Прошло 8 лет прежде чем я снова увидел своего отца. Встретились мы в апреле прошлого года, на его похоронах, в 60 километрах от Петербурга, на кладбище районного центра, где с провинциальным шиком и помпой хоронят деревенщину.

Незадолго до скоропостижной смерти, вызванной оторвавшимся в сонной артерии тромбом, отцу удалось расширить площадь фамильного участка: для комфортного погребения себя и моей матери, пока еще здравствующей. Благодаря этой интервенции периметр с нашим семейным захоронением увеличился вдвое, захватив порядочный кусок земли, на которой гнили кресты с утраченными именами.

Присутствующие на церемонии посматривали на меня с любопытством, но не без опаски и некоторой брезгливости, как это бывает в компаниях, где присутствует человек, состоящий на учете в психушке и периодически радующий близких припадками.

Подобная реакция была предсказуема. В свое время отец потратил немало усилий, чтобы создать симпатичный образ своего сына: тунеядца и имбецила, одержимого демонами пиздострадания. 
Поэтому в глазах скорбного эскорта - дальней родни, соседей и знакомых, я увидел ожидание. Они рассчитывали стать счастливыми свидетелями какой-нибудь гнусной выходки с моей стороны, оправдавшей бы их надежды.

Еще я прочитал в этом множестве глаз, по-голубиному на меня косившихся, осуждение. "Полюбуйтесь-ка на этого городского пижона, загнавшего отца в могилу, промотавшего его щедрый подарок, забывшего его доброту, наплевашего на свой сыновий долг. Ему бы валяться у гроба, брызжа слезами, рвать на себе волосы, просить прощения, расцарапывать ногтями грудь, а он стоит, словно истукан, наваливший в штаны".

Мое оцепенение никак не было связанно с равнодушием или чем-нибудь в этом роде. Я элементарно боялся матери, вцепившейся пальцами в края гроба: вдруг она вспомнит о причине всех бед и бросит мне в лицо какие-нибудь страшные слова, которые уложат меня с инсультом рядом с отцом.

Может я несколько преувеличил мое значение в данной ситуации, но, так или иначе, спустя несколько минут интерес ко мне сошел на нет и прощание с покойным пошло своим чередом. Я мог собраться с мыслями, а заодно унять сердце - оно все еще выпрыгивало из груди после того как мы вчетвером тащили гроб через соседние участки.

Есть ли связь между мной и смертью отца, - размышлял я. - Прошел ли он всю дистанцию или я, ускорил события, подставив ему подножку - спихнул старика в кювет своим скудоумием и бессердечностью?

Дайте-ка вспомнить, когда отец дал мне деньги на эту чертову квартиру. Вроде как, дело было в мае 2004  года. А может, в мае 2003. Могу сказать точно только то, что это было накануне взлета цен на недвижимость, когда еще не нужно было закладывать душу сатане, чтобы заполучить конуренку с видом на обоссанные стены соседнего дома.

Дать мне деньги на квартиру решила мать, полагая, что в 27 лет сыночку без собственной жилплощади не найти качественной самки для откладки яиц. Возможно, в этом акте материнской заботы были опасения, что я брошу снимать жилье и приволоку к ним домой какую-нибудь сучку со 101-го километра и она размножиться как племенная свинья и сживет их со свету. Да, так оно и произошло бы.

"Сук" я в отчий дом (до съема квартиры) приводил и некоторых из них - вполне приличных с точки зрения мещанской благопристойности, как учтивый сын, представлял родителям. Мать, впрочем, в детали не вдавалась и всех поголовно именовала "шлюшёнками", рассуждая так: если осталась на ночь, значит подзаборная блядь, у которой припекает под юбкой.

В отличие от матери, отец дальновидно не спешил осчастливить сына халявной хатой, всячески хитрил и изворчивался, оттягивая неприятный момент расставания с наличностью.
Бывало спрашивал меня с ядовитой усмешкой: "Неужели бабу с квартирой не найти?", как бы намекая на элегантный вариант, который бы всех осчастливил. Я только пожимал плечами. Собственно какие-то варианты были всегда, но не того уровня, чтобы очертя голову бросаться в благодать совместного проживания с единственной половой партнершей.

Шалишь,отец, меня на это дерьмо не купишь, - думал я. - Да и потом, пап, где ты видел молодых, одиноких, да еще кондиционных баб с квартирой: без детей, оставшихся от какого-нибудь полудурка-мужа, без доброй мамаши или папаши, проживающих на шхонке в соседней комнате, без какой-нибудь собачонки, которая во время полового акта норовит подкрасться сзади и облизать яйца, без какой-нибудь латентной истерии в анамнезе, которая бы объяснила тот красноречивый факт, что баба живет без "кочегара"? Нет, отец, нормальные женщины не валяются на дороге. 
Я ошибся - такая нашлась. Подробности нашего знакомства не имеют значения, скажу только что в течение недели я встретил ее случайно дважды в 5-миллионном городе и сентиментально счел это знаком судьбы, приняв за  божественный намек обычное проявление хаоса во вселенной.

Регина обладала целым рядом достоинств, которые я по-бухгалтерски пересчитал, загибая пальцы на обеих руках, как то: она была безусловно красива, что автоматически позволяло мне в будущем улучшить проблемную генетику. У нее была отдельная трехкомнатная квартира около станции метро" Приморская", уже с ремонтом ( то есть мне не надо было притворяться этаким хозяйственным мужичком, проводящем досуги в гипермаркете "Краута"). И самое невероятное - она жила одна. Ее родители последовательно умерли от рака в предшествующем году, что было весьма великодушно с их стороны. Это была несказанная удача, тройной джекпот. Но главный бонус обнаружил себя позже.

Регина виртуозно сосала, превращая рутинную секс-процедуру в упоительные моноспектакли, в процессе которых я, как полоумный театрал, едва не пускал слезу от эстетического наслаждения. Где скромная девушка могла научиться откидывать такие коленца? Вы только посмотрите на эту мизансцену - я лежу в профессорской позе, умиротворенно скрестив ладошки на пузе, а она, моя милая чертовка, стоя (!) умудряется делать минет: сложилась вдвое, как гимнастка, и отсасывает себе, как миленькая, водя при этом попкой в воздухе туда-сюда, что твоя пчелка на одуванчике.
Все это было настолько трогательно, что я нисколько себе не удивился, когда через месяц предложил Регине прогуляться до ЗАГСа, логично умозаключив: кого же еще брать в жены, если не такую девушку, работающую ротиком как тайская шлюха.
И это произошло.

Да, отец, я тебя обманул. Мы были с РЕгиной уже два месяца мужем и женой, когда ты позвонил мне и сказал, что хватит тянуть кота за яйца, забирай деньги, сынок.
Мне бы в этот момент сообщить, что деньги мне не нужны, ибо  я уже женат  на бабе  с квартирой, как ты и мечтал. Но я промолчал и, потирая руки, взял все 25 000 американских долларов, на которые в то время можно было купить приличную 1 комнатную квартиру.

Как только пачка стодолларовых купюр оказалась на руках, все пошло через жопу. Нищим идиотам нельзя давать относительно крупные суммы денег. Они начинают мнить себя олигархами, наполняют ванны советским шампанским, всех вертят на хую, перестают держаться за работу, связи и друзей.
Работу я потерял уже через несколько дней, хотя и не в связи со свалившимися на меня долларами. В то утро в офис нагрянули сотрудники ОБЭП с группой поддержки, истошно вопя "Ничего на столах не трогать! Сидим спокойно!". Я сидел спокойно в приемной и наблюдал, как они пытаются взломать дверь в кабинет директора, за которой тот пытался, то ли сжечь, то ли съесть компрометирующие его бумаги. Начальство попало под суд, а компания перестала функционировать. А жаль. Работа была хлебная, помимо зарплаты давала возможность "помочить клювик", и если бы я ежедневно не проматывал свой доход в ресторанах и бильярдных, мог бы купить жилье через пару лет без  всяких подачек. Чуть позже ушла со своей работы Регина, сославшись на тираншу-начальницу.

И вот в одно прекрасное утро мы осознали, что у нас нет необходимости собираться на работу и это ощущение было упоительным. Потянулись дни тотального безделья, наполненные гедонизмом и еблей.

Через какое-то время я сделал неприятное открытие. Моя медовая женушка не давала мне напиваться. Если раньше в период знакомства, она могла за компанию влить в себя пару бокалов вина или рюмку абсента (видимо, чтобы сделать мне приятное), то теперь уже ничто не напоминало о славных денечках - я жил в одной квартире с агрессивной трезвенницей.
Раздавленный этим фактом, я начал употреблять конспиративно, используя каждую минуту, проведенную вне дома на алкоголизацию. Я выпивал с утра, придумывая себе встречи с друзьями, которые, конечно, в такой час были на работе, зашибал, возращаясь домой с тренировки, выходя за продуктами в магазин, отлучившись "на минутку", чтобы бросить деньги на мобильный телефон. Даже путь до мусоропровода сопровождался опустошением 100 мл бутылки коньяка. Моя супруга не знала забот с мелким шопингом, им азартно занимался ее муж - махровая пьянь. 

Я употреблял килограммы мятно-освежающего дерьма, но иногда меня разоблачали. И тогда РЕгина, испепеляя меня взглядом полным ужаса и отвращения, рассказывала мне о духовной деградации. А я улыбался и прикидывал, влезет ли ее тело в мусоропровод целиком, или придется повозиться с  "болгаркой" и мешками для строительного мусора.

Второе неприятное открытие - Регина мне надоела. Попробуйте 24 часа в сутки месяцами лицезреть ебало любимого человека и вы поймете, о чем бишь я толкую. Высокохудожественные минеты приелись, как столовские котлеты, и я пошел на сторону, подняв для разгона личные архивы. Врал я всегда на пятерочку, поэтому мое отсутствие в течение дня не вызвало подозрений. В конце концов я до того распоясался, что стал уходить по ночам, предварительно провоцируя скандалы, чтобы все выглядело так будто я, мятежный и оскорбленный, всю ночь бродил по улицам, погруженный в мысли о спасении брака.

Через 8-9 месяцев я понял, что надо бежать. К тому времени мы проели рублевые запасы и запустили лапу в  валютный резерв.  Я понимал, что мне нужно было срочно покупать какое-то жилье, пока в подушках еще звенят золотые червонцы, но природная лень парализовала волю. Было лень искать варианты, было лень заниматься поиском работы. Алкоголь, пизда, холодильник, боулинг, бильярд, компьютер, беспредметные мечтания о лучшей жизни - вот такие приоритеты (по релевантности).

Тем не менее, каждую неделю я покупал каталог недвижимости - он давал пищу для моих фантазий и создавал иллюзию какого-то движения. С каждым месяцем, жилье, которое я мог себе позволить, становилось все менее кондиционным. Сначала это была однушка на Васильевском острове, недалеко от Гавани , через месяц 1-комнатная в Купчино, еще через пару месяцев - комната на Ветеранов. Незаметно, по мере того, как проматывались денежки, я все дальше отдалялся от Петербурга и, наконец, вышел на просторы Ленинградской области. Свежий воздух, грибы, ночное купание в парных озерах, хороводы, пасторальные посиделки с селянками... Через полгода я уже присматривался к недострою и хозпостройкам в садоводствах в 90 километровой зоне от Питера. Убеждал себя в том, что если эти сараи обшить изнутри ячейками для яиц, то жилье выйдет хоть куда.

В конце концов, я бы дошел до собачьих будок, но произошла безобразная склока с Региной, где наша нарастающая ненависть друг к другу, наконец, материализовалась в слезы, сопли, брызги слюней и родовые проклятья. Быстрее я собирал вещи только в дестве, когда под нашей квартирой загорелся подвал. Через час я уже был в мини-отеле, а через пару дней в съемной комнате, превращенной хозяйкой квартиры в мемориальный музей ее усопшего мужа - командира подводной лодки. Я сидел на ветхой кровати в окружении фотографий с участниками морских баталий и подсчитывал доллары. Я промотал менее чем за год 21 000 $.

Не знаю откуда, но отец узнал, что деньги на квартиру профуканы. Хорошо помню его звонок, он успел задать несколько наводящих вопросов ( " я слышал, что ты нашел свою вторую половину", " обычно на свадьбу приглашают родителей" и "как дела с покупкой квартиры"), а потом после разогрева высказать свою оценку событий: "Ты безмозглый болван...", далее я отключил телефон, вынул симку, сломал ее пополам и выбросил в форточку. Совершив эти бессмысленные действия, я почувствоаал себя в безопасности - точь в точь загнанный суслик, нашедший спасительную нору. 
Потом была еще одна случайная встреча с ролителями на улице. Мы не поздоровались.
И вот теперь, находясь на провинциальном кладбище в 60 километрах  от Петербура, я с тоской ожидал момента, когда присутствующие подойдут к гробу, сказать последнее прости. Я должен был идти третьим: после матери, и без того, не отходившей ни на секунду от гроба и моего старшего брата, еще более загадочно-ебанутого, чем я.

Всеобщую меланхолию усиливали жалобные вопли кладбищенского кота. Кто-то из присутсвующих расстрогано всхлипнул, что животное оплакивает душу покойного - чувствует хорошего человека. По необъятному мордовороту кота я догадался, что это местный  побирушка, который харчится на поминках. Слезливое настроение крепчало.

Всех позвали прощаться. Дождавшись своей очереди, я подошел к покойному и дотронулся до холодной, твердой ладони. Теперь у отца не было ни малейшего шанса схватить меня и уничтожить морально и физически. Я чувствовал себя как нашкодивший пацан, утопивший в унитазе бумажник отца, и спрятавшийся под диваном: я сидел в своем убежище 8 лет, глотая пыль, терпеливо дожидаясь пока бате не надоест выковыривать меня шваброй и он оставит меня в покое. Что сказать - я дождался.

Жалею ли я что все случилось так как случилось? Наверное, нет. Не имеет никакого значения, как я живу и какие ошибки я совершаю, все они будут поглощены тьмой здесь, на фамильном участке, вместе со мной и теми, кто эти ошибки никогда мне не простит.