Сначала он пел сиротские песни. Получалось неплохо, тем более, что сам был из детдомовских. От песенной тупости спасал томик Плутарха, который он когда-то спёр в библиотеке. Он возвращался после концерта в гостиничный номер, наскоро жевал бутерброды и нырял в «Сравнительные жизнеописания». Его взору открывались алые стяги легионеров с вышитым лучами знаком Сатурна, конные атаки сардаров на фаланги Македонского, белое изваяние покалеченной мойры у входа в Эпидавр.
                Потом всё это, в смысле концерты, остопиздело окончательно. Да и бабла он накосил немало. Он женился на мандовошке поклоннице и переехал в Германию. Мандовошка оказалась нормальной девкой,  он залудил с ней двух сыновей, открыл магазинчик по торговле компьютерами и жил себе нормальненько до сорока лет. В изучении Плутарха он продвинулся вглубь и вширь, сделав настольными книгами «Греческие вопросы» и ещё несколько произведений, подлинность которых оспаривается исследователями и которые потому печатаются под именем «Псевдо-Плутарх».
                В день сорокалетия в дверь его дома в Гамбурге постучались. Он только что закончил чтение «Бесед на пиру»  на языке оригинала. Ладный молодец, розовощёкий от счастья, сообщил ему прямо с порога: «Я так рад передать эту новость. Вас ждут с концертами в России».
              - Да кто эту хрень сейчас слушать будет? – сказал он.
              - Будут-будут! – закивал головешкой молодец и гнусаво пропел: «Белые розы, белые розы!..»
                - Ну, ладно поехали! – сказал он, собрал чемодан и полетел на Родину.
                - Ей-богу, страна дураков! – подумал он, вглядываясь в заполненный до предела стадион. Он дал сорок шесть концертов за пятьдесят два дня и привёз домой восемнадцать чемоданов денег.
                Вскоре он купил в Бразилии плантацию по выращиванию орехов кешью  и уехал туда со всем семейством. Жизнь его протекала неспешно, сыновья выросли, появились внучата, которые уже почти не говорили по-русски. В произведениях Плутарха его всё больше привлекали «Лекедемонские присловия», короткие язвительные, а часто оскорбительные замечания гения в адрес современников. «Старею…» - с грустью думал он.
              В семьдесят он похоронил жену. Он долго стоял у могилки, отдавая дань памяти своей мандовошке, которая безропотно всю жизнь сносила его мерзкий характер. Затем сел на лошадь и поехал в усадьбу. Неудачи преследовали его. Неурожай продолжался третий год, банк, в котором он время от времени занимал деньги, лопнул, в общем, на краю жизни ему, похоже, предстояло оказаться банкротом. На Родине тоже происходили бурные события, там было что-то вроде революции, судя по комментариям местного телевидения, но это было далеко, а смерть жены и грозящее банкротство было здесь, рядом.
          Во дворе фазенды его ждал странный тип, одетый в гавайскую рубашку, бриджи и кожаное пальто.
          - Привет Вам с любимой Родины! – сказал тип.
          - И Вам не кашлять! – сказал он. – Денег не дам!
          - А денег и не надо! – сказал тип. – В моём лице Вас приветствует Великое княжество Полоцко-Московско-Гомельское и примкнувшая к ним Пермь…
          - Во бля!.. – перебил он. – Это что за чудо-юдо?
          - Российской федерации больше нет, – терпеливо, как младенцу, пояснил тип. – Лучшие силы общества объединились вокруг Великого князя Михаила и создали государство, название которого я уже упомянул.
            - Чудны дела твои, Господи! – сказал он. – И чего вы хотите от меня, финно-угорские?
            - Полоцко-московско-гомельские, – поправил его представитель Великого князя. – Ваши песни вызывают у людей светлое чувство радости и лёгкой печали. Я приехал попросить Вас дать концерты на Родине.
            - Ты и верно дурак! – сказал он. – На платной основе?
          - Разумеется! – сказал тип, расстегнул кожаное пальто и достал мешок с долларами. – Я и аванс привез!
          - Ну, поехали, – сказал он и тоскливо рассмеялся. – И примкнувшая к ним Пермь…
            Он вернулся через полгода, злой как амазонская пиранья, молча и угрюмо рассчитался по долговым обязательствам, сохранив плантацию и дом. О поездке на Родину он не сказал ни слова.
            Он всё чаще запирался в кабинете, там кушал и там, как правило, ночевал. Однажды в кабинет  заглянул любимый правнук Егорка. Он сидел за письменным столом и писал.
          - Здравствуй, деда! – сказал правнук. – Ты кому письмо пишешь? Санта-Клаусу?
          - Плутарху. – Сказал он.
          - А-а-а!..- понимающе сказал правнук. – А о чём письмо?
          - Задаю непростые вопросы, чтобы получить простые ответы, – сказал он. – Только вот не знаю, смогу ли…
          - Ясно. – Сказал Егорка и с чистой совестью пошёл дразнить сторожевого пса Артемона.
            Когда ему исполнилось сто лет, он получил квантомозибетатронное сообщение с Марса.
          - Дорогой маэстро! – гласило сообщение. – Мы, последняя колония русских людей на далёкой Красной планете с восторгом и радостью слушаем Ваши песни. Мы хотим Вас пригласить дать концерты, расходы полностью берём на себя. С любовью! Члены общества «Белые розы навсегда». 163521 подпись.
            Он протёр очки, достал с полки совсем ветхий томик Плутарха, который когда-то спёр в библиотеке, дрожащей рукой надписал и отправил книгу космической почтой на Марс.
            На Марсе очень удивились, прочитав почти забытые слова: - ИДИТЕ В ЖОПУ!..