Жизнь такая штука, брат, хуже карнавала,
не попутать ряженых с фраерами бы.
То к стене за гривенник, а то подавала
на блядей, на водку и гробы.

То своя, родимая, то наполовину,
фишкой пролетарское на глазу бельмо.
Перед нею шею гнешь под «екатерину»
А она вас мордою в дерьмо.

А вечор с устатку коль двести грамм на рыло,
принимай ристалище в собственной избе.
Нет, чтобы сочувствия (пусть бы пожурила),
бьет моралью в темя по злобе

Ты в сердцах – да, что за блядь! – вещмешок за спину:
есть орлы двуглавые, будет и война.
Пару лет под кирзачем потрамбуешь глину,
Заскучаешь, вспомнишь, что она

где-то бедолажится по чужим кроватям,
в сундуках запрятала белую фату.
Скинешь амуницию, и – любите, нате!
Бегать от судьбы невмоготу.

А в соседях бабы вдруг как запричитают,
мол, под Розенбаума «Осень. Вальс-бостон»
сгинула не за гроши «жизня молодая»
расписалась по себе крестом.

Что осталось, бобылем тихо скоротаю.
Надо бы по-доброму помянуть, да грязь
по углам, куда не ткни. Жизнь – она такая.
Знаю, что любила, блядь…
Но не дождалась.