3.
Оператора выдали дикие, воспаленные после бессонной ночи глаза, и мощный запах перегара. Он усиленно жевал жвачку и изображал бурную деятельность, но это не помогло.
– Семецкий, сука! Ты снова пьяный?
Оператор был застарелым, алкашом, с красным носом изборожденным капиллярами, и дряблыми мешками под глазами. Его реакция на окрик режиссера, была несколько странной. Он вдруг сорвал камеру со штатива и начал бегать по съемочной площадке, петляя как заяц, и при этом что-то явно снимая.
– Какого хуя он делает? – оторопел от увиденного Корчагин. В глазах его мелькнул тревожный огонек, это была самая лучшая камера в распоряжении съемочной группы, и потеря ее режиссера совсем не улыбала.
Оператор бегал вихляя из стороны в сторону и вращал камерой. При этом он корчил страшные рожи, подмигивал сразу обоими глазами и вытягивал губы трубкой. Съемочная площадка стонала от хохота. Каждый старался заснять прыжки оператора на мобилу.
– Показывает прием «дрожащей камеры» – выдавил Антонов. Прыжки и ужимки пьяного оператора казались ему охуенно смешными. Корчагин велел ему быть поблизости на случай каких изменений в сценарии, и Антонов слонялся целыми днями по площадке, всем мешал, надоедал с дурацкими вопросами, в перерывах драл в зад толстую ассистентку режиссера, в общем как мог, изнывал от скуки.
Корчагин схватил мегафон.
– Придурки, – рявкнул он. – У него же белка! Отберите скорее камеру пока он ее не расхуячил!
Но было поздно. Семецкий запнулся об один из протянутых повсюду кабелей, смачно пизданулся накрыв дорогущую камеру своим иссушенным алкоголем телом и вставать чо-та не спешил.
Через полчаса подбили итоги. У камеры разбит объектив и наебнулась матрица, оператор в больнице с переломом руки и признаками белой горячки.
– Блядское сборище длобоебов! – бушевал Корчагин, но вскоре затих, проблему нужно было как-то решать и решение пришло.
– Батонов, возьмешь вторую камеру, теперь ты наш новый оператор.
– Я не смогу, – испугался Антонов.
– Сможешь! – Корчагин был непреклонен. – И даже не вздумай блядь спорить! Если этот никчемный кусок говна мог справиться с камерой, то сможешь и ты.

4.
Основная часть съемок должна была пройти в пятистах километрах от Москвы в деревне с романтичным названием «Подмышки». Приехали уже под вечер. Из достопримечательностей успели рассмотреть только коров, коровьи же лепешки, и комбайн «Енисей» без колес. Антонов всю дорогу рассказывал, что в деревнях бабы простые, наивные и развести их на секс ничего не стоит. Про СПИД же и прочие гадости там и не слышали. Так что, мол, ебать можно смело и даже без гондонов, что, как всем известно, приятнее. Мужская часть группы встретила новость с одобрением. Корчагин с актрисами Жеманской и Светловой, пылил впереди на джипе, и на безобразия которые замышлялись в автобусе киношников, повлиять никак не мог.
Приехали. Выгрузили оборудование. С жильем все давно уже было улажено. Весь следующий день прошел в подготовке, и настройке аппаратуры. Еще в столице, Корчагин решил сделать ход конем, и всю массовку и актеров на эпизодические роли набрать из местных. Так оно получалось дешевле. Местные жители и без того ходившие за киношниками буквально попятам и вовсе забросили все дела, ради возможности увидеть себя по телевизору.
Новоявленный оператор Антонов, разрядил половое напряжение в первый же вечер. После торжественного застолья, по случаю приезда, он увел в какой-то сарай, приглянувшуюся ему черноглазую шатенку Катю, которая весь вечер строила бравому оператору бляццкие глазки, и всем видом показывала, как она любит кино, и тех, кто это кино снимает. В сарае Антонову пришлось преодолеть некоторое сопротивление, со стороны внезапно пошедшей на попятную девицы.
– У меня еще никогда не было мущщины, – призналась она.
«Какая наивность!» – восхитился Антонов и утроил усилия. Спасло положение только обещание поговорить с Корчагиным по поводу роли для Кати в будущем фильме. Тогда она отдалась ему со всей страстью и пылкостью – весьма умело сыграла на волосатой флейте, после чего дала и в очко и песду. Конечно, девственностью там даже и не пахло, но Антонов все равно был доволен.
Наконец наступил день съемок. Этот день запомнился Антонову хуевой тучей маленьких колючих ежиков, которые полезли из его залупы когда он пошел отлить. Подвывая сценарист-оператор, кое-как закончил процесс мочеиспускания, ставший вдруг таким болезненным, и пошел сдаваться Семенычу – врачу при съемочной группе.
Вскоре в лазарет, который на время организовали из автобуса, предварительно задернув шторы на окнах, заглянул вездесущий Корчагин. Обозрев волосатую жопу стоящего раком оператора, он посоветовал врачу не тратить лекарства, а добить мудака, чтобы не мучился.
– Гондонов, – спросил он прежде чем выйти. – Ты про гондоны что-нибудь слышал?
Ответить на это было нечего.