Начало здесь:
http://udaff.com/read/creo/127091.html
http://udaff.com/read/creo/127131.html

Часть 3.

Гудел уже не только Навозный рай, вся Тьмутараканская область напоминала католический храм, в котором буйно-помешанный без устали лабал на оргАне. В начале ни губернатор, ни генеральный Всей сибирской нефти, не обращали на слухи никакого внимания.
- Ну что тут такого, ну трахнул мужик сучку на стороне, кто сейчас без греха?! Когда это мешало будущему семейному счастью?! А уж бизнес то, по-любому страдать не должен. А свадьба Игоря и Катерины была очередной и очень удачной для обоих отцов сделкой. Две величайшие империи субъекта федерации, административная и финансовая, должны были объединиться, на радость и благоденствие их руководителей. Поэтому, когда, заплаканная Катя сообщила отцу, что Игорь передумал жениться, он не поверил, но забеспокоился.

*  *  *

- Константин Евграфович, а что у нас за задержка с нашими молодыми случилась? Чего мы ждём то? – вкрадчиво начал губернатор неприятный разговор.
Константин Евграфович молчал, теребя на пальце перстень с бриллиантом, по его лицу было понятно, что ему этот разговор ещё более неприятен, - подождать надо, Георгий Сигизмундович, не время ещё.
- А чего ждать то будем, Константин Евграфович? Молодые уже вроде давно созрели, - поддавливал губернатор.
- Я боюсь, как бы не перезрели уже, Георгий Сигизмундович.
- Не пойму я вас что-то, это что значит?
- Это значит, что Игорь жениться передумал, - сбросил камень с плеч признанием генеральный, - в общем, пока он жениться не желает.
- Ну, так вы повлияйте на него, стимулируйте, так сказать, его желания в нужном направлении, перекройте ему чуть-чуть кислород, а то он, я смотрю, совсем у вас от рук отбился.
- Если вы, Георгий Сигизмундович, о его финансовом обеспечении, то я его уж два месяца, как перекрыл, только он человек взрослый и на хлеб насущный сам себе заработать в состоянии. Ну и характер, у него, вы ж сами знаете. Подождать надо.
- Да, характер у него в отца. Только мы чего ждать то будем?
- Да может перебесится наконец.
- Ну, давайте подождем, не три рубля на кону стоит, только, Константин Евграфович, так дела не делаются, вам как бизнесмену, это лучше меня должно быть известно. Меня ведь просто так обидеть нельзя. Я сам зла не помню, но у меня секретарь всё стенографирует.
- Уж не пугаете ли вы меня, Георгий Сигизмундович?
- Что вы, Константин Евграфович, чем же я вас при ваших капиталах, да связях, - губернатор показал большим пальцем в потолок, - напугать могу?! Давайте подождём… недельку…

Война не нужна была никому, у губернатора маячили перевыборы, генеральный аккумулировал силы, для борьбы с конкурентами, мутившими воду где-то наверху, за пределами Тьмутаракани.
Война не нужна была никому, но амбиции сильных мира сего не оставляли выбора, в случае, если вопрос по свадьбе не будет решен через неделю.

*  *  *

Катя распахнула ногой дверь магазина, решительно вошла внутрь в сопровождении двух крупных, но разновозрастных мужчин и остановилась посередине торгового зала, пытаясь угадать жертву.
- Екатерина Георгиевна… я вас умоляю… у нас выборы на носу… Екатерина Георгиевна… успокойтесь… это ни так надо решать… - шептал пожилой мужчина, семеня за её спиной.
- Ты сам успокойся, Витя, а то я-а-а тебя сейчас успокою,- демонстрировала Катя свою решимость лакею-охраннику, годящемуся ей в отцы, - а я и так совершенно спокойна.

«Спокойная» Катя определилась с жертвой и подошла к прилавку, раздувая ноздри, - Ну, здравствуй, Оля.
- Здравствуй, Катя.
- Вот значит ты какая.
- Какая есть.
- Поговорить с тобой хотела, тет-а-тет.
- Говори, у меня от девочек секретов нет, - кивнула Оля на Свету и Ларису, с интересом ожидающих конца этой многообещающей прелюдии и начала боевых действий.

- Я смотрю, у тебя и от всего Навозного рая секретов нет и от Тьмутараканской области тоже.
- А пусть секретятся те, чья совесть нечиста, мне от людей что скрывать?
- Ну, хотя бы то, как ты перед чужими мужиками хвостом крутишь, бля-а-а-адь!!! - на этом терпение Кати предсказуемо лопнуло, как сброшенный юным экспериментатором Кулибиным-Циолковским с балкона многоэтажки на головы безвинных прохожих переполненный водой презерватив.
Катя ринулась через прилавок на стерву-Олю, с целью, нанизать её глазные яблоки на свой модный, наращенный маникюр, но, лихо отхватив по щщам, ушла в глубокий нокаут, распластавшись распятием на кафельном полу.

- Ты охуела, что ли, дура?!!! – попрощался молодой лакей с квартальной премией, работой, до сего момента блистательной карьерой охранника и возможностью погасить двадцатилетнюю ипотеку.
- Я ж тебя, суку, сейчас порву… я тебя в гавно затопчу, падла…, - бычья ярость молодого секьюрити не знала границ, но быстро сдулась, от одного вида в руках стервы-Оли огромного ножа, которым продавщицы до этого обычно резали только колбасные попки.
- Отставить! - властно разрядил обстановку пожилой секьюрити. Он профессионально пытался привести Катю в сознание.
- Я сказал – отставить, сюда бегом, воды дай!

*  *  *

- Что случилось? Почему я на полу? Она меня ударила что-ли?
- Нет-нет, Екатерина Георгиевна, вы перенервничали просто, от нервов сознание потеряли, головой вот сильно ударились, я же просил вас не волноваться, - охранник благодарил бога, что удар основанием ладони в нижнюю челюсть не оставил на лице ни ссадины, ни гематомы.

- Предатели! Иуды! Пошли вон отсюда, я сказала, пошли во-о-он!!! - истерично завопила Катя и вцепилась ногтями в гладко выбритую щеку пожилого охранника, попытавшегося поднять её на ноги.
Багровые борозды по диагонали пересекли его лицо, но спокойно, как будто ничего не произошло, он мягко опустил её опять на пол и вместе с товарищем вышел из магазина. Однако мысль – как же ты мне уже надоела, нервная особа, хорошо, если она зарежет тебя, - была написана на его изуродованном, но невозмутимом лице нецензурной бранью.

Катя сидела на полу магазина и горько плакала, безжалостно размазывая по лицу косметику. Её предали все - любимый человек, променявший её любовь на сиськи какой-то продавщицы, отец, в этот раз не сумевший, как обычно волшебно-быстро, решить её проблему и даже эти жлобы, которым была доверена её драгоценная жизнь, бросили её одну на холодном полу.

- Что, радуетесь? Радуетесь, да? Смешно вам? Весело? Ну конечно, я же для вас не человек, надо мной можно смеяться, моё горе для вас не горе. Я же дочка губернатора, у меня деньги есть, меня не жалко. Со мной как угодно можно. Можно ударить, можно мужика отбить. Я же плохая, я богатая, у меня и так всё в шоколаде. Я себе и так богатого жениха найду. А я не хочу другого. Я этого люблю. Я только от него детей рожать хочу. И деньги мне его не нужны совсем, вот отцу нужны, а мне нет. Не-е-ет, – выла белугой Катя. Её лицо напоминало палитру художника, из слёз, соплей и косметики.
- Вот у другой, жениха отбивать постеснялись бы. А у меня можно, я ведь плохая. С плохим человеком, почему бы не сподличать, он же плохой?! А подлость, она всегда подлость! И низость, она всегда низость, независимо от того, какая я! Понимаешь ты это, Оля? Ты - подлая мра-а-азь!!! Понимаешь ты это? Да что вы можете понимать, твари завистливые.

- Оля, стой! Оля, остановись!! – перепугалась Лариса, увидев, как Ольга вышла из-за прилавка с ножом в руках и решительно направилась к плачущей на полу Кате.
- А-а-а!!! – заистерила Света, ожидая кровопролития.

- Прости меня… прости меня, дуру… прости, если сможешь, Катенька, - молила Ольга со слезами на глазах, отбросив нож и встав перед Катей на колени.
- Я не хотела… я не думала, что так получится… прости меня, милая моя, - целовала Оля Катины руки, измазанные соплями.
Когда запыхавшиеся охранники на душераздирающий крик Светы вломились в дверь магазина, бывшие соперницы обе сидели на полу и рыдали, обнявшись.