Вот и у нас был класс возглавляемый Борцом Ильёй Яковлевичем – наш классный руководитель (и побочно читал физику – это было его основное занятие). Его кличка была «Агрессор». Почему неагрессивного человека назвали агрессор,  я не знал, но начал выяснять, и вот что оказалось. В 1967 году, когда Израиль, по мирному договору о ненападении, напал на ничего не подозревающие арабские страны, разбомбил их и оккупировал территории, ему была дана кличка «агрессор»  (только не Израилю, а Борцу, коллеги постарались). Самый безобидный человек, умный и мягкий (жёсткий только в вопросах физики), и надо ж было приклеить, прилепить, пришпандорить  клише «агрессор»! Какой русский народ, всё-таки, мстительный, и метит не куда-нибудь, а в яблочко. А может это десятиклассники придумали, задроченные на уроках физики? Сейчас уже не поймёшь. Я лично поддерживаю расширение Израилем своих территорий (только не за счёт Украины) – пусть меня «агрессором» называют, пусть не «агрессором»  – мне все равно.

Мало было школ в СССР, где в старших классах по пятнадцать уроков физики преподавали в неделю (при норме два) – но у нас так было. Причём, после девятого класса администрация объявила сокращение уроков физики (тринадцать вместо пятнадцати, мол, надоели, хватит), так это  возымело просто бурю возмущений в классе, комсорг даже забастовку обещал объявить (забастовку нельзя было делать, не имеет смыла, если бы расширили физические уроки – тогда да, а то сократили). По стандартным учебникам мы физику не учили, это прошедший этап, подавай нам учебник Ландсберга и задачник Гольдфарба, а иначе не желаем понимать. Ландсберги,  Гольдфарбы и Перельманы и сюда прокрались, в школьный курс физики (как будто не стоял всесоюзный лозунг борьбы с космополитами).

Борц не говорил «головы» и «поголовье», но он так думал. У него были «мальчики» и «девочки».  Если соотносить с «головами», то «мальчики» приравнивались к «головам», а «девочки» относились к «поголовью», но это было не половое разделение, не гендерное, мальчик мог попасть в «девочки» и наоборот.  Наблюдались переходы: из «поголовья» в «головы». За два года двое перешли из «поголовья» в «головы», из «девочек» в  «мальчики». Так,  один товарищ в тридцать лет попал в книгу рекордов Гиннесса (Украина), как самый молодой профессор, а второй рвёт и ставит зубы. И что самое главное – не жидомасоны, типичные украинские физии с длинными подбородками и осоловелыми глазами.  Агрессор двоек не ставил, принципиально, это был не его конёк. До тех пор, пока не выучишь материал и не напишешь контрольную хотя бы на тройку (а после «двойки» больше он и не ставил, только «три»), никуда не пойдёшь, день ходи, два ходи, полгода таскайся – бесполезно. «Голова» должна соображать, как минимум, на тройку, «поголовье» - тоже. Это называлось – допконтрольная. Борц мужчина не промах, сколотил деревянную трибуну и вписал туда сто пятьдесят килограммов живого веса.  Он на сто процентов подошёл бы на роль третейского судьи в спорах сумасшедших профессоров, которые разгорелись  между физиками-теоретиками  копенгагенской школы квантовой механики и многомировой. У него неплохо получилось бы на тумбе. Вызывает Борц гениального Эйнштейна и его злейшего врага недоноска Борна и говорит: «И ты прав, и ты прав, и он прав, и я прав!».  И сразу все иллюзии, аклюзии и аллюзии – исчезли бы. Растворились. 

Если бы четырнадцатой школы не было, я бы все равно ненавидел писак, но может быть несколько меньше. Ребят из рядом стоящей школы мы всей душой презирали, не потому, что данная школа находилась в двух метрах, а потому, что они идут по неправильному пути. Литературному пути. Хотелось дать им по морде, засадить  прямо в рыло, тем более, что они такие хлюпкие и высокорослые, но не позволяло хорошее воспитание, подогретое своей же значимостью. Слушатель физико – математической  школы избивает подающего надежды молодого Пушкина – это, конечно, красиво и замечательно, но мы, прирождённые аристократы, никогда подобного не делали. Это ниже нас. В четырнадцатой школе десять уроков литературы было в неделю (в литературном классе), кто бы это выдержал? А четырнадцатая школа выдерживала. Да я бы на месте Маяковского, Есенина или какого-нибудь графоманистого писаки застрелился бы раньше времени (двое первых уже покончили с собой, а графоманистый писака ещё жив).

Я, конечно, ненавидел гуманитариев и лингвистов, но был у нас в школе один субъект ненавидящий (в сто раз больше меня) всё кубло литературоведов, всё это провонявшее эзотерикой кодло,  и звали его – Лысов Владимир Иванович – наш математик. Лысов – открытый, Борц –  замкнутый, Лысов – рубаха-парень, Борц щепетильный, у Лысова никакой не было погремухи, у Борца – агрессор,  хотя тот и другой были иудеями, только Лысов законспирированный еврей (не смотря на открытость души), а Борц признавался в своей национальности еврея (не зря к нему кличка прилипла). 

Вот, раньше была Европа так Европа! В семидесятых негры и арабы работали посудомойками, вонючими старьёвщиками, иногда, по большому блату, водителями мусорных машин (это было пределом мечтаний). Белому человеку – свобода и открытость: пей где хочешь, кури когда хочешь, сношай кого хочешь – демократия, правда, забором отделена от совка, который какой-то острослов назвал железным (по-моему, Черчилль). Потом занавес  упал, Европа стала ближе, но и дальше одновременно, в ней теперь толерантность, человеколюбие,  афроевропейцев и арабов как грязи. Сейчас даже курить запретили, не говоря уже о выпивке. Это всё непонятно – однополые браки регистрируют, а курить нельзя. Нонсенс.                         

Продолжение следует.