Сегодня замечательный день, дорогая, ты ведь согласна, не так ли? Не хмурь свои прекрасные брови, прошу тебя, не порти этот чудесный миг. Неужели ты забыла?
О, Господи, ты и вправду забыла, ведь сегодня ровно год, как мы вместе.
Синева огромных глаз безмятежна, на ее глади нет и следа понимания, о чем я сейчас говорю.
Господи, боже мой, ну почему так?
Ведь я так ждал этого дня. Это же праздник, для любой пары праздник, а уж для нашей-то и подавно. Ведь мы так близки, не так ли, милая?
И снова безмятежность, так похожая на море в безветренный сезон. Нет и следа той смешинки, благодаря которой я когда-то и полюбил тебя.
Когда-то…
Впрочем, что это я, прошло ровно триста шестьдесят четыре дня.
Ты помнишь? Тот день в супермаркете, когда ты была так воздушно легка, и летний ветер, врываясь в открытые двери, взъерошивал твои волосы, такие белоснежно-невесомые, и они взлетали невестиной накидкой.
Это было так … так… изумительно.
Я потерялся тогда, глядя на явленое чудо. Еще даже не видел твоего лица, но уже знал, что пропал, и это – моя любовь. Та, что предназначена мне самой судьбой.
Твои губы, такие пленительные. Я до сих пор помню сладость первого… поцелуя. То самое начало нашего познания друг друга.
В тот день они весело изрекали что-то продавцу за стойкой, а я не мог оторвать взгляд от игры ямочек на твоих щеках, мраморно-гладких, солнечно-свежих. Проказливая улыбка в конце твоей тирады меня покорила окончательно, я понял, что пропал.
А ты не знала еще, что тоже пропала.
Помнишь, как пошел дождь? Веселый такой, задорный. Он пытался прибить фату твоих волос и ему это почти удалось. А ты почему-то не стремилась убежать от проказника, как все вокруг, а замерла и жмурилась, как котенок, которого гладит любимый им человек.
Я тоже захотел тебя погладить, Господи, как я захотел этого.
Но я не мог подойти к тебе в этот миг, такой нежно-красивый, такой невинно-пленительный.
Я любовался тобой. Ведь уже любил тебя, ты знаешь? Да, уже тогда, сразу и навсегда.
А ты еще не знала, что твоя судьба рядом.
Ты зазывно смеялась тонким струнам дождя, которые пели одной тебе слышную мелодию. Люди оглядывались, но не понимали, что же может вызвать такой прилив радости. Эти люди, что с них возьмешь. Они не слышат никого, кроме себя.
Я же внимал другим аккордам­ – тем, что изливались от тебя, невесомо-незримо. Так обволакиваеще-звонко, так губительно-страстно.
Это была музыка для нас, двоих. Спасибо дождю, он так нам помог.
А потом громыхнуло, небо разорвало молниями, улица опустела. Остались лишь ты и я. И дождь. Но он уже спел свою песню, а наша лишь начиналась, помнишь?
Стук капели по зонту, помнишь?
У тебя его не было, зато я оказался предусмотрительным в тот день.
И звон струн превратился в барабанную коду. Среди мира, ставшего водой, вдруг появился маленький домик со стенами из дождя. Маленький-маленький, но вполне большой для двоих.
Твои синие глаза в тот момент не были такими безмятежными, как сейчас. Нет, в них вспыхивали звездочками десятки эмоций сразу, сгорающих и перетекающих одна в другую – от легкого гнева, до проказливой улыбки. А потом она вырвалась на твое лицо, и ты чуть не рассмеялась. Но прикусила губу и прижала её пальцем вдобавок, удерживая от чего-то.
Словно она могла превратиться в бабочку и улететь далеко-далеко. Или ко мне на ладонь. Жаль, я бы бережно хранил твою улыбку, и вернул, когда нужно. Например, сейчас, ведь ты так безмятежно-спокойна сегодня.
Да, а потом ты погрозила мне, помнишь? Словно ребенок.
Твоя нежная ладонь, с таким хрупкими пальцами. Почему они такие тонкие, подумалось мне тогда.
А может, я восхитился этому? Наверное, да. Ведь я уже любил тебя, ты знаешь?
Да, ты должна помнить.
Эти пальчики были созданы для музыки дождя, поэтому ты так радовалась ему. Но их создали и для меня тоже, ведь я уже жаждал познать тебя.
Кто сотворил тебя, такую? Я так и не познакомился с твоими родителями, ты же помнишь? Нам ведь хватает друг друга, и не нужен никто другой. Пока мы живы – мы будем вместе. Любовь – это навсегда, правда?
Пусть тот домик среди дождя давно растаял, зато у нас есть дом. Мой, такой крепкий, красивый дом, где нет никого, кроме нас двоих. Не люблю жить с соседями, они вечно мешают влюбленным. Разве можно быть наедине, когда кто-то дышит за стеной?
Почему ты так спокойна, Господи.
Ответь мне, хоть слово. Хоть тенью улыбки, хоть гнева гримасой. Ответь мне, прошу. Дай мне понять, что и ты счастлива.
Ведь сегодня такой день. Целый год прошел.
Ты устала от меня?
Но нам еще столько много нужно узнать друг о друге, как ты можешь так поступать со мной? Ведь мы уже так близки, помнишь?
Губ познал твоих сладость, хрупкость пальцев и бедер округлость. Я живот твой ласкал, словно сладкий зефир. О, Господи.
Любимая, шкурка новорожденного ребенка по сравнению с твоей кожей – наждачная бумага.
Как я дрожал, когда ты разрешила прикоснуться к себе, к сладкой тайне твоей. Да, ты вся сладкая, любовь моя. Пломбирно-вкусная. А может и нет, ведь я познал еще не всю тебя. И где-то в тебе таится горчинка, и даже перчинка? Я так хочу узнать это. Ты ведь помнишь?
Я помню, ты тоже дрожала.
Не смотри на меня так, прошу тебя. Ну, пожалуйста. Улыбнись.
Вспомни, как мы веселились тогда, в день нашего первого праздничного ужина? Ты тогда спряталась от меня, но тебя выдал звонкий смех, так красящий твои губы.
И я тебя нашел!
Как мы смеялись тогда, помнишь?
Стены нашего дома созданы для смеха, он может летать между ними долго-долго, отражаясь и отражаясь, догоняя и подгоняя сам себя. И никогда не вырываясь наружу.
Я навсегда запомнил тот день, дорогая. Ведь я люблю тебя, помнишь? А мое познание тебя так глубоко, так невероятно глубоко…
Да, наш ужин. Так усиливший нашу связь и понимание друг друга.
Твой смех, твои губы… Такие прекрасные, такие нежные, такие неповторимые. Сочно сочащиеся… улыбкой и музыкой. Той самой, помнишь?
Сегодня тоже идет дождь. Но мне не нужно никуда идти, ведь ты уже со мной. Моя единственная и неповторимая, сладкая и нежная. Любовь моя.
Хочешь, я раскрою наш зонт? И мы снова окажемся в том домике, пусть и без струящихся стен. Помнишь его?
О, Господи, ты услышал меня.
Дорогая, наконец-то твои глаза ожили. Вот они, вот, заблестели жизнью.
У тебя слезы? Но почему?
Сегодня ведь наш праздник! И мы обязательно приготовим ужин, как тогда, ты помнишь?
Их ведь было немало у нас, неужели ты все забыла?
Нет, я не могу в это поверить. Ты снова надо мной шутишь, моя прелестная озорница. Разве можно так проказничать, в такой день?
Хотя, нет, что это я, можно и нужно!
Скажи, что мне сегодня приготовить? Наверное, это должно быть что-то торжественное и новое, то, что мы еще не делали ни разу. Ты ведь поддерживаешь меня, правда? Мы вместе уже целый год!
Нет-нет, это мы уже делали, что ты. Нужно что-то… что-то, такое.
Не плачь, пожалуйста.
Или…
Ты намекаешь?
О, как давно я этого хочу! Спасибо, любимая. Ты так хорошо знаешь меня. Я лишь мечтаю так же сильно познать тебя, прости.
Какой изумительный ужин будет у нас сегодня, кто бы только знал. Но ведь некому, соседей у нас нет. И хорошо, не люблю всяких подглядывающих из-за угла и пускающих слюни от зависти.
Пожалуй, пора готовить.
Как красиво сбегают капли по стеклу, да, дорогая? Еще бы парочку-другую молний, и все было бы, как год назад. Но мы ведь и так уже вместе, правда?
Ты боишься? Чего, глупенькая?
Нет-нет, я все сделаю отлично. Как в лучших домах Парижа и Лондона. Но им далеко до нашего стола, очень-очень далеко.
Вот так, аккуратненько….
Не кричи, умоляю тебя, все будет хорошо. Нет-нет, второй останется. Ведь я так люблю тебя.

Твои губы. Твои пальцы. Твои бедра. Твой живот. Твою кожу. Твои глаза.

Я люблю каждый кусочек тебя.

(с) Евгений Филимонов, Томск