Поздней осенью лигурийская Ривьера пустеет. Закрыты на зиму мороженицы и летние пиццерии, остановилась карусель на набережной и только редкие пенсионеры прохаживаются среди опавшей желтой листвы, чтобы в конце прогулки завернуть к обязательному для каждого местечка старому фешенебельному бару, полномy потускневших зеркал и полузабытых традиций.
Однако пасмурным утром, в районе десяти, маленькая сухонькая старушка, элегантная тем недоступным для иностранцев стилем, по которому так легко узнать итальянку из хорошего общества, никого из приятельниц в баре "Империал" не нашла. Чтобы заметить знакомых пораньше, старушка выбрала один из немногих столиков на улице, заказала капуччино и нетерпеливо огляделась. Сегодня у нее есть что обсудить.  Приходящая прислуга, эта украинка, взятая буквально с улицы по просьбе друзей, последнее время начала забываться, а сегодня вообще не вышла на работу. Необходимо было напомнить ей, кто она такая. Однако как именно это лучше сделать, следовало подробно обсудить. От нетерпения cиньора инстинктивно встала и решила пойти вымыть руки. Когда она вернулась из туалета, капуччино уже принесли и он ей вдруг показался особенно горьким, несмотря на две ложечки сахарa.
"Боже мой, уже и в Империале разучились делать кофе!"
Синьора было повернулась, чтобы позвать официанта, но вдруг ойкнула, неловко опрокинула свою сумочку на асфальт и, обхватив обеими руками маленький как у девочки животик, соскользнула со стула вниз. Бармен переругивался с кассиршей, официанты лениво болтали ни о чем и никто ничего не заметил.
- Что это?... Зачем??!!...Так нельзя!!...Я не хочу!!!... - но злo и безжалостно сжало сердце, в голову ударило молнией и забухало следом колоколом странное эхо, перед глазами поплыли желтые пятна, которые быстро сменила какая-то ярко-бурая пена и темнота.
Щуплое тельце заметили только через несколько минут. Бестолково суетились официанты.  Кто-то из прохожих присел у привалившейся к стене синьоры и, стараясь не испачкаться в рвоте, искал пульс, но пульсa не было.
Все это через стекло бара, не поднимаясь от столика, наблюдали мужчина, неподвижный как сфинкс, и поджарая блондинка в темных очках с пухлыми славянскими губами.
Ну вот, собственно, и все,- процедил, наконец, мужчина. - Через полчаса у Соньки посадка и еще через 4 часа бриллианты будут в Москве. Только нужен ли был этот последный штрих?
- Может быть, ты и прав, как всегда,-рассеянно поиграла кофейной ложечкой женщина, - но только для чего ей жить? Какая от нее была польза?
Уголок тщательно выбритого рта дернулся в подобии улыбки и под набегающую сиренy ненужной "скорой", мужчина высоко выбросил руку и громко сказал по-итальянски: Due cognac, per favore!