссоры, ненависть и вражда стали нормой в этом доме. Очень редко семья собиралась вместе. Каждый существовал по отдельности. Кроме мамы, Катя ни с кем не говорила подолгу и не откровенничала. Но и мама не могла понять ее «странностей». Перед достижением предела человек всегда кажется странным своему недалекому окружению. Хотя бы из-за своих необычных ощущений и гиперчувствительности.

Когда мы перекусили, Катя, грустно улыбнувшись, спросила:
– Хочешь, я сготовлю блинчиков?
– Конечно! 
Через пять минут на сковороде жарился первый блин. Она все делала очень быстро и при этом аккуратно.
– Как хочется, чтобы тебя кто-нибудь понимал… — сказала Катя с грустью.
– Я тебя прекрасно понимаю. У меня тоже бывает внутреннее занудство.
– Нет! Это совсем не то! Ты даже не представляешь, каково это, когда не можешь ни на минуту расслабиться… Может, я на самом деле такая мнительная, но мне кажется, все против меня. Очень бы хотелось, чтобы кто-нибудь сейчас на меня накричал или избил. Насмерть. Ногами. Наверное, я мазохист и получаю огромное удовольствие от всего этого...

Мы долго разговаривали, пока стекляшки облаков за окном не окрасились кровью. Было приятно слушать ее голос, не задумываясь над смыслом слов. Я почувствовал, как мозг начинает растворяться в сладком сиропе. Это было оно, то самое, после чего я стал ощущать Катю постоянно рядом, даже если она была далеко.

Я рассказал ей о «перерывах дыхания» и о случившемся возле магазина. Катя была удивлена.
– Ты почти овладел «молчанием». Я покажу тебе одно место. Мы посещаем его, каждый когда хочет. Ты тоже сможешь это делать. Поедем сейчас туда.

Пока мы выходили, Кате постоянно кто-то звонил. Она волновалась. Речь шла о ком-то, кто опаздывает на работу.

Уже упомянутое мной здание в промышленной зоне, похожее на потерпевшего крушение гигантского жука, оказывается, имело вход через старую трансформаторную будку, примыкавшую к забору. Катя приложила ладонь к двери, и замок открылся. Мы оказались на первом этаже. Огромное помещение с пятиметровыми потолками пустовало. В полумраке трудно было разглядеть лестницу на второй этаж. Ветер, врывавшийся в разбитые окна, шевелил мусор, и от этого казалось, что внутри кто-то ходит. Катя просто прикоснулась к полу, и на этом месте автоматически открылся замаскированный люк. Мы спустились по лестнице в небольшое помещение, выглядевшее очень тусклой комнатой, абсолютно пустой, с бетонными стенами. Слева от лестницы был лифт.
– Ну, теперь приготовься, — с улыбкой сказала Катя. — Спускаться будем долго. Мне вот в таком пространстве кажется, что я вновь рождаюсь. И жизнь можно прожить правильно, без исправлений. Красиво, чисто, аккуратно.

Лифт падал и падал, сто, двести, а, может, триста метров в глубину. Я начал разговор про заброшенные помещения:
– В детстве очень любил всякие необитаемые дома, таинственные укромные уголки. Хотя внешне был общительным, но внутри было желание отстраниться от людей… И это при том, что одиночество меня тяготит. 
– А я очень зависима от людей. Я привязываюсь к ним с космической скоростью. Одна встреча, одно слово — и я, как собачонка, начинаю вилять хвостом. Привязываюсь и потом не могу отвязаться. А это никому не нравится. Мне кажется, меня все ненавидят.
– Я бы не сказал, что ты такая «привязчивая». Первое впечатление, что к тебе не подступишься. Этакая Снежная Королева.
– Ты меня просто не знаешь. Я очень тяжело расстаюсь с людьми. Мне трудно что-то начинать и заканчивать. Начало — это очень мучительный момент. Ещё мучительнее — что-то закончить. Трудно закончить, например, разговор. Мне кажется, что не всё ещё сказано. Трудно расставаться с человеком, даже если я завтра вновь его увижу. Очень трудно… Порой я просто набрасываюсь на свою подругу, потому что не хочу, чтобы она уходила. «Катя, мы же завтра опять встретимся». А я всё равно не могу отпустить...

Когда двери открылись, я даже не мог пошевелиться, настолько обстановка была необычной. И, в то же время, это было «мое», необъяснимо мне близкое, будто я бывал здесь не раз. 

Огромное пространство было заполнено невероятных размеров геометрическими фигурами и странными приборами. Множество массивных колонн, обточенных в форме церквей и ритуальных сооружений, например, ступенчатых пирамид, упирались в очень высокие своды. Казалось, что паришь над землей. Эффект усиливали пары благовоний, напоминающие облака. Из невидимых источников лился синий свет. 

Катя рассказала, что воображение в этом месте многократно усиливалось, и ты будто попадал в другой мир, видя наяву образы и предметы своей фантазии. Здесь они оживали, обретали независимость. Устройство Храма позволяло идти почти прямо и в конце вернуться в то же место. Когда ты должен был упереться в стену, на ее месте взору представлялось некое препятствие, вынуждавшее свернуть. 

– Я не могу объяснить, — попытался я выразить охватившее меня волнение, — но мне кажется это место родным. Словно это пещера высоко в горах. В детстве у меня было желание: сбежать в Тибет и стать монахом. Я хочу погрузиться в медитацию..
– Время может растягиваться, так что будь осторожнее. 

Катя куда-то удалилась. Я сел возле большого параллелепипеда из камня, напоминавшего кровать. Тело само приняло удобную позу. Глаза закрылись...

Наконец-то я вышел из медитации. Невероятно глубокой она получилась в этот раз. Теперь надо привыкать к настоящей реальности. Уговаривать себя, как ребенка.

Вот она — настоящая жизнь. Это никакой не Храм, все, что я вижу сейчас, не плод моего воображения. Нет никакой Кати. Да и меня того нет. И Системы. Это всего лишь мой сон, который я вижу осознанно. Сильный транс. Но порой я об этом забываю и начинаю верить в реальность сна. Хм… Достигшие, Иерархия, война за человечество… Так в моем воображении причудливо преломились мифы современности. Теософия, поиски уфологов, вера в мировое правительство. 

Коридор с множеством комнат. Точнее, квартир, но они как комнаты. Серый свет похож на паутину. Он гладит, убаюкивает. Даже дверь моего жилища, черная и металлическая, не кажется крышкой гроба, когда поддаешься гипнозу освещения. 

Я уже слишком долго в медитации. Чрезмерно увлекся Катями, Системами, тварями и прочим. Я понимал, что это воображение, но ничего не мог с собой поделать. На часах больше восьми. Надо идти на работу. Скучную, однообразную, тупую. Куда я устроился до осени, пока не начнется сессия.

Холодные дожди поливают металлические деревья и металлическую траву. Ноу-хау Светланы Петровны, активистки из нашего подъезда. Стоит на клумбах. Вырезано из жести и покрашено. 
Меня добивает эта «растительность». Я уже пришел в офис, а все помню мерзкий стук дождя о металлическую листву. Офис, между прочим, не лучше. Серое безликое здание советской постройки. Окна на первом этаже огромные. Раньше тут был магазин, а теперь один за одним появляются и исчезают ресторанчики. Аренда их душит. 

Вот и офис. Четыре сотрудницы, только одна из которых молоденькая. Ее зовут Света, она менеджер по продажам. Натуральная блондинка с коровьим, ничего не выражающим, лицом. У нее худенькая спина и массивные бедра.
Сорокалетняя Ирина Петровна, высокая и худая, постоянно болтала. Но этот голос я не воспринимал как человеческий. Он был слишком похож на звуки непогоды за окном. Невыразительные глаза усыпляли, но, если в них долго смотреть, овладевала непонятная тревога.
Евгении Васильевне было около пятидесяти. Приземистая метиска, наоборот, глядела слишком пристально. Он все время щелкала семечки, будто в этом заключался колдовской ритуал. 
Людмила Степановна была, что называется, женщиной без возраста. Наверное, в молодости ей давали больше ее лет, зато сейчас она смотрелась моложе. Огромные выпуклые глаза и мешковатая фигурка делали ее комичной.

Опять то же самое. Устанавливать цены на товар и ставить его на приход в базу данных. Пялиться опять на Свету, зная, что не буду за ней ухаживать, просто потому, что лень. Открывать окно по чьей-нибудь просьбе. А за окном — дождь. Который не кончается. Вечный дождь. Я наливаю его в кружку. Кипячу в чайнике. Заливаю лапшу. Брызгаю на уродливые цветы, похожие на людей. Попадает на Свету. Она булькает, рычит, из ее ушей, носа и рта вытекают мутные дождевые потоки. 
Опять уснул на рабочем месте. Но разницы между сном и явью не вижу. Света булькает. За окном поливает. На обеденном перерыве все говорят только о дожде. Почему я не дождь?

Когда рабочий день кончился, и сотрудницы, наконец-то допив чай, стали собираться, шумно обсуждая непогоду, я неожиданно для себя пригласил Свету в кафе. Без всяких предисловий просто сказал:
– Пошли в кафе.
Она согласилась. Естественно, пока мы шли, я рассказывал веселую историю с затянувшимся ремонтом у моей тети, которая замучила рабочих, постоянно меняя план. Само собой, Света отвечала вялыми смешками, мило косясь на мои нечищеные туфли. Уже понятно было, что в сером кафе, выпив серый коктейль, мы обменяемся еще парочкой бесцветных историй и разойдемся. Она даст мне номер телефона, ожидая милых смс-ок и всяческого проявления внимания. Все так и шло, но вдруг Света сказала нечто удивительное:
– Какой-то ты скучный сегодня. Что-то случилось?

Нет, в этих словах не было ничего особенного. Банальная фраза. Но то, как она это сказала… Коровий взгляд уже не казался коровьим. Он был наблюдательным и умным. И мне стало легко на душе.

Я отметил, что Света, пожалуй, сможет дать фору всем восхитительным героиням моих грез. Я не любил ее, зато постоянно хотел, и мне с ней было хорошо. Не важнее ли это любви? К тому же, она была вовсе не глупа, как поначалу казалось. Света не поглотила кучу книг, но у нее на все было свое оригинальное мнение. Когда мы вышли из кафе, я спросил, что она думает по поводу иных миров. Ответ меня удивил, хотя я и сам склонялся к чему-то такому:
– Ты знаешь, иных миров нет. Просто потому, что жизнь — довольно бессмысленна, а существование иных миров предполагает космический порядок. Я вот смотрю и не вижу его, порядка. Беспорядок торжествует.

Мы договорились в выходные сходить в клуб. Я провожал ее взглядом, думая, как все-таки совершенны женские формы: эти широкие бедра, длинные ноги, небольшая спина, легкий верх и тяжелый низ. 

Интересно, почему люди прошлое ценят больше, чем настоящее? Когда мы разговаривали, эти мгновения не казались мне сокровищами. Сейчас же я готов вспоминать о них с упоением. А еще через год — я знаю себя — они станут сапфирами в короне моего вдохновения. Пусть мы со Светой будем вместе и у нас все будет хорошо. Не имеет значения. Я буду обращаться к прошлому как к святыне. Даже если оно было не таки
невысокий гараж. С порога начинались каменные ступени, ведущие вниз. Мы оказались в огромном тоннеле. Длинный коридор с множеством комнат освещался тусклыми лампами. Подземелье казалось бесконечным. Наш отряд остановился возле одной из дверей. Когда ее открыли, я увидел большой металлический шкаф, оказавшийся холодильником. Старший открыл его, приблизив ладонь к считывающему устройству. Из сундучка он достал нечто необычное, похожее на красный камень яйцеобразной формы, слегка ограненный. На каждой грани была золотая пластинка. 
– Это Судия, — объяснила мне Катя. — Мы приберегли его на крайний случай. И вот сейчас как раз...

Пока мы возвращались, Катя рассказала мне про новую атаку тварей. Система утрачивала власть. Скоро Страна Синего Света может полностью поработить человечество. 
– В этом камне — боль мира, который стонет от зла. Мы выпустим эту боль. Взрыв поразит только тех, кем твари овладели больше, чем наполовину. 
В ужасе от услышанного я воскликнул:
– Но ведь погибнут миллионы!
– А так погибнут все, — спокойно возразила Катя. — Духовно. 

Когда последний вышел из «гаража», Иерархи без единой команды выстроились полукругом. Старший внимательно посмотрел сначала мне в глаза (впервые за все время), потом Кате, и вручил ей камень, соединив наши руки. Все происходило в полном безмолвии, но в моей голове гремел торжественный голос: «В ваших руках судьба мира. От вас зависит, каким он будет» Еще мне слышалось: «Благословляю вас, дети». Но, возможно, это были искажения, привнесенные моим разумом.

Все сели в машины. Петляя по задворкам и переулкам, мы друг за другом выехали на широкую улицу. 
– Нас будут преследовать Служители Синего Света, — объяснила мне Катя. — Они полностью подчиняются тварям и, как марионетки, выполняют их команды. Это не люди, у них нет души.

Через некоторое время я почувствовал себя плохо. Оглянувшись, я увидел, что за нашей колонной следовало целое автомобильное подразделение. Все Достигшие резко развернулись, преградив им путь, а мы рванули вперед. 

Стемнело, а мы все ехали, приближаясь к окраине города. Я хотел пить, но не мог себя заставить произнести ни слова. Мелькавшие фонари и огни витрин были как глотки газированной воды, которой нельзя было утолить жажду. 

Два автомобиля следовали за нами. Катя прибавила скорости, чтобы оторваться. Но машины Служителей резко приблизились. Не сговариваясь, мы метнули мощный совместный Луч в одну из них. Раздался рев, который исходил словно не от машины, а от чего-то над ней. Невидимый некто рыкнул, и автомобиль задымился, завихлял, зацепил поребрик, отпружинил от светофора на перекрестке и получил страшный удар от встречной легковушки. В бок ему вонзился следовавший за ним джип. В воздухе еще стоял лязг покореженного металла. Я оглянулся, увидев, как возле беспомощно мигающего одним цветом светофора собираются зеваки, жаждущие крови. За толпой этих голодных можно было разглядеть три смятых машины. С особым сладострастием набежавшие заглядывали в автомобиль наших преследователей. Оттуда никто не выскочил, и люди с ужасом отдергивали головы, когда заглядывали внутрь. Огромная красная лужа натекла рядом с дверцами. Ощущавшаяся во всем пустота особенно сгустилась над этим местом. Пустота ожила и строила гримасы, присосавшись к умирающим телам.

Ответный удар не замедлил. От резкой боли я вскрикнул. Катя чуть не потеряла управление. Было ощущение, что между бровями вонзили занозу. Сразу подскочила температура, захотелось лечь. Катя неожиданно поцеловала меня в губы.
– Это последний бой, милый. Потерпи.

Мы проскочили между домом и забором, каким-то чудом не зацепив стен, и вылетели в маленький переулок. Я вздохнул: погони не было. Вдруг ехавшая впереди машина резко затормозила. Меня тряхануло так, что едва не порвался ремень безопасности. До меня не сразу дошло, что мы врезались. Катя почти сразу выскочила из автомобиля и побежала в сторону магазинчиков и киосков. Я едва ее догнал. Мы зашли в магазин. Парень неторопливо называл продукты по списку, а продавщица, узбечка, то и дело уходила в подсобку за товаром. Девушка с ребенком на руках говорила о лекарствах для него с пожилой женщиной, по-видимому, своей мамой. Катя подвела меня к окну и сказала:

– Видишь, за киоском? Они следят. Надо разделиться. Ты иди прямо, а я двинусь по проспекту. 

Ветхие пятиэтажные дома вдоль дороги были отделены от нее широким тротуаром, переходящим в аллею, и зелеными насаждениями. Катя вышла на тротуар, а я направился через дворы. Мне не верилось, что кто-то следил. За киоском никого вроде бы не было. Но на всякий случай я оглянулся. За мной бежал кто-то. Я не видел его, зато слышал шлепанье башмаков за спиной. Кусты и небольшие деревья делали эту часть двора почти не проходимой. Единственная тропинка шла рядом с двухэтажными зданиями. Растительность казалась самим мраком. Он уплотнился и пророс в стены, в забор и в прохожих. Внутренний голос подсказывал свернуть с тропинки и ринуться через заросли. Два силуэта, отстающие от меня метров на двадцать, метнулись следом. Я бежал по грязи, с механической быстротой двигая ногами. Ноги были не мои: так проще. А тело пыталось отдохнуть перед тем, как настигнут. Цель жизни только одна: уйти от жестоких, крепких, которые дышат в спину. Мы с ними были опасно едины. Доли секунды, отделявшие их от меня, включали их в тот же временной поток. Воздух, которым я дышал, тут же становился их воздухом. Почва, мчавшаяся мне навстречу с бешеной скоростью, тут же становилась их почвой. Мои мысли переходили к ним, чувства перетекали в их глаза. Они хотели догнать, повалить, бить до смерти, тем самым сделав мое время полностью своим. Мы являлись одним целым, и разорваться со своими убийцами было мучительно трудно. 

Я выбежал на проспект. Наконец, воздух перестал пахнуть кровью. За мной давно никто не бежал, но чувство, что кто-то следит, подкрадывается, не отпускало. На крыльце магазина стояла худенькая девушка. Это была Катя. Она сказала:
– Попробуем зайти в арку. Там подходящее место.

В шестиэтажном здании была небольшая арка. Мы зашли во двор. Проход к девятиэтажным домам загораживало одноэтажное строение, соединявшее две стены П-образного дома. Катя вскрикнула. Я оглянулся и увидел в проеме арки трех мужчин. Они быстро шли к нам. В их глазах была какая-то нечеловеческая ненависть. Мы попали в ловушку. Выход был только через арку. 

Три девятиэтажных дома дырявили ночь желтыми глазами. Меня охватило странное чувство неземного покоя, как будто я вернулся в прошлое. Эти дома будто были теми, возле которых ми гуляли, счастливые и влюбленные, когда все еще было хорошо. Это длилось несколько секунд. Катя схватила меня за руку и крикнула:
– Усиливай то состояние, в котором ты сейчас, усиливай!

Я пытался вновь почувствовать прошлое, искусственно вызвать это состояние, но реальность не поддавалась. В бессилии я смотрел на приближавшихся нелюдей, ощущая, как пахнет моя кровь и сколько весят мои кишки. Но вдруг я понял, с необычайной отчетливостью осознал, что мир един, что бесконечная вселенная представляет из себя маленькую частицу, иллюзорно разделившуюся на множество, что пространство — не более, чем отношения между этими иллюзорными частицами, что времени нет, и прошлое, настоящее, будущее существуют сейчас. И тогда все изменилось. Мир остался прежним, но что-то неуловимое в нем поменялось. Служители Синего Света необъяснимо потеряли нас из вида, хотя мы стояли прямо у них перед глазами. Движения Кати, побежавшей из тупика мимо растерянных убийц, казались мне совершенными. Я с наслаждением повторял их, стараясь мысленно слиться с ней в одно. 

Когда мы миновали гаражи, я со всего размаху наскочил ногой на железный штырь, торчавший из земли. Пока я бежал через квартал, боль размахнулась и резанула с чудовищной силой. Волшебное состояние, в котором все было легко и жизнь казалась доброй игрой, прошло. Мы оказались во дворе, окруженном с четырех сторон домами. Три десятиэтажки и одна пятиэтажка очерчивали огромный квадрат, где умещалось футбольное поле, три детских площадки и множество лавочек. Качели и турники смотрелись в темноте жутко одинокими. Катя подошла к песочнице и вытащила из внутреннего кармана Камень. 

Из-за угла выбежала стая собак: три среднего размера и одна крупная. Крупная, наверное, была помесью кавказца с чем-то. Они дружелюбно виляли хвостами. 
– Собачки, уйдите, уйдите! — сказала Катя. — Нам некогда вас кормить. 

В глубине двора что-то зашевелилось. Это была тварь. Собаки тут же взбесились. Я загородил Катю и швырнул булыжник. Он полетел мимо, заставив псов отдалиться. Крупная очень быстро подбежала ко мне. Руки лихорадочно подняли другой булыжник. Здоровенная дворняга перешла с лая на хрип, а потом вдруг вцепилась мне в ногу. От боли я потерял контроль и испугался. Мне с трудом удалось освободиться из горячей пасти, но пес прыгал рядом, готовясь к атаке. Началась цепная реакция. Другая подпрыгнула, порвав зубами мой рукав. Я упал на землю и закрыл лицо руками. Мне хотелось разжалобить их, но собаки еще больше свирепели. Катя все это время хладнокровно отбивалась от них палками. Увидев, что меня рвут, она жутко закричала и бросилась на животных, испугав и отогнала их на время. Она скомандовала:
– Держись за мою руку! Ничего не делай, просто доверься мне. 
В то же мгновение мне показалось, что с меня содрали кожу. И сразу одолела слабость: ноги чуть не подкосились. Целый град рубиновых лучей вонзался в монстра. Я вздрогнул от жуткого визга. Чудовище затихло, превратившись в серую аморфную массу. Псы как-то вяло лаяли, но уже не нападали. Вскоре что-то привлекло их внимание, и звери убежали. Катя помазала мои ноги неизвестным кремом. Боль сразу прошла. 

Я не могу себе объяснить то, что сделал. Она была так прекрасна, что хотелось выть, хотелось прижать ее к груди с неистовой силой, а потом просто смотреть, бесконечно долго. Положив камень в песок, Катя нагнулась, чтобы привести в действие его загадочный механизм. Я изо всей силы мотнул сгусток энергии и ударил ее Лучом в голову. Катя сразу обмякла, — я едва успел ее подхватить, — и как-то беспомощно смотрела в небо. Я плакал, уговаривал не умирать, но все было тщетно. Конечно, я старался объяснить себе этот поступок тем, что спас миллионы жизней. Но что мне эти миллионы, если у меня нет этой одной?

Да и верил я своим объяснениям слабо. 

Не помню, как я добрался домой. К себе. В старую, тесную, обшарпанную квартиру. Потому что информацию о местонахождении апартаментов из моей головы тщательно вынули. Словно и не было никаких апартаментов. Я тщетно бродил каждый день в поисках того дома. Иногда казалось, что вот он, тот самый. Но никакой такой квартиры там не было. Мне открывали незнакомые люди. Я понимал, что ошибся, искал дальше. Но все было напрасно. Все пошло по-прежнему. 

Сверхспособности тоже сошли на нет. Уже в тот день, когда я вызвал скорую и, услышав, что надежды никакой, все равно поехал истерить, становиться на колени перед врачом, рвать зубами простыню перед бездыханным телом, — уже тогда в голове что-то щелкнуло. И скорость мышления на порядок замедлилась. Я пробовал упражняться, но способности не возвращались. Видимо, для их раскрытия не достаточно было упорной практики. Требовалось еще что-то, нежное, как цветок, и мощное, как пламя.

Прибор в магазинах перестал срабатывать. Пришлось вновь заниматься меркантильными делами: думать о восстановлении в университет, искать временную работу. 

Со временем видеть существ, созданных иной материальностью, я перестал. Иногда возникало смутное ощущение чего-то подобного, но это было ничтожной каплей по сравнению с открывшимся мне когда-то океаном. 

Система проиграла. Я ни от кого из Достигших не получал такой информации. Да и не довелось ни с кем увидеться после трагедии. Просто я это почувствовал. Когда больно-больно стало в груди. И даже цвет неба изменился. 
«Судия» так и остался лежать в песочнице под деревом. (Привести его в действие мог только человек Иерархии.) Кто-то же нашел камень. Должно быть, ребенок. Так спасение мира стало игрушкой малыша. 

Никогда не говорите, что от ваших действий ничего не зависит. Иногда поступки простого человека могут повлиять на судьбы мироздания. Изменить дороги реальностей. 

Я скоро опять пойду в Храм Тишины. Я скоро опять пойду в Храм Тишины...