Я смотрел про войну. И читал о войне.
Мной война рисовалась с детсада.
Но однажды старушка поведала мне
Да такое, что лучше б не надо.

В коридоре больничном зажатый зимой,
Ошалевший от жара и гриппа,
Я сидел к терапевту, и кашель со мной,
А она: "Кашляй в сторону", типа

Не подумал и точно тогда ни о ком
Выселяя из лёгких заразу,
Потому устыдившись, заткнулся платком
И не кашлянул больше ни разу.

Но старуха уже завелась, хоть сбегай.
Воспитали, — ворчала, —  тупицу!
Что за мода такая? Здоровый бугай
А закашлял, и тут же в больницу

Телевизоры — пагуба ваших натур!
Даже войны в них чище, да глаже.
У сестёр медсанбатов в кино маникюр
И на рожах кило макияжа.

Было, — злилась она, — всё не так нихрена!
И узнал я, недужное чадо,
Что её, по стрельбе чемпионку, страна
На защиту взяла Сталинграда.

Дали в руки винтовку с прицелом — и в ад.
В школе снайпера курсы недолги.
Там зарубочка, в первый же день на приклад,
Опустилась с ножа комсомолки.

Нет, она не кляла фронтовую юдоль
И невзгоды тяжёлого часа.
Из-за вшей ненасытных постриглась под ноль.
Сгрызла ногти до самого мяса.

Всё исчезло: мечтанья, девичье житьё,
Довоенного милого губки.
Но остался прицел и осталось цевьё,
И зарубки, зарубки, зарубки!

В Сталинграде военном, считали за дар
Навык, пулей в межбровье влепиться.
Правда, взгляд нехороший бросал комиссар
Если снайпер по долгу без фрица,

Но серьёзней случалось держать ей ответ
И отчёт по убитым фашистам
Перед Ваней, ходившем по малости лет
В красном мамином шарфе пушистом.

Там где дом превратился в кирпичный завал,
Вместе угол делили подвала.
Первоклашка с конца сентября не бросал
Этот адрес, где мамы не стало

Из пайка сухари принимая и чай,
Иногда даже сахар и мыло,
Ваня "мосинку", снятую ею с плеча,
Гладя, спрашивал: "Сколько убила?"

Перевес боевой в эти дни был не  наш
На душе у неё выли волки,
Взяли немцы когда, тот подвальный этаж
Не дойдя сотню метров до Волги.

Рейха вскоре сынов, там как мух полегло,
Благородство к врагу — небылицы.
К водопою ползущих, их щёлкали зло
Не пуская до русской водицы.

Дорогущею сделалась жажды цена.
Из-под брюха подбитого танка
Снайпер-девушка ночью стреляла, она
Стала ужасом правого фланга

В цель, заметную плохо при дымной луне,
Попадая по воле наитья —
Замирала, и тщетно секли по броне
Пулемёты и мины прикрытья.

Раз под утро, свои озирая труды,
И сочтя что они ненапрасны,
Вдруг узнала девчонка у самой воды
Тельце щуплое в шарфике красном

Струйкой кровь потекла из прокуса в губе,
Рядом чайки крутились, бакланя.
"Как случилось что пуля досталась тебе
Вслед за всеми несчастьями, Ваня?!"

Замолчала рассказчица. С чувством вины
Я закашлялся будто забулькал,
И подумалось мне, что вернуться с войны
Никогда не сумеет бабулька.