Начало:

http://udaff.com/read/creo/122439/
http://udaff.com/read/creo/122448/
http://udaff.com/read/creo/122454/

Просто иду по улице. Никуда. Да и не куда.
В кинотеатре «Бегущий от правосудия» с Гаррисоном Фордом.

Видел миллион раз, но тема больная, может и почерпну что нибудь от доктора Кимбла, как выходить сухим из воды и давать ноги от вышака.
Заодно и время убью в темном уюте кинотеатра.

Кроме меня в кинотеатре еще два человека: явно сбежавший с утренних лекций студент, с таким же как у меня рюкзачком, и опрятного вида дедушка со слуховым аппаратом. Наверное тоже неотступно следит за творчеством Гаррисона Форда.

За стенами кинотеатра едут машины, спешат на работу люди, а мы выброшены из социального процесса, отторгнуты обществом. Сидим в отстое кинотеатра, ждем отстойный фильм. Нам некуда спешить.
Пустота кинотеатра опустошает мне душу.

На нас всем плевать, в моем случае даже ментам, меня ищущим. Я для этих ментов просто повседневщина, как деталь выточенная станочником широкого профиля, и тут же забытая. Рутина.

Прожру, наверное, славкино бабло и сразу сдамся. Пиздюлей, правда, огребу.
По любому. Не-а, не сдамся. Боюсь. А может прямо на зону махнуть?

К хозяину в кабинет:
- Драсти, возьмите меня назад, на колонке работать заставляют, не кормят, помилуйте вашевысокобродь.    

Начинаю постигать, почему  колонку не охраняют. Куда бежать?
У нас ведь  без документов строго воспрещается. На работу не устроиться. Не вписаться никуда толком. Даже в библиотеку.
На улице просто так могут аусвайс спросить.
Границу джамахирии нашей перейти – тоже проблематично. Направление деятельности остается одно, буду бандитом. Повергну эту страну в хаос. Я – новый Ленька Пантелеев, бабайский  Дилленджер, крестный отец. Принятое решение воодушевляет. Самое главное сфокусироваться и не чесать репу в стиле доморощенного Чернышевского.

Хэппи энд фильма тоже бодрит. Добро победило, Карлсон вернулся.

  Бодро выгребаю  к выходу. За спиной голос :

- А ты  что, с пар сбежал што-ли, студент?
- Не  не совсем,  так и подмывает сказать – я беглый зык, в будущем беспощадный бандит.
- А ты?  Ты с лекций рванул?
- Да какие  там лекции! в его глазах мелькает похожая на мою загнанность,
- В бегах я…

Выясняется, что Артем, такой же «студент» как и я.
Он отсидел срок, потом устроился на работу в полу-бандитскую фирму. Поняв,довольно быстро, что регулярная офисная рутина это не то, чего ради стоит освобождаться из тюрьмы, Артем увел бандитские деньги, довольно быстро их спустил их, и вот теперь его ловят и бандиты и менты.
Бегущий от правосудия - 2.

Дедушку со слуховым аппаратом мы расспрашивать просто побоялись. Ну уж если два зрителя  на этом утреннем сеансе были законченными преступниками, то третий, если судить по возрасту вообще должен был быть врагом общества номер один. Маньяк – геронтофил Джонни Слухавка по меньшей мере.
Ментам надо  облавы устраивать на утренних киносеансах.

Мы пьем с Артемом пиво «арпа бошоги»  в пивной «Калдыргоч» и мечтаем о будущем.

- Непременно в Москву рванем, там бегать легче, да и аусвайс можно залепить быстро. Проверено.
- Надо только финансирование пробить на дорогу. Дорога-та дальняя, придется пёхом через казахскую границу, а дальше «на собаках» до Оренбурга, там уже рукой подать. От Волги до Енисея, как говорится – дом родной.

Бабла надо на дорогу. Без бабла зачахнем.
- Да, кредит в банке нам точно не светит. Есть темы ?
- Одну темку легко можно исполнить
Артем  шепчет перегнувшись через стол.
- ???
-Главное, запомни, если запал какой возникнет – будем резко «давать ноги» в разные стороны, встречаемся на следующий день на первом сеансе в том же кинотеатре, где мы познакомились. У тебя на ночь где вписаться есть?
- Не-а..
- Ну тогда пошли в театр.

В театр? Эстет однако какой! Встретил я его в кино, а теперь в театр? Или он ограбить хочет театр? А чо там ловить? Кассу ? Костюмы? Экзотика одним словом.
Да и бог с ним, театр так театр. Во всяком случае будет чем занять вечер и , может быть отпадет проблема ночевки.  «Они спали в гримерной  вдыхая запахи декораций и сам дух Шекспира нашептывал им странные сны».

А может и ванну наконец повезет принять.

Оказывается, пока Артем не стал бандитом, он с головой был погружен в жизнь маленького молодежного театра-студии. Знаете, есть такие незаметные полу-кружки, полу-культы, где группа энтузиастов, человек в десять-пятнадцать, собирается вокруг всбалмошенного режиссера-новатора. Интересно у них иногда, а иногда скучно.

Артем когда-то был одним из таких энтузиастов. Ездил на репетиции через весь город на метро с рублем в кармане старых джинсов.

И это не прошло бесследно. Театральная карьера, я имею в виду.
Увидев его в первый раз, я принял его за студента. За несколько дней нашего безумного знакомства,  я несколько раз с восхищением наблюдал его способности перевоплощаться. Правда, передо мной Артем заметно стеснялся своего театрального прошлого: «Это школа для аферистов, понимаешь?», объяснял он. Будто бы для меня тогдашнего профессия афериста выглядела привлекательнее профессии лицедея.

А может быть именно такое впечатление я и производил.

Театр мне сразу понравился. Мы приехали к началу очередной репетиции, и Артем повел меня за угол здания. Там, на корточках,  в широком полукруге укуривалась дурью большая часть мужского состава труппы. Обычная ташкентская история. Вдыхали творческую энергию. Настраивались на репетицию. Говорю же, театр мне сразу понравился.

Артему все были очень рады. Трясли ему руки, обнимали.
А где Женька? - не переставая спрашивал всех Артем, куда Женька-то делся?
- В армию забирают Женьку..
Артем вздыхает, копируя Тараса Бульбу: « Эх добрый був казак!»

Курнув как в последний раз, я со всеми удобствами расположился на заднем ряду, в тени балкона. Это был какой плюшевый зал то ли дома офицеров, то ли профсоюза терпимости текстильных мотальщиц. В воздухе еще носился дух партсобраний и повышенных соцобязательств.

От забытого советского уюта сразу захорошело, и я подумал, что смысл жизни это вот так – курнув добрых шишманов, наблюдать как другие люди играют в театр. Или в жизнь.

Мне казалось я - бог с Олимпа, наблюдающий их возню, с усталой полуулыбкой знающего наперед чем все кончится, но проверяющего смертных на точность в деталях изложения.

Ребята пытались между тем изобразить булгаковское «Собачье сердце».  Эдакую современную джинсовую версию.

Мы все профессиональные критики, когда дело касается чужого творчества. Поэтому иногда и я ухмылялся, как будто никто иной, как и я придумал профессора Преображенского с собачкой. А сейчас просто сравнивал насколько им удалось уловить мои мысли.

А ребята между делом задумали дерзкую постановку – пьеса в их изложении пестрила намеками на идиотизм узбекской государственной системы.

Профессор, рекомендуя доктору Барменталю не читать перед обедом большевистских газет, размахивал перед камином «Правдой Востока» - пестревшей портретами юртбаши.

Нашего юртбаши можно понять и даже простить. Коммунист со стажем, который до сих пор иногда делает доклады на русском языке, в живую, без фанеры - он не мог допустить превращения страны в исламскую республику. Хотя, если учесть, что зовут юртбаши Ислам Кабылов, именно в исламскую республику Узбекистан и превратился.
Коммунизм и все связанные с ним дотации отобрали двуногие беловежские алкалоиды, а  фундаментальный ислам в стиле белых одежд Саудовской  Аравии - нашего Ислама несколько пугал.
Вот и остались – хмурый и вечно хромой Тимур, и лагерные правила внутреннего распорядка - видимо одна из самых любимых, если не настольная книга наимудрейшего.

Получился маленький хорошо управляемый пенитенциарный райх. С великим будущим, как всегда в подобных проектах. Мудрый и вдумчивый взгляд папы с отретушированным по-голливудски гладким лицом, и гарантия хорошей кармы в будущем появились в виде лубочных сине-зеленых плакатов везде, куда бы ни падал взгляд. А Узбекистан встал на свою, уникальную, ведомую только одному юртбаши лыжню.

Отсидеть в Узбекистане теперь стало, как в Союзе - отслужить в армии - неприятная, но практическая обязательная гражданская повинность. Это работает как бесконечный кишечник питона. Попав в маленькую камеру, человек переходит в бОльшую, потом его выпускают в лагерн, а после, вышколив и выдрессировав, а также, хотел сказать "привив любовь к Родине",  - и снабдив катехизисом блатных разборок - выпускают в большую резервацию. Ту самую, огромную территорию, которая в виде квадратуры ботфорта изображена на главной площади столицы джамахирии. Глобус Узбекистана.

Парочка крупных ташкентских мафиозо стали уважаемыми спонсорами крупных спортивных фондов и покупных футбольных команд.
Любите папу, бойтесь стрельцов, и самое главное - помните об интересах других мужиков - чтобы ваша дурь или блажь - например, такой абсурдный шаг, как побег из тюрьмы, упаси бог, не отразились на  согражданах.  Организованная преступность джамахирии получила новенькие удостоверения с  оттиснутой на корке волшебной птицей Семург, кожаную куртку и маузеры в большой деревянной кобуре.
Неорганизованная преступность поехала в столыпинских вагонах в многочисленные учреждения - делать калоши и мундштуки из плексигласа.

Адаптированная с этой государство-формирующей целью под Среднюю Азию  блатная феня прочно слилась с языком великого Навои. Возникла, правда,некоторая естественная чехарда с мужским и женским родом, но это уже простительно. В узбекском языке нет ни мужского, ни женского рода. Поэтому, если замечали, начинающие изучать русский язык узбеки, так шаловливо вольны с категорией рода.

Эту  фееричность новой узбекской фени высмеивал диалог дворника и Швондера, от которого Булгаков подскочил бы в гробу:

-Да, есть тут один Дед такой! Махкам – Золотая Ручка. Щипач. Авторитетный. Это он здесь всех щипачей держит.
-Дед. Крутая погоняла! - задумчиво протянул Швондер

Когда же профессор Преображенский хаял большевистскую тридцатиградусную водку, на столе появлялся пузырь узбекской «Русской»,  жуткой прогорклой бурды с легкими психоделическими эффектами. На зеленой бутылке шрифтом из книги детства – «Русские народные сказки» была написано «Русская ароги».

Артем между тем сидел неподалеку, и что-то энергично внушал режиссеру. Не думаю, что это касалось оригинальной трактовки Булгакова.

Когда репетиция кончилась и все стали расходиться по домам, мне стало погано. Так не хотелось возвращаться в реальность, в которой, совсем нет места моей больной душе.

А у Артема были хорошие новости. Мы шли ночевать к режиссеру театра, Радику. Там можно пожрать, выкупаться и поспать перед новым броском.
Я рано задепрессил, заседание вовсю продолжалось.

Дома у Радика не было ничего лишнего – совсем ничего. Полный аскетизм. Единственным предметом мебели был моноблок – телик «Шарп» со встроенным видаком. Это сейчас такие не редкость, а тогда просто как синхрофазотрон домашний выглядели.

Радик жил своим театром. Чтобы не умереть с голоду он водил по утрам поливальную машину, мыл трассу по которой позже в офис проезжал юртбаши.
Иногда Радик еще разносил телеграммы.
На видак он разорился чтобы писать спектакли своих питомцев.

Жена, потеряв веру в революционность его режиссуры, давно ушла от Радика, и его мама, живущая в двух подъездах , приходила по утрам варить режиссеру кашу и мыть посуду.

Я с удовольствием выкушал маминых щей, искупался в потресканной ванной слоновой кости, и оставив Артема с Радиком в пылу спора о полной бессмысленности жертвы Иисуса, завалился спать на куче какого-то тряпья и старых театральных журналов.
Свобода это рай.
                    
***
- Вставай, ну, вставай же ты уже!!
- Ты, слышь, давай еще часик, а? Куда нам спешить-та?
- Вставай, говорю, Радик – свалил уже.
- Ну и хрен с ним, тем более спать можно хоть до обеда.
- Идиот, нас менты обложили, даже под балконом вон сидят, пиздец!
Я так и взвинтился в воздух. А Артем переломился в приступе хохота
- Подпольщик ты гребаный, Ленин, блин, тряпочный- Артему потеха, а я плюясь иду умываться. Уходя в бега сделайте себе одолжение – обязательно купите зубную щетку в удобном дорожном футляре.

- Давай быстрее, берись с боку! Поднимай его гада.
Артем уже успел упаковать «Шарп» в его «родную» коробку, с прорезями ручек по бокам.
- Да ты озверел, Тёмка, он же –  твой друг!! Вы же вместе…
- Быстрее бери давай, по дороге дискутировать будем.
- Оставь ты этот телевизор, крыса несчастная, человек нас накормил, в дом пустил а мы...  А в театре, что пацаны скажут?

Он останавливает поток моих обличений коротким, но чувствительным ударом в дых.
-  А жрать что будешь сегодня вечером, подумал? Спать где, подумал, бля, подумал, подумал?
Бери давай коробку и тухни…
Толи тычка под дых, толи слова Артема лишают меня остатков воли.
За этот телевизор я буду гореть в аду.

Мы берем моноблок и стараясь не встречаться взглядами, тащим его к дверям. В это самое время в замочной скважине поворачивается ключ.
Очень громко как ключ может поворачиваться.

Мама Радика. Кашу пришла варить. Это конец. Она откроет дверь, сразу поймет для чего мы тут толчемся в прихожей с этой коробкой и вызовет милицию. А там нас немедленно станут бить. И в этот раз за дело, кстати. Мне вдруг сильно захотелось в туалет.

- Прижмись к стене, шепчет Артем. В его руках бутылка от шампанского наполовину заполненная мелочью. Он замахнулся ей, как гранатой.
- Поставь тихонько коробку и не дыши. Мать Радика совсем слепая. Вряд-ли она сильно огорчится из-за телевизора.

Мама Радика входит и тут же вопит «Кто здесь?!» устремив несфокусированный взгляд куда-то поверх моей головы.

- Тёть Серафима, тятя Серафима не бойтесь, это я, Артёмка!
-Артемочка! Ты где же пропал, мальчик, не женился еще? Куда же это вы собрались? Давайте-ка хоть чайку попейте! А я и кашки щас наварю! Со сливочным маслом!
- Бегу теть Сим, проспал на работу, лечу!

Артем выпихивает без моей помощи в подъезд этот сранный моноблок и выталкивает следом впавшего в полную прострацию меня.

Мы кубарем, через две ступеньки, катимся по лестнице, а она все сетует нам вслед, что не остались на чай и не дождались Радика.

Прем телевизор вдоль одной из центральных ташкенских трасс и молча сопим. Время шестой час утра, жара еще не наступила, люди еще не повылазили из своих коконов.
Выглядим  мы с этой коробкой довольно приметно и оба понимаем - любой ментовский автопатруль нами сразу заинтересуется. Однако с трассы не уходим, нужно поймать такси.

Вот этот страх, что сейчас из-за поворота вместо такси вылетит ментовская  Нексия и приглушает чувство огромной гадливости на самого себя.  Но менты проезжают мимо.

Только что я обокрал квартиру нищего артиста и его слепой старухи матери. Эту пакость мне не смыть с себя никогда. Ведь вечно позиционировал себя эдаким Робин Гудом, грабить буду только богатых, а преступление для меня – форма искусства. Художник , блин, хренов.
Буду сдыхать и помнить, как мы несём телевизор, а тетя Сима не мигая смотрит нам вслед...

***

Думаю Артему тоже не по себе, поэтому спихнув барыге по дешевке злополучный телек,  мы напиваемся до блевотины в полуподвальном корейском ресторанчике на Куйлюке.
Там же снимаем двух разноцветных шалав и проводим у них тупой остаток дня и душную летнюю ночь.
                    
Артем, как всегда встает раньше меня, он уже чисто выбрит и заставляет проституток варить ему кофе. Если бы я делал кастинг в театре Радика – Артем бы у меня всю жизнь играл подтянутых эсэсовских штурмбанфюреров.

- А твой отец где работает? – это мне, вместо «доброго утра».
- В универе историю преподает, а что , ты теперь и его телевизор хочешь запустить на движение? Перепуганные окрестные жители в страхе называли его черный телемастер, от него не было спасения! И это у тебя называется «исполнить делюгу», да ? Телепузик херов.

- Заткнись. С сегодняшнего дня твой отец – замполит Мирабадского райвоенкомата, понял?
- Замполит ? А ты не перепутал ничего – давай уже сразу министр обороны?
- Сейчас мы поедем Женьку от армии отмазывать. Через твоего отца, разумеется. Женька вроде как к мирабадскому приписан. Точно.

***

Флаг над комендатурой уже узбекский, но внутри царит скоросшивательный запах советского учреждения. Мы с умным видом завсегдатаев гуляем по коридорам.

Пистолеты, автоматы,  люди в разрезе, а так же памятки по химической и биологической защите размазаны по всем стенам. Эти светлые образы я помню еще со школы,  улыбаюсь им, как старым приятелям.

Куда с приписными? Во второй отдел? А мы не опоздали? Спасибо, спасибо! А где бы глянуть на график медкомиссии? Спасибо вам огромное, с меня – шоколадка. Артем, похоже, попал в родную стихию.

Дождавшись когда мы остаемся одни в мужском туалете, знаток системы Станиславского быстро расшатывает решетку на маленьком окне, и  по одному вытаскивает из нее гвозди. Теперь если решетку толкнуть по-сильнее, она сразу вывалится прямо на Проспект Космонавтов.
- Готовы декорации!
Артем больно хлопает меня по спине
-  Попёрли за главным героем

***

Женьку мы находим довольно легко. Он уже обрил башку и теперь обреченно чертит что-то прутиком рядом с детской песочницей. Лысина, унылый взгляд и эта геометрия на песке  делают его похожим на античного философа.

На репетиции он теперь не ходит, потому и не слышал, очевидно, о нашей выходке с телевизором Радика.Как и вся труппа в день нашего набега на театр, Женька очень рад видеть Артема.

Сказать, что Женька счастливо считает дни до призыва, значит солгать. Служитель Мельпомены рвет и мечет.
- Я родился в СССР. Какого хера мне делать в армии Узбекистана, кого от кого защищать? Мраки. В бега подамся, наверное! Вот с тобой и двину, Арт!

Сегодня  Женьке повезло. Оказывается мой отец – настоящий замполит райвоенкомата, и все легко сможет уладить. Делов-то! Надо бы только военкома задобрить.

Военный билет стоит всего триста баксов. Что ты – это еще дешево, по- знакомству. Путевка в рай. Проще пареной репы. Себе мы, так и быть, ничего не возьмем, в память о старой дружбе. Поможем в беде. Ага.
У Женьки только сто двадцать баксов. Вот незадача! А нельзя за сто двадцать?

Нельзя. За сто двадцать никак. Маловато , конечно сто двадцать, хватит только на отсрочку от призыва. Отстрочка это тоже классно, на самом-то деле. Может армию отменят или потом еще бабки появятся на военный билет. Ага. А ты как думал? Не, что не говори, а отсрочка это просто подарок судьбы.

***

Одной ногой уже в отмазке, Женька везет меня на такси в «военкомат моего отца». Артем остается ждать во дворе около дома. Он не любит ни военкоматов, ни казематов. У него к униформе презрение свободного художника. А вот  с Женьки, с Женьки точно пузырь за удачное разрешение проблем.
«Ящик!» - обещает счастливый призывник.

Оставив потеющего Женьку  в вестибюле под крылатым афоризмом президента Кабылова - «Узбекистан – супердержава в недалеком будущем», я скорым шагом иду в мужской туалет, и сразу как рыба ныряю в приготовленную амбразуру.

Штукатурка в местах где мы вытащили из решетки гвозди, теперь сочится белесыми струйками. Они оставляют неровные лампасы на моих ранглерах. Теперь кажется, что в военкомате мне успели присвоить внеочередное воинское звание -  генерал лейтенант, если судить по ширине полосы. В нагрудном кармане – денежное довольствие в сумме сто двадцать самых безусловных единиц на свете.

Через полчаса я возвращаюсь к Артему.

У меня осталось приписное свидетельство Женьки и справка с места его жительства.
На это раз совесть меня мучит гораздо меньше, чем после зачистки квартиры Радика от телевизионного приемника. Вообще, вещи о которых до отсидки мне было страшно подумать, стали нормой жизни. Исправительная система исправила меня. Я стал профессионалом. Не смысле качества преступлений. В смысле воровать теперь стало как ходить на работу.

Артем закидывает приписное и справку в Женькин почтовый ящик, они ему еще пригодятся, и в довольно скором времени. Вечером, уже потерявший надежду, он будет рад и этому.

Деньги аккуратно перегнув, Артем пихает себе в карман.

- А я думал мы сразу поделим бабло?
- С какого это? Все пойдет на бензин. На дорогу.
- Бензин? Какой еще бензин, а тачка? Дай хоть на карманные расходы!
- Есть у меня одна на примете, цинканули добрые люди. Кия Спортидж, джипчик такой с сидюком. Коробка- автомат. С комфортом попрем. Кое где и без дороги проскочим. А на карман тебе зачем? Все в одном общаке!
- Артем, нас же разменяют за этот джипчик! Давай поездом лучше двинем. Тише едишь, как говорится…

В Узбекистане люди так любят свои тачки, что первый принятый после независимости закон был увеличить потолок за угон с пяти лет до двадцати пяти, с вышаком в исключительных случаях. После этого многие стали оставлять машины с открытыми дверями.

-  В поезде нас выпотрашат проверками документов. Две границы – сначала узбеки, потом казахи, потом русские – и все шерлок холмсы загребущие.

А тачка - херня делов. Хозяйка  джипа держит кабак. «Европа» -  называется. Грибочки с биточками. Возвращается за полночь. Соседи уже  спят. Мы будем ждать ее прямо в гараже.  В аккурате. Иной раз она с собой выручку привозит – но уж тут разрабатывать надо, пасти. Время нет. Тут уж как карта ляжет – повезет еще и фаршированную ее голубу примем. С икрой.

Оглаушим слегонца, небольно так, заберем бабло, рыжье и тачилу. В тачке сиди плейер! Сам проверял!Дисков только путёвых прикупим и в путь.
Прикинь как в Москву с ветерком под Оффспринг помчим! Там, наверное, даже кондиционер есть. Я знаешь как езжу – только на мотоцикле можно догнать и то – не каждом.

- Так, подожди,  разбой это  раз, глаушить то чем-то надо, правильно? Уже не грабеж, друг мой , а разбой, угон – два, ранее судимые – это три, еще пару висяков прилепят по ходу пьесы, потом и повезет, выручку ее накроем – вот тебе и особо крупные размеры…. и – гуд бай, Америка!  Вышаком пахнет твой спортидж. Стоит ли того овчинка?

-  Овчинка это ты самый и есть. Овца. Если ссышь – я сам все исполню. И в Москву поеду – сам. Разбойник херов, Дубровский блин! Обычный гоп стоп.
- Рутинный
-  Чего?
- Рутинный, говорю, гоп-стоп. Слушай, может давай лучше от армии еще кого отмажем? Работает же схема – чего в дебри лезть? Чик-чирики.
- Каароче, у тебя время до завтра подумать, я лична еду в джипе или ваще нахер не еду. Закрыли тему.

Я молчу в ответ, и мы едем смотреть насколько сложно будеть проникнуть в гараж.

***

-Если залить в замок эпоксидной шпаклевки без отвердителя, то когда хозяйка вставит ключ, закрывая гараж, все «сухарики» замка зафиксируются, и мы сможем его открыть любым более-менее подходящим по форме ключом, понимаешь? Пошли в хозтовары, сейчас на месте все оформим.

- А как если не сработает – эпоксидка твоя, тогда что?
- Тогда ты подойдешь к ней у гаража, в очках в своих, как лох. Скажешь – маму надо в больницу отвезти – а скорой все нет и нет. И тут я ее – сзади…
- Жалко нет хлороформа! Или эфира! Гораздо эстетичней – с хлороформом–то! Ты только не очень ее, ладно?
- Постараюсь прическу сильно не портить.

Удовлетворенные проведенной подготовительной  работой, мы возвращаемся на Куйлюк, снимать стресс и придаваться потному разврату с нашими знакомыми Натой и Ксюхой. У Артема все ходы расписаны наперед.

Хотя мне лично совсем не до разврата – я бы лучше выспался перед делом.

Ната открывает дверь и тут же начинает махать на нас руками – «Уходите, уходите, ребята, быстрей. Нельзя».
Выясняется, что у девчонок сегодня субботник – в гостях сыскари из местного РОВД, они же по совместительству Натына и Ксюхина «крыша». Господа офицеры приехали собирать клубничку. Устали ловить бандитов – захотелось тепла, любви.

Мы печально разводим руками – этот мир принадлежит ментам, ничего не поделаешь. В преступной иерархии – они всегда  в самом верху пищевой цепочки. Взорвать бы их бомбой, как смелые подпольщики во время войны.
Полуголые окровавленные менты скачут по хате в одном сапоге – вас ис лос, вас ис лос, партизанен, партизанен!

Ехать ночевать куда-то в другое место уже  поздно. Время упущено. Темнеет. Вечером в Ташкенте это время два вида прохожих – менты в форме и менты без формы. Бесформенные менты.

Стоит теплая августовская  ночь, поэтому мы устраиваемся на ночлег прямо на крыше Ксюхиной  девятиэтажки, правда пришлось собрать все половые тряпки и преддверные коврики, чтобы соорудить себе лежанки.

Сбор предверных ковриков занятие для грустных философов. Из-за дверей доносятся звуки и запахи чужой жизни. Котлеты, плов, детские вопли, джинглы культовой узбекской телепередачи «Ахборот». В бетонной вертикали подъезда ты одинок, как никогда. Со всех сторон пробиваются ростки чужой жизни, ты же заперт в самом себе, как в могиле. Ты не нужен этим людям. Чтобы они приняли тебя обратно, нужно до конца отсидеть свой срок в тюрьме без замков. Убегать нельзя. Или наслаждайся свободой – спи на ковриках, о которые честные граждане вытирают ноги.

Простите за ваши коврики, мы обязательно все вернем.
Теперь рассыпанный по крыше гравий не так впивается в спину. Приятно вытянуть ноги после странного дня.

На нами высоченное, усыпанное огромными звездами чернильное азиатское небо. Только на Востоке летнее небо способно на абсолютную черноту.
Хотя  я совсем не расположен к романтике.
С ужасом предвкушаю, как события будут разворачиваться завтра.

А вдруг эту женщину придется сильно оглушать? А если он переборщит? Не рассчитает удар – дури-то в нем дай боже!
А вдруг хозяйка Европы двинет кони?
А если в машине она будет не одна, а с другом-самбистом ? Удачно оказавшийся на месте преступления К. скрутил подозреваемых и вызвал милицию?

А если женщина успеет крикнуть? В домах вокруг залпом загораются окна. Внимание! Всем постам – машина с преступниками движется по направлению к окружной автодороге. Принять меры к задержанию.

Я осыпаю Артема градом вопросов, в надежде, что он решит воздержаться от исполнения этой страшной «отработки». Я боюсь. Преступления бывают красивые, с элементами искусства, что-нибудь изящное, где задействован мозг, а не монтировка или лом. Вот, например, пиздить у пенсионерки телевизор – это уже погань какая-то блин. Стучать кому-то по башке монтировкой – тоже. Можно случайно задеть жизненоважные области мозга.

- Ты можешь что-то другое предложить, чистоплюй припудренный?
- Ну-у… Ну-уу… Ну, давай музей искусств исполним! Картины там, статуэтки, фаберже всякое-такое.
- Шибанись! Боевиков насмотрелся?
- Короче! Мы просто устроимся туда на работу, билетерами-полотерами, или там экскурсоводами какими, поработаем месяц-другой, все чётко разузнаем и швырк! Преступление века!
- У нас нету столько времени. И ваще я эту тему планирую уже дней десять, эта барынька иногда дневную выручку своего кабака домой привозит,понимаешь, мне официантка одна напела. Представляешь как может повезти, всего-то делов – пару часиков в гараже, десять минут – полный контакт, и по газам! На своей машине.
Спи, давай уже, не еби мозг.

***

У вас бывает такое, когда волнуетесь сильно – все время ссать охота? Вот и у меня тоже. Я битый час торчу на крыше и все время ссу. Как будто приехал с пивного фестиваля.

Площадка с гаражами прямо передо мной.
Из гаража Артему  теперь не выйти – кругом еще полно соседей. А я вроде бы в безопасности, на расстоянии, но все равно ссу в буквальном смысле.

Интересно вот теперь ментовские собаки сразу возьмут след? Или тоже станут ссать, метить территорию?  А если кто из соседей сейчас рядом с гаражом собачку пойдет выгуливать, и она почует Артема, тщетно пытающегося раствориться в полумраке гаража?

В голову лезет всякая чушь. Вот ведь как здорово было прийти к этой бабе в кабак и прикинуться офицерами из налоговой санэпидстанции. Пожрать там бесплатно, попить боржоми, потом смущенно принять памятные подарки, и, по-ходу, ключи от машины у нее тихонько сглазить! А?

Вот  это я понимаю – красиво. А этому бездарю ломом надо по башке бить обязательно.

Мы ждем хозяйку ресторана уже целую вечность. Слонов считать скучно. Ноги затекают. Спина ноет. Быстро темнеет и в окнах загорается свет чужих уютов.

Наконец, на аллейке ведущей к гаражу появляться внедорожник. Это Киа – никаких сомнений. Сейчас хозяйка откроет замок, который несколько часов назад навесил я, закрыв внутри гаража этого раскольникова.

Кубарем качусь с лестницы, кажется пятки касаются кончиков ушей – сейчас в гараже разыграется недоброе, и я тоже должен быть задействован в мизансцене, как сказал наш доморощенный режиссер.

Машина с потенциальной потерпевшей медленно вкатывается в гараж. Я прибавляю скорости, хотя уже почти задохнулся от бега и страха. Сейчас я вбегу, помогу Артему обмотать ее крепкой изолентой, и мы аккуратно пристроим женщину в углу гаража. Пусть сам сдергивает с нее серьги – у меня уже час как руки ходят ходуном.

Когда до гаража остается несколько шагов – оттуда грохотом раздаются жуткая симфония автомобильной сигнализации.  В жизни не слышал ничего громче. Первая мысль – развернуться и рвануть куда глаза глядят. К черту Артема – я думаю сюда уже летит с десяток патрульных машин. По крышам расползаются снайперы. Сдавайтесь, вы окружены.

Только какой идиотский принцип привитый в советской школе и районном доме пионеров – не бросать в беде товарища, толкает меня в грохочущий гараж.

Что-то пошло не по сценарию – Киа вся теперь мигает и бибикает, потерпевшая сидит внутри и злобно на нас пялиться. Мурена в аквариуме. Артем мечется вокруг машины, как курица, из под которой только что спёрли яйца.

- Рвем отсюда, Тёма! Ну ее в жопу эту кию
- Не называй имен, баран! – Артем в ярости. Это мой промах последняя капля, он с размаху лупит фомичем в стекло водительской дверцы. Оно превращается в град мелких стеклянных квадратиков. Теперь нас и хозяйку Европы не разделяет ничего. Я вижу ее лицо совсем рядом, в каком-то полуметре. Осколок стекла дверцы слегка поцарапал ей щеку и теперь по ней сочиться кровь. «Извините» - бормочу я.

Артем отталкивает меня и , открыв дверцу, выволакивает женщину наружу. Ворот ее блузки трещит.

Теперь хозяйка Европы действительно напугана, она истошно кричит, как выпь, гораздо громче, чем сигнализация. Артем замахивается на нее своим ломиком, и как мне кажется, слишком сильно. Он не рассчитает удар!Он убьет ее! Я бросаюсь под руку и удар приходится мне по шее. Больно!

Перед глазами возникает паук с желтым черепом на брюшке. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть рисунок поближе, но паук сам резко увеличивается в размерах мне навстречу. Теперь он размером с раскормленного котёнка.

Очень болит шея. Она затекла от сна на крыше и эта боль будит меня.  Брр! Как такая херь может присниться на свежем воздухе крыши?

А где этот соловей-разбойник?
Лежанка Артема пуста. Уже на ногах, как всегда раньше меня. Бреется, наверное своим аккумуляторным Брауном.

Я обошел всю крышу, но его негде нету. Может он пошел за завтраком? Такового за ним раньше не водилось. Сморю с крыши вниз – там у нормальных людей уже вовсю кипит жизнь.
Троллейбусы, понимаешь, ездят.

Ушел? Неужели бросил меня? Забрал все деньги, сигареты и...съебался.
Каналья. На всякий случай жду его на крыше еще час. Ушел. Точно. Артем в своем амплуа. Актеришка задрипанный. Оборзевший селезень. Потерпевший теперь – это я.

Не знаю скорбеть мне или радоваться.
Охота жрать и курить, денег нет – негатив.
Никаких упражнений с монтировкой сегодня вечером – позитив. Хватит достоевщины. А вообще-то, к чему пауки во сне сняться?

В лифте заплеванное индивидуумами зеркало. Сквозь засохшую слизь, на меня смотрит приятное интеллигентное лицо в очках – фиг скажешь, что бандюга.  Вот только рот не стоит открывать  в улыбке – передние бивни не пощадил чифир и дешевая махра. Улыбка чифираста. Портрет Дориана Грея.

Обнаружив около подъезда  совершенно замечательный, огромных размеров бычок, с удовольствием закуриваю. Толчись оно все в рот, жизнь продолжается. Придумаю что нибудь. Главное, чтобы ломом по башке никому не стучать. Неизящно. Я может на скрипке всю жизнь мечтал играть.
Эстет, собирающий у подъезда окурки.

«Ташкент  - столица исламской культуры» - если я правильно понял по-узбекски, гласит транспарант натянутый через всю улицу. «С какого это перепуга – столица исламской культуры ?» - и тут как из под земли по обеим сторонам улицы появляются менты. Много ментов. Прямо, как грибы после дождя выростают. Мне становится нехорошо.

Сейчас будут «брать» - приехал ты, дружок! Ай-ай! Артем, наверное, сдал! Подонок! Зачем?

Поток моего ужаса прерывает марсианская сирена приближающегося кортежа.

Неожиданно  с обоих сторон менты стали перекрывать движение на перпендикулярных улицах. Они свистели как кубки УЕФА. Похоже это происходило тут регулярно, потому что никто кроме меня не испугался.

Водители машин сразу подчинились, заглушили движки, достали баклажки с минералкой, закурили и потянулись за мобилами:

- Алло! Слушай, я, наверное, задержусь. Во-первых, заправиться не успел, во-вторых, попал под папу.
«Попал под папу» -  понял я. А я-то пересрался! Им сейчас не до меня.
«Попал под папу» означает, что перекрыли движение, потому, что едет юртбаши.

- Диккат, диккат!– проносится мимо белая милицейская машина. И вскоре на бешеной скорости, рассекая воздух, мимо простреливают джипы охраны и тройка тяжелых чёрных «Мерседесов».

У меня захватило дух. Секунда, и папский кортеж уже далеко, а я даже не успел разглядеть его гордый профиль.

Менты зевая, расходятся, возвращаясь к своей трудной и опасной службе. Водители нетерпеливо сигналят друг другу, и жизнь города, благоговейно замершая на пару минут, постепенно втекает в сонное русло ташкентского лета.

***

Жрать хочется неимоверно. Что-нибудь спиздить или отобрать требует определенной подготовки. Планирования, если хотите. А вот пожрать надо прямо сейчас. Сию минуту.

В детстве, в советские времена, мы задержавшись на улице и проголодавшись, часто шли прямо на базар. Если там побродить по рядам и попробовать товар у каждого торговца, можно нажраться от пупа. Узбеки, они добрые. У одного вишенку, у другого яблоко, у третьего абрикос…

Повторим опыт детства. На базар. Барин изволит завтракать-с.
За время прожитое Узбекистаном, вырвавшимся из-под ярма российского колониализма, базар тоже сильно изменился.
Успел только снять пробу у трех торговцев, как на меня зашипели и закричали люди со всего ряда. Еще пара попыток что-нибудь попробовать не покупая, и весь базар будет пинать меня ногами. Гады.
Поджав хвост, я заспешил к выходу.

Куда мне податься теперь? Вопросы ночлега и жратвы, когда нет ни того, ни другого, всегда будут заботить человечество куда  больше, чем влияние символистов на раннее творчество Сергея Есенина.

***

Когда-то, на втором курсе, мы всю большую перемену неожиданно для меня целовались с Бакеевой взасос. В старом здании английского факультета, была целая куча пустующих  пыльных аудиторий. Приходилось шастать туда три раза в неделю на пары к Маргарет Тэтчер, которая у нас вела грамматику.

Аудитории  в здании старого английского факультета все сплошь маленькие, на десять человек, и захламлены исписанными первокурсными лав стори, переломанными лингафонными кабинками. Из них получались изумительные курилки. Забравшись в одну из кабинок, я только изготовился подкурить, как вижу в соседней кабинке вяло красившую губы Бакееву.

- Здорово, Ленка!
А она вдруг перехватывает инициативу, и мы сладко, долго, размазывая свежий слой помады по щекам, целуемся. Что может быть в жизни лучше таких приятных неожиданностей. Мне не особенно нравилось её лицо, но при воспоминании о ее сочных, огромных и нежных губах я весь напрягся внизу. Нет нельзя сейчас думать о приятном, а то трудно идти. А топать мне еще пару часов с лихуем.

Скорей! На Чиланзар! Бакеша, я буду целовать тебя сейчас, как приговорённый к смерти, как неизлечимый раковый больной. Так сладко, будто завтра никогда больше не наступит.

Я буду любить тебя, будто ты Клеопатра, и за стенами спальни, палач уже готовит топор. Кстати, и перекушу заодно. Ежедневная проблема с питанием, как один из побочных эффектов свободы. Напишу об этом статью в журнал.

***

Бакеева за эти шесть лет превратилась в сказочную красавицу. Или она всегда была такой?

Дома у ней толпа каких-то бестолковых родственников с бестолковыми расспросами. Ленка видит, что я  совсем не готов к интервью, и сразу тащит меня в корейское кафе.

Спускаясь по лестнице, я пропускаю Ленку вперёд и жадно любуюсь, как шаловливо свет солнца пробивается у нее между ног. Таких стройных и до одури желанных.

На улице жарко и  я сразу представляю как горячо и потно, наверное, у Бакеши ТАМ.

Сто тысяч лет не был в добром маленьком корейском кафе. Вкуснотища.  Тут я невольно вспомнил хозяйку Европы и мысленно пожелал ей счастья.

А разговор постепенно превращается в безумолк со стороны Ленки и судорожные вздохи нескрываемого страдания с моей.

Моего старого проверенного аргумента в общении с прекраснейшей половиной - портмоне полного крупных банкнот теперь со мной нет. Не шикануть подарком не отцанцевать ее в хорошем ресторане. Это обезоруживает.

Вот можно было бы вытащить  и положить перед ней на тарелку свой прибор. Так ведь ментов сразу же вызовут.

Не понимаю, почему ей можно одевать блузку с вырезом до пояса и юбку тоньше паутины, которая ,скорее все только подчеркивает, а мне подобным оружием воспользоваться нельзя.

Что бы хоть как-то соблазнить Ленку своей удалой крутостью и небывалой эксклюзивностью , я по-секрету сообщаю ей, что сбежал из тюрьмы. Вот так вот вышло, золото моё. Однако это сообщение имеет обратный эффект и Бакеева обзывает меня идиотом.

Ленуся, милая, золотая моя, пойми - как же можно сидеть в тюрьме, которую никто не охраняет? Вот что значит быть идиотом, даже не попытаться толкнуть дверь, проверить, не закрыта ли? Просто сидеть, потому что какие-то люди сказали : "Сиди".
Я залпом вливаю колючую минералку.

Бакешка отказывается понять, тема побега её совершенно не трогает, и она рассказывает мне про лондонский Биг Бэн.Когда я провожаю ее до дверей,  в ее глазах мелькает блядская искорка, та самая за которую любой мужик продаст душу дьяволу.

- Завтра утром приходи. Никого дома не будет, посмотрим сувениры из Лондона, обещает она.

Даже если среди сувениров лондонский триппер, я все равно приду, приползу , на брюхе, решаю я.
Главное вот только где-то перекантоваться до утра.
                 
10




В кинотеатре, где мы договорились с Артемом встретится, если вдруг разминёмся, идет все тот же самый фильм. Бегущий от правосудия. Но тогда у меня был у ног весь мир, а сейчас, я кажется, загнан в угол.
Артем не пришел.

***

Ди в сильно подсевшем от частых стирок халатике, бесстыдно вознёсшемся над её фигурными коленками. Это тот самый старенький чистенький короткий халатик, рядом с которым Виктория Сикрет выглядит дешёвой китайской подъёбкой.


Она теперь стильно выщипывает брови и очень профессионально подкрашивает глаза за стеклами очков. Раньше такого за ней не водилось.

Раньше такие трюки Ди просто  презирала.

- Мне мама твоя звонила. Ты зачем сбежал из тюрьмы? Может всё-таки вернешься? Тебе ничего не будет. Ты о близких подумал? А вдруг милиционеры сейчас сюда приедут?

- Нет. О близких я почему-то не подумал. А что, близких тоже заставят уголь ломом долбить? Может,сразу посадят на электрический стул? Нет. Близких не тронут. И даже зарядку не заставят делать в шесть часов утра. Близким однозначно легче, потерпят близкие.Господь, как говорится терпел...

И вообще, мне, видишь ли, ночевать сегодня негде, а ты о тонкостях юриспруденции рассуждаешь. Что с вами со всеми?  Лучше покорми чем-нибудь.
-Покушать - пожалуйста, а вот насчет ночевать – у меня мама только из Бухары приехала. Скоро  вернётся от соседки.
- Ди, разве же я сказал – "переспать"? Я сказал – просто ночевать мне негде, - вкладывая максимальный посыл сарказма. Хоть на пол брось овчинку...
Мне правда негде сегодня.

- Вот так и появляются бомжи на белом свете, приговаривает меня Ди.


Потом она гордо демонстрирует мне свою дочку, которая имела все шансы стать моей. Но я выбрал Веронику.
Засыпаю дщерь комплиментами, в надежде растопить лёд.
И не напрасно. Все мамаши живут под впечатлением, что их дитя – что-то совершенно исключительное, до сих пор в природе не виданное. Даже на умничку Ди это распространяется. Глотает моих лещей, как загипнотизированная. В знак признательности даже тащит меня к ближайшей шашлычной. Сложно сказать, сколько же лет я уже не видел настоящего шашлыка. Лет пятьсот, не меньше. Узбекский уличный шашлык это музыка Чайковского в кулинарном виде.

Очень надеюсь, что Ди кормит меня шашлыком, чтобы позже нежно изнасиловать. Выдавить из меня все.
Наивный мечтатель.

Она не спешит воспользоваться своей непомерной властью. А может и не подозревает о ней? Черта с два, все она прекрасно знает - бабы всегда прекрасно отдают себе отчёт в своей силе. Сразу с момента запуска цветка лотоса в повседневную эксплуатацию. А может и до. Мне всегда интересно было в каком возрасте девчонки постигают смысл взглядов на собственную задницу. Именно этот возраст и сделают в будущем законным «уже можно». Вот увидите.

Закон войдет в историю, как первая поправка Гумберта.

***

Жизнь за решёткой прививает многочисленные шакальи уловки –  говорил вам уже вроде, что отсидевший «никогда не станет человеком».

Я веду светскую беседу о свободе личности в авторитарном обществе, поэзии Мандельштама, расхваливаю из-за всех чужую дочку, но главное для меня  это мой повышающийся с каждым словом лести рейтинг  насчет поебаться.

Хотя в какой момент на меня накатывает отчаяние. Тянет вернуться назад во времени сделать все так, чтобы мы сидели бы таки в той же шашлычной, но только Ди была бы моей женой, а её Алиска – моей дочерью... Мои девчонки!
Я такой был бы отец… Такой, не знаю, такой прямо как гранит, надежда и опора! Ждали бы меня с работы, с подарками!

Хотя каковы гарантиии, что жизнь не казался бы полным дерьмом даже при этом, кажущимся мне сейчас идеальном раскладе. Может быть за годы вместе мы остоебали бы с Ди друг другу, сносились механически раз в неделю и я злобно тер бы ее, умоляя про себя, чтобы все побыстрее кончилось. В скандалах мы избегали бы кровопролития размахивая необходимостью «поставить на ноги дочь, а там хоть трава не расти». И каждый бы тихо ненавидел друг дружку за растоптанные мечты, в то время как дочь бстро подарила бы  нам внука зачатого на героиновой вечеринке в ее неполные пятнадцать.

Тут Ди резко прерывает монолог о том, как гениальная дочка научилась читать за полгода до сверстников, и возвращает меня в реальность шашлычной. Передо мной колченогий белый столик с логотипом Совпластитал и дальнобойные мухи-тяжеловесы – бесплатное приложение любой уличной харчевни летнего Ташкента.

– А тогда, когда милиция тебя ловила, ну помнишь, в первый раз, они сразу ко мне припёрлись, видимо, у них уже есть все мои данные? В архиве? Как ты думаешь?
- Я так думаю, они уже давно засекли нас со спутника, и вон там, во-он видишь движение на крыше киоска, там уже вовсю занимают позицию снайперы. Пиздец нам подкрался.

Пытаюсь отшутиться, но вопрос Ди сразу напоминает о неприятностях, которые до сих не разрешились сами собой. Ведь где-то там, группа охотников, с собаками и оружием азартно и неустанно вынюхивает мой след. Они перебрасываются шутками, радуется удачам, жрут, срут, смотрят в след смазливым бабам и неустанно меня ищут. Дался же я всем этим гадам! Какой вред я принесу человечеству, если просто поем сейчас здесь шашлыка, а потом нежно приласкаю Ди?

Подонки, они не дают мне малейшего шанса на счастье!

- Я уйду, уйду до рассвета, Ди,мне и правда нужно поспать всего пару часов без конвоя. Я устал спать под конвоем, девочка.

Частая бравада моим лихим тюремным опытом опять же преследует только одну, впрочем, не чуждую и пылкому читателю цель – секс.

Секс – до полного умопомрачения, без прелюдий и одухотворённых бесед, в чистом зверином виде – когда она - вся одна сплошная задница, а я как сваю вбив, ворвусь в неё сзади, до крови впившись зубами в нежное, округлое плечо, ааах!! Железный дровосек. Забыться помогает – сбежать так далеко, что не один мент не достанет. Жаль длится не долго. Годы воздержания не прошли зря. Могу кончить усилием мысли, как индийский факир.

- Скажи, вот мама твоя говорит, оставалось  сидеть всего три -четыре месяца, до решения суда, зачем побежал-то? Логика какая? Потерпеть не мог, весь такой крутой?
-Ну, во- первых это не факт, сколько месяцев. У меня там за день нарушений набежало, как у отрицалы с особого режима. Постанова у них такая – пишут акты о нарушении режима, а потом тебе же и продают. Но это не суть, это хозрасчет.

Тут самое главное, ты вникни сама, вникни, как же не убежать - если не охраняют. Совсем не охраняют. Каким кретином надо быть, чтобы добровольно сидеть в тюрьме без замков и охраны. Логику улавливаешь?

- Сознательность стоило проявить. Это же как экзамен был для тебя, готов ли к жизни в нормальном обществе. Вписываешься ли? Стал ли человеком?

- Ди, да о чем ты? Что они с тобой сделали?  Каком еще нахер нормальном обществе? Каким человеком? А как же наш клуб Чайного Гриба? Джим Моррисон? Хиппи шестидесятых? Зачем мне это нормальное общество? Готовые продать все самое святое за хороший кредитный рейтинг? Потребители материальных благ? Люди готовые сами сидеть в тюрьме без замков если того требуют неизвестно кем написанные правила?  Они и расстреливать будут, если по телевизору им показать как это здорово.

Если бы мне дали снять два фильма, мечта у меня такая, знаешь, я бы один фильм снял про плохих чекистов –  и тогда все выходили бы из кинотеатра, плакали и шипели сквозь зубы: «Ненавижу их! Гэбня проклятая!», а другой фильм про хороших чекистов: накормили голодных, спасли безногую девочку, ценой собственной жизни, и люди бы выходили из кинотеатра, плакали и с восторгом стонали: «Ай чекисты, ай красава! Сына, сына единородного отправлю учится в школу кгб!» Ты слышала чего-нибудь об экспериментах Стэнли Милграма? Вот послушай, послушай - один американский психолог...

- Да подожди ты со своим психологом! Речь о твоей судьбе ведь идет. Иногда мне кажется, ты просто не можешь жить как все нормальные люди. Скучно тебе,видишь ли. Нет в жизни экстрима, напряжения излишнего, так ты из шкуры вон вылезешь, чтобы его создать. Хоть в мелочах. Это инфантилизм. Детство.Пора уже жить как все нормальные люди. Взрослеть. На работу ходить утром. Детей водить в детский сад. На отпуск откладывать.

На какой-то момент мне снова очень сильно захотелось жить этой жизнью, которую сейчас нарисовала Ди. И я решил с ней согласиться. Тем более, что спорить с ней становится все труднее и труднее, от меня не ускользает ни один изгиб её мягкого, немного округлившегося после родов тела, и я физически осязаю его.

Разве можно перечить женщине с таким телом, таким магическим взглядом,и, наверняка неповторимым, безумным вкусом? Я обнюхаю, оближу её сегодня всю, миллиметр за миллиметром.

Какое сокровище! Пир плоти после шашлыка. Шашлык, он тоже пойдет на пользу. Шашлык это виагра Ходжи Насреддина и Алишера Навои. Интересно, помнит ли об этом Ди? Ведь если разобраться – я никогда с ней по настоящему не был. Полгода что мы встречались, я обещал сохранить ей «девственность» и все тыкался вокруг да около. 

Честь эта выпала какому-то одноразовому мужу, от которого Ди избавилась забеременев. Ее мама выгнала мужа, отца Ди, и я подозреваю запрограммировала Ди на подобный сценарий развития семейных отношений. Комплекс черной вдовы. Что они вдвоем с мамой сделают теперь из этой умненькой Алисы, и какова будет битва с ее будущим мужем – остается только гадать.

Мама Ди – вот ведь тоже оказия!
Теперь впереди у меня  долгие часы ненужных приличий. Целые века до того момента пока в комнате выключат свет.

Чинный разговор "о будущем" с мамой Ди. Мама Ди!  Напрасно ты думаешь, что я освободился из зоны с почётной грамотой и сейчас усиленно ищу работу. Вовсе нет. Будущего  у меня НЕТ, мама Ди! Я снова бегу от ментов, сам не зная куда, и сам не зная как долго. И где-то глубоко внутри мне очень печально от этих мыслей.

У мамы по программе бестолковое рассматривание мёртвых фотоальбомов. Людей заставляющих гостей рассматривать семейные фотки(а этот, слева, мой двоюродный свёкор, сразу после того как ему успешно удалили аппендицит), только потому что бесправные гости не могут отказаться из вежливости, необходимо показательно наказывать. Сечь плетью на городской площади под ратушей.

Следующий пункт программы вечерних развлечений в семейном кругу -идиотское сюсюканье с плодом не моих чресл. Девочку заставляют для меня декламировать. Я с ужасом жду что-то из ранней Ахмадуллиной, но слава богу, в меню что-то легкое - подражаем звукам окружающего мира. Гав-гав, лает собачка,мяу-мяу-мяу, мяукает кошечка. Такие дела. Штатататах - накрывает с вышки сухая очередь из автомата системы Калашникова. Впрочем, это уже факультатив. Не входит в обязательную программу. Этот звук окружающего мира они еще не слышали.


Наконец – долгожданная команда "отбой". Скоро спартаковцы грязно ворвутся в штрафную площадку.

Расклад на поле, кстати, превосходный – мама с малолетней Элис – в соседней комнате, Ди – на огромном диване, а я на полу, рядом с диваном.

Это ошибка в их линии обороны или холодный расчёт? Спустится ли Ди ко мне сама или придётся разыгрывать эти бестолковые, столь любимые бабами мини-спектакли? Вечная любовь и безлимитные звонки по выходным.

Ее бедная, беззащитная мама оставляет дверь приоткрытой – какая невинная наивность. Все суета сует, мама, - меня сейчас сможет остановить  только усиленный наряд  милиции. Спите уже мама. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

Закрываю глаза и начинаю медленно считать до трёхсот. Это должно быть вполне достаточно.
Однако я совсем недооценил коварства мамы – у неё вдруг случается острая кишечная колика, и она начинает совершать неожиданные молниеносные марш-броски в туалет, порой наступая мне на руки. Спасибо хоть дверь за собой закрывает. А вы знаете как долго не смолкает свои вздохи смытая в унитазе вода ночью? Это целый пласт бытия, который мы недооцениваем из-за вечной суеты.

Броски-испражнения мама совершает с разной частотой, так чтобы я не смог адаптироваться по времени и рассчитать вероятность следующего набега. Чувствуется военная выучка, отец Ди был офицером советской армии. Отсюда, наверное знание стратегии. Итак, первый раунд однозначно за мамой, она  меня, самоуверенного, разделала как цыплёнка табакова.

И все равно. Все равно мама бессильна перед монстром  почти пять лет привыкшим беззвучно, двумя-тремя жестокими ударами облегчать себя перед сном, и мечтавшим в эти минуты о первом шансе влить в кого-нибудь накопившуюся годами безмерную нежность. Стандарты женской красоты у вас сильно меняются за эти однообразные годы.

За время хаотических маминых налётов на санузел,  я успеваю пару раз прицеловать Ди так плотно, что она совершенно теряет разум и тоже сосредотачивается на общей цели. Мама остаётся в меньшинстве.

"Пошли скорее на балкон" - томным полушёпотом соглашается она, и вот я уже ползу туда, стараясь не задеть ногами стол с  остатками недавнего нудного фотографического чаепития. Дранг нах балкон, майн херрен!О этот балкон, он станет свидетелем грязнейшей оргии! Как было бы здорово умереть на ней от инфаркта сразу после. Вот это был бы красивый и беспроигрышный побег.

С ходу начинаю воплощать давно взлелеянный план, по выцелованию и вылизыванию всего сладостно пахнущего женского тела.Последнее, что ей удается прохрипеть это "Не надо там целовать, у меня месячные!"

Несколько запоздало, потому что я уже нарвался в её трусиках на что-то размером с  гигантский диванный валик. Не думаю, что это меня сегодня остановит. Прошу прощения. И к черту стереотипы. Кто сказал, что нельзя? Просто осторожно надо, нежно.

Осторожно не могу – трясутся руки. Рва-ать с нее всё, трусы, их липкое содержимое под ноги – ааа-ах, как топором с плеча, с выдохом. Влетел с превышением скорости в полуночный тоннель.

Потом  всё как обычно. Всё вниз по наклонной–  слабое подобие моей искалеченной левой руки, воспоминание о раздолблённой наркотиками морщинистой печени, сожаление о погубленной долгой баландной диетой мужской силе, желание побыстрее довести дело до конца.. Пых –пых –пых, нелепый танец в стиле полового молота.

Женщины вовсе не так красивы в "пылу утех" - вот ведь жуткое определение - совсем теряют весь этот лоск, от которого мне так хотелось сделать харакири на бублике.

Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю - вожделенное наблюдение тайком за их променадом и вкачивание в них потных каких-то липких пахучих жидкостей - это как земля и небо. Не совместимо.
А дальше?

Дальше лежать с ней в душную, бескондиционерную ночь, прижавшуюся липким потным , теперь уже страшно постылым телом,  и с сожалением мечтать о ванной, на худой конец - душе, дорогу в который наглухо заблокировала чуткая засранка мама...

Хотя все, и в правду, познаётся в сравнении. Никогда не бывает так плохо, чтобы не могло стать ещё хуже. Это мой лозунг.

Когда в четыре с копейками громом и молнией ударяет в дверь злой звонок, становится откровенно по барабану на липкость пота и на душную бескондиционерную ночь, и ты только благодаришь Бога за рюкзачок, предусмотрительно использованный в качестве подушки и счастливый первый этаж Ди…

***

Я прошел по кругу всех моих девочек. Не хочу прослыть бахвалом и сохраню их точное количество непрозрачными покровами. А еще немного боюсь, что кто-то из них даже станет читать сию безграмотную летопись.

Менты не отличились творческим подходом к розыскным мероприятиям. Они забрали у мамы мою старую записную книжку и тупо бомбили по алфавиту. Иногда, случайно, наши пути пересекались, и два раза я даже чувствовал на затылке их смрадное дыхание.

Если бы на  месте ментов был я – то начал бы с девчонок, безусловно. Ну куда пойдет человек четыре года видевший женщин только на картинках?

Кстати, если придется бегать вам самим – помните – женщина это святое создание, способное вознестись над законом. Она вас спрячет долгой беспощадной зимой. Все мои подруги, даже осознавая  возможные неприятностях с властями, кормили меня, прятали, ласкали и давали утром денег на трамвай.

Чего не скажешь о моих  лучших друзьях – Малявин по телефону сказал, что менты угрожали создать проблемы его только что освободившемуся отцу и приходить к нему нельзя ни под каким предлогом. Лучше всего сдаться и не дурить.

У Стаса была жена на каком-то месяце и мы не могли ее беспокоить. Был семейный  ужин с напряженными лицами и пустыми диалогами. О ночлеге не могло быть и речи.

Витолс уже полгода, как сам бегал от скорого на руку узбекского правосудия и даже близкий подход к его подъезду был чреват звонком «куда надо» от доброохотов-соседей.

Много людей в тот год или бегали, или уже сидели, или только-только освободились в новом доселе невиданном Узбекистане. Юртбаши торжественно поклялся на священной книге, что переловит всех бандитов.

Я не никакого имею права никого осуждать. Но статистика моего варианта эксперимента Милгрэма все-таки говорит явно в пользу представительниц прекрасного пола. Любовь для женщин выше человеческих законов и правил. Поэтому именно женщины и спасут наш бестолковый мир.

***

Последнее место где я еще не побывал за те три недели, что бегал,  был дом моей тетки, на одной из городских окраин. Ехать туда надо было часа полтора. А еще ее адреса не было в записной книжке ментов. Я очень устал и мне нужно было хотя бы недельку нормальной жизни перед рывком в Россию.

Независимость Узбекистана повлияла на тёткин образ жизни. Теперь с дипломом химико-технологического института,  тетка добывала дома самогон. Самогон выходил крепкий, в соответствии со строгими правилами ГОСТа. Поэтому она быстро его сбывала на Тезиковской толкучке каждое воскресение. В эпоху неконвертируемых узбекских зайчиков это было жидкое эльдорадо.

На огромной веранде, где на первое мая и новый год собирались всякие умные химики-технологи, кушали оливье и рассказывали брежневские анекдоты, теперь бродят огромные бутыли с мутной брагой. На их горлах одеты резиновые перчатки.

«Перчатки это индикаторы готовности браги. Если рука вяло склонена на бок, как у уставшей жертвы уже утонувшей в трясине, браге надо еще побродить. Если же перчатка изображает ладонь толстяка, останавливающего такси – то уже вот-вот можно гнать» - учила тетка.
Тетка решила сделать из меня подмастерье-винокура.

***

Целую неделю я тут сплю, усиленно питаюсь, пью теткин виски, и занимаюсь английским с теткиными детьми. По воскресениям помогаю ей тащить на толкучку позвякивающие тяжеленные сумки. Руки стали ныть после двух раз и я убедил тетку купить для этой цели детскую коляску.

Теперь издалека кажется будто счастливый папаша проветривает первенца. Или первача, чтобы уж до конца быть точным.

Меня все устраивает. Жизнь моя по-тихоньку налаживается.
Беда приходит именно тогда, когда начинаешь давать слабину.

***

Мою беду звали дядя Ильдус. Так громко звался теткин секретный рыцарь. Расстелив на земле промасленную тряпицу, дядя Ильдус продавал на тезиковке железки. Но это была всего лишь витрина.

На самом деле дядя Ильдус обладал какой-то магической силой, воле которой подчинялась вся тезиковская толкучка. Только сейчас я понимаю, что он крышевал и бутлеггерский проект моей тетушки. Кроме этого делового сотрудничества, он также посещал теткин альков раз в две недели. Выполнив эту важную функцию, он съедал огромный ляган пельменей, закусывал всё это дело колбасой и слегка икая, откланивался.

Однажды мне не повезло стать свидетелем ритуальной сцены метившего свою территорию дядю Ильдуса.

В тот день я проспал до полудня и зевая подался на кухню. Там уже вовсю кипел технологический процесс. Как и подобает младшему научному сотруднику я рутинно проверил показания приборов и отметил, что давление близко к критической отметке.

По инструкции следовало уменьшить температуру, но самоуправство во время варки теткой не поощрялось.

Следовало получить официальное разрешение главного технолога. Иногда параметры тетка сама меняла исходя из каких-то неведомых мне качеств сырья и технологического вдохновения сивушных паров. Так или иначе это был ее фирменный и очень популярный на тезиковке брэнд.

Я двинул в ее спальню и открыл дверь.

Тетка лежала на боку отвернув лицо в сторону и дышала. Сильно заросшая блестящей шерстью грудь дяди Ильдуса методично плющила вяловатые, слегка провисшие, но не утратившее еще привлекательности перси моей тетки. Это происходило с эдакой ритмичной методичностью хорошего швейцарского механизма. Они презрительно глянули на меня, но даже на секунду не прервали свой ритуальный танец.

Необходимо было резко закрыть дверь, буркнув извинения, и загаситься где-то на пару часов, но меня охватило странное парализующее волю возбуждение. Еще несколько странных секунд я просто стоял и зачарованно наблюдал, как волосатый пресс дяди Ильдуса плющит и плющит теткину грудь.

Потом на кухне прогремел взрыв.

На этот раз они отреагировали довольно быстро.Голый Ильдус и накинувшая кимоно тетка, оттолкнули меня в сторону, и рванули на кухню, где с потолка уже лился золотой дождь кипящей браги, а вся квартира вмиг наполнялась веселящим паром.
Ударивший нам в голову пар и отсрочил мою неминуемые экзекуцию. На целых два дня.

***

Я забрал детей из школы, а тетушка с Ильдусом уже ждали меня, накрыв в зале стол.
Дядя Ильдус разлил по наперсткам раствор, хлопнул и откинулся на стуле.

Тетка завела разговор о необходимости моей сдачи.

«Что всю жизнь в бегах хочешь прожить? Отсидишь полгодика, выйдешь, получишь паспорт и живи сколько хочешь. Что там в этой Москве? Кому ты нужен без документов? Сбомжуешься ведь.

Я думаю на эксперименте Милгрэма у нее не дрогнула бы рука пропустить через меня 450 вольт. Для моего же блага.

Хотя, если честно, я и сам не прочь вернуться в зону, в зону откуда меня забрали на колонное поселение. К черту браваду. Я животное готовое вернуться в зоопарк. К черту ваши голодные страшные джунгли. Самогонка добавляет решимости.

Хорошо. Я вернусь. Только в зону. Ни в коем ни на колонку! Там каждый мент почтет за должное попинать меня немного ногами. С ментовскими пиздюлями я хорошо знаком, и они вселяют в меня животный страх. 

Самое главное, когда пиздят и больно-то не очень, болеть, оно потом начинает, но вот сам страх перед побоями – о – это сродни страха смерти.

«Так ты только из-за побоев переживаешь? Думаю, я смогу это решить. Легко.  У меня соседка по даче знаешь где работает? Как раз в этом самом Управлении исполнения наказаний ихних и работает, самогон мой любит, страсть! Поговорю с ней, чтоб тебя прямо в твою зону отправили, устраивает такой вариант?»

Мне становится смешно, ведь даже чтобы сесть обратно в тюрьму, в нашей великой стране нужны знакомства и связи.

Да. Договаривайся. Сдамся властям. Как Августо Пиночет. Уберите журналистов.

Я так устал бегать, если честно, так устал питаться подножным кормом и все время оглядываться через плечо, что честно говоря уже даже мечтаю вернуться.

Пусть еще два года, но в санатории генерала Кумова. Там я всё и всех знаю. Звонкану. Подумаешь. Идите к черту со своими поселениями. И с амнистиями вашими гребанными.

***

Через три дня на теткиной дребезжащей «копейке», мы подъезжаем к зданию ГУИН МВД Джамахирии.

За пару кварталов я прошу сидящего в кресле водителя дядю Ильдуса притормознуть.  Быстро забегаю за гаражи – поссать. И тут меня накрывает холодная мысль – надо бежать, вот только сейчас – сейчас у меня такой шанс. Бежать. Бежать.

Я раздумываю долгие десять секунд. И всё-таки возвращаюсь в копейку.

Этот один из немногих поворотных моментов моей жизни, который я бы обязательно поменял, выпади мне билетик на второй сеанс.

***

В проходной ГУИНа на наши имена уже выписан пропуск.
Теткина знакомая, видимо, так сильно любит самогон, что устраивает мне аудиенцию с самим начальником управления исполнения наказания. Вторым замом министра внутренних дел.

В зоне «хозяин» пользуется абсолютной властью. А я сейчас на ковре в огромном кабинете Хозяина - всех – хозяев. Это трудно представить человеку не сидевшему и только теоретически способному представить абсолютную власть.

Это человек огромного роста, одетый почему-то в американский офицерский камуфляж. Он пахнет очень хорошим одеколоном. Породистый, как граф Шувалов. Вот не отнять этого у потомственных дворян. Этот точно не станет пинать ногами в живот. Аурой раздавит.

Я исполняюсь таким благоговейным страхом, что с трудом сдерживаюсь, чтобы  не бухнуться перед ним на колени и не заголосить: «Не вели казнить, батюшка!»

- Значит, говорите, вы боялись расправы со стороны администрации колонии, гражданин осужденный?
-Да, гражданин министр. Боялся. Если честно.
- А что, бывают случаи физической расправы? До сих пор?

Заммин искренне удивлен. Его брови построили пирамидку на благородном высоком лбе.

- Бывают, гражданин министр. К сожалению еще бывают. Перегибы, так сказать.  На местах.
-  А вас устроит если я  вот сейчас своей рукой напишу у вас на личном деле, чтобы вас не трогали сотрудники колонии-поселения, осужденный? Думаете поможет?
- Да-да, гражданин министр. Еще как поможет! Вы же – уух! Вы же… авторитет!
- Хорошо.  Пожалуйста.

Боярин берет со стола какую-то папку и минуты две «накладывает резолюцию» на титульной странице. Вот это автограф!

- Скажите, гражданин осужденный, а случаются ли проявления мздоимства, вымогательства со стороны офицеров Ахангаранского поселения?
- Да как вам сказать… Я был там без году неделю всего.
-  Хорошо. Заммин хитро улыбается. – Скажем так, считаете уместным проведение в данном учреждении административной проверки?
- Проверки? Проверки – да если честно. Считаю необходимым. Они знаете, знаете… вот придешь с работы, да? Вечером растянешься с книжкой или в телевизионке. А дежурный раз, вызовет и продаст кому из местных на несколько часов. Ну – кому убраться, кому глину замесить, кому огород вскопать. Правда, накормят на такой припашке от пуза… это да.

- Еще у вас есть ко мне ходатайства, гражданин осужденный?

Я набираюсь смелости. Вообще – видно сразу – товарищ министра, как раньше говорили, голова. А с умным человеком всегда легче договориться.

- А вы могли бы отправить меня в ту же самую зону, от куда амнистировали, (золотая вы моя рыбка), гражданин министр. Я уже там привык как бы...

- Видите-ли, гражданин осужденный, вот тут у нас возникает проблема. Если бы вы сразу явились ко мне, а не «бегали» неизвестно чем занимаясь больше трех недель, то я был бы рад вам помочь. А ведь вы все это время как бы за нашим ведомством числились. Это нехорошо.

Вот теперь на вас обьявлен республиканский розыск, и мы вынуждены по закону передать вас в руки гражданской милиции. На вас ведь заведено уголовное дело по факту побега. И вас будут судить по 222 статье. Ну а так как это уже вторая будет судимость, скорее всего вам добавят срок и переведут на строгий режим. Таков порядок.

Поэтому вряд-ли вы сможете вернуться в «свою» зону. Вы ведь на общем сидели?

- На усиленном
- Вот. На усиленном. Теперь могу предложить вам только строгий. Хотя, это уже не я, это уже суд будет решать. Вам все понятно, гражданин осужденный?

- Да, мне все понятно, гражданин министр.
- Осужденный, вы вот производите впечатление неглупого человека, а для чего вы совершили побег из мест заключения? Ведь теоретически совсем мало оставалось сидеть?

- Почему я бежал? Ну… Если честно…
Если честно – то потому что никто не охранял, гражданин министр...


***


В приемной замминистра на мне знакомым щелчком замкнули наручники.

Приехавший за мной с колонки Хамза Хакимзаде Ниязий и капитан кореец – обращаются со мной как с незаконнорожденным сыном английской королевы.
Даже спрашивают – не жмут ли наручники.

Сегодня  я выбираю нормальную жизнь.
Буду ходить каждый день на работу, делать дома ремонт, растить детей,  ходить с женой в магазин и откладывать на отпуск.

Буду как все. А это значит никогда в жизни  больше не побегу из тюрьмы, даже если и не будут охранять...



Конец первой части

Продолжение в виде второй и третьей частей – следует. Произведение в данном виде публикуется впервые.
В каменты не выхожу не из-за выебистости натуры – удавкомовская служба восстановления пароля ко мне не очень справедлива. Ей плевать на то, что я давно уже все проебал.

Я очень благодарен за ваше время и внимание. Удавком это сайт из-за которого я вообще взялся за перо, как говорят американцы, хоумтаун.
Если хотите пожать мне руку или если вам станет легче от того, что пошлете меня на хуй, вот почта: vincenti@rambler.ru

Вечно ваш пастор шлак