— Все дело в глиноземе, Иван Сергеевич, — Распяткин лихо колупнул пальцем кусок коричневой земли с окоема и басовито рассмеялся.
Уже битых полтора часа друзья, затаившись в парадной, смотрели через грязное окно на шумящий проспект.

— А знаете ли, любезный, что согласно буддистким суевериям, вся грязь человеческая и негатив духа скапливаются в волосах? — продолжал развлекать беседой Распяткин. — Вот пострижешься под ноль и как Иисусик по душенке прошел, так благостно, скажу я вам.
— Тихо, Пятка ты бля ёбанная — сдавленно зашептал Иван — следи за диспозицией, сука сратая. Так бы и уебал тебя, да схорон рассекретим.
Следующие пять минут друзья курили в тревожном молчании.

Докурив, Иван Сергеевич, затушил цыбик в консервной банке, засунул руку в пах и резко, как перед прыжком с Казбека, дернув бровями, достал оттуда клок черных кучерявых волос с проседью. Умяв их в ту же пепельницу, он сухо распрощался с Распяткиным и скрылся в недрах лестничных клеток.

Распяткин понуро склонил голову и растворился в океане Одиночества.