Штирихи к Патрету новага чилавега
Толик Малышкин жил с тещей. Не то чтобы жил, проживал. Жена Малышкина «нэ могла бильше бачыты» ни маму, ни Толика, ни отчий дом и ушла жить к новому мужу. А Толя остался. Малышкин любил тещу. А еще он любил, водку, плотника дядю Васю и родину. Теща Толика жалела, водка вдохновляла, дядя Вася давал халтуру, а родина дарила веру в светлое будущее. Тещу Малышкина тоже звали Верой. И Толик видел в этом тайный знак. Когда он напивался, то сразу требовал, чтобы Вера купила ему берцы, каску и билет в АТО. У тещи Малышкина не было денег на столь нужные Толику вещи. Со своей мизерной пенсии она могла купить ему только билет на войну. Но… тете Вере было одиноко, и она не понимала, зачем родине ее непутевый зять.
Однажды терпение Толика лопнуло, после халтуры он пришел к теще и сообщил, что дядя Вася умер. Еще Толян добавил, что если она, сволота бессмертная, не даст на похороны святого человека 2000грн, то и ее, тетю Веру он тоже хоронить не будет. И доходчиво дорисовал, как умрет она одна в своем сраном доме и будет гнить и разлагаться на холодной лежанке , пока ее сука дочка не бросит нах. своего ебаря, не явится домой и не соскребет и не выбросит в дворовой туалет останки скользкого тельца своей жадины матери. Тетя Вера, конечно, испугалась и дала Толе денег. Не две тысячи, как он просил, но пятьсот из перины выскоблила , и вручила зятю.
Халтурщик дядя Вася оказался жив и до сих пор благополучно чинит деревенские заборы. А Толя после той истории пропал. Взял пятьсот гривен, сумку с пожитками, сел на автобус до города и пропал. А месяца через два проезжал через ту деревню участник АТО и привез тете Вере тыщу гривен и письмо от новоявленного добровольца батальона Азов воина Малышкина. И написал Толян в том письме, что он в АТО и, что здесь ему выдали берцы и каску и, что теперь у него все хорошо. И еще написал, что вчера его Толяна назначили минером и учился он минировать местность и взорвал нахуй местный ставок. И выбросило на берег того сепарского ставка с полтонны рыбы и накормил он этой рыбой весь взвод и, что сам «батяня» откушал той рыбки, и сказал Толяну спасибо. А в конце того письмеца, Толик дописал, что самую мелкую рыбку, ту, что братаны и голодные селяне собрать не успели, Толик нанизал на куканы и развесил в «зеленке» вялиться. Потому как, рано или поздно, война закончится и вернется он домой к тете Вере и привезет ей целый мешок этой самой трофейной рыбы. И, что мечтает он о возвращении в тещин дом и желает чтобы теща добровольца Малышкина, наелась от пуза этой самой, вяленой под бомбами рыбы, и поняла каков он вкус этой самой, сраной войны и наконец-то поверила в зятя, родину и светлое будущее.
Штрихи к патрету новага чилавега 2
Один мой небезызвестный в одесских литературных кругах фб-знакомый, встрял недавно в уличную драку. Вернее не встрял, а просто подрался на улице со своим давним знакомым. Ничего особенного в этом «событии я бы не увидела, если бы… Если бы этот мой «диа френд» не пришел домой не разместил у себя на странице фото камня которым он типа ебашил по голове своего приятеля и гордо не сообщил: Что в этот знаменательный день он наконец-то: победил в себе наследие монголо-татарского ига, освободился от многовековых оков тоталитаризма и влияния диктатуры Сталина на строение души отдельно взятой личности и… что он написал на приятеля заяву в милицию. Ну, что Вам сказать? Увидев этот громогласный спич, я естественно поинтересовалась на*уя? Нах… ты Стас, написал заяву в мусарню на своего давнего пусть не друга, но приятеля? И знаете, что этот Новый свабодный чилавег мне ответил? Он сказал, что он истинный поляк, то бишь настоящий европеец и, а не какая-то там говно-смесь скифа с сарматом. И, что он поступил так, как поступают во всем цивилизованном мире! А иначе, добавил «этот старый одесский европеец», мой приятель первый бы написал заяву и меня грит посадили бы. А у меня грит, семья, и я грит баюсь. Вот такие, ребята, штрихи к патрету нового бля, маленькага чилавега прорисовываются.