- Дело было под Сталинградом. Фашист прёт, как вон Матрёна на поминки, ага. А мы держим рубежи. Чую, худо дело. Патроны кончаются, гранат нет и ись охота, как утром! Беда!
А Рокоссовский мне и говорит, - Ты, Степаныч, главное не дрейфь. До темноты продержись, а ночью я тебе пару Катюш подкину. Щас нельзя, сам понимаешь. Срисуют гады и свою, какую нито Гертрудюшу забульбенят.

- Дед, а ты ведь врёшь? – Мишка, как самый сообразительный и наглый, встревает в разговор, - так бы и стал с тобой Рокоссовский совет держать? Кто ты и кто он?
- А вот и держал, а с кем ишшо? У нас же добровольнечский Уральский танковый корпус, а это почитай десяток народностей и все тёмные.
Тут тебе и эрьзя и мокше и весь с муромой, и нашинские и перемски и черемиса и мордва. Про башкирцев с татареми вовсе не говорю. Калмыки, хуле.

Трудное время было, детвора, но все радели для победы. А как же, вона поле пахать надо, страну из руин подымать. А Рокоссовские с Баграмянами, да хрен бы с ними. Не в них соль, а в нас, ратаях, пахарях. А теперь идите отседа, мне ишшо грабли заправить надо и тяпки. Всё, сдристнули в темпе.


Александр Степанович Попков, человек при деле. Деревенская кузница, в которой вроде и нужда отпала, никогда не стоит без работы. А то, что руки к ней золотые прилажены, так это к гадалке не ходи. Конечно, уже нет вечного горна с мехами, где полыхают угли, нет
расплавленной полуды, уханья молота. Кузница, суть железная мастерская, теперь просто слесарка. Есть сверлилка, старенький токарёнок «Кашка», наждак, верстак ну и набор инструмента. От напильников и плашек с метчиками, до штангенциркуля с нониусом, ловящим микроны. Хотя кому они сейчас нужны? Вот разве что детворе? Ну а чо, приходят же, смотрят, значит ндравится. 


Валерка Косыгин приехал в родную Косотуриху оттянуться, поись мамкиных пирожков, понтануться перед сверстниками и тупо убить неделю до конца каникул.
Техникум имени Славянова Валерке нравился. Не сказать, что сильно жмут с успеваемостью, общага нормальная, соседи по койкам, они же одногруппники, парни хорошие, не жадные, сельские. Но главное, это секция  шотокан карате.

Тренер-сенсей, Миша Рукавишников, мастер что надо. У такого не грех поучиться. Валерка учится. Недавно цвет невинности на его поясе поменялся на цвет солнца и понимания. Жёлтый, это вам не пуп грязным пальцем ковырять.
Приехал Валерка, а в деревне тишина, погост, безлюдье. Что за напасть? Где все, почему не барабанят в фанфары?

Эх-хе, забыл ты Валерка, что осень в деревне, это сбор урожая. Как колхозного, для страны, так и собственного огородного, для частного пользования. Оторвался от земли, охламон.

Так бродил Валерка по снулой деревне. Пинал консервную банку, дразня собак, насвистывал что-то бравурное и скучал.
Зайдя в местный «оплот», взял бутылку вина «Чашма», благо, что с этим дерьмом нынче вольготно, и, пристроившись на лавочке возле магазинчика, принялся ждать приключений.

Неожиданно взгляд Валерки упал на дымящую кузницу. Вот! К дяде Саше разве что сходить, посмотреть, как там старик поживает. Понтануться перед ним сопроматом, металловедением, допусками и посадками.
Валерка решительно встал и, забросив пустую бутылку в кусты, направил стопы к кузнице-слесарке. В голове захорошело.

У Попкова как всегда людно и как всегда детвора. Взрослым не больно-то надо слушать те байки, которые дядя Саша рожает похлеще графа Толстого. Зато пацанята готовы жить в кузне. Рассказки, это, конечно, интересно, но кроме них в кузне немало прикольных вещей. Можно разжиться огрызком трубки для самопала, под шумок выточить себе нож, и просто посмотреть, как Попков колдует с металлом. Кому неведомо это превращение куска бесформенного железа в заковыристую деталь, кто не знает, как пахнет горячая поковка, тем даже объяснять не берусь. Бесполезно.

- Ах, ты ж мать мою простую колхозницу! – дядя Саша обрадовался новому гостю, - никак Валерка пожаловал? Проходи, садись с нами, сейчас чаище поспеет, а ты пока рассказывай, как там в городе? Что нового, забавного придумали наши стереокоролёшки.
Валерка важно поздоровался со стариком, небрежно кивнул мелочи и присев на лавку возле верстака, достал из кармана пачку «Верблюда», купленную на последние деньги.

- Угощайся, дядя Саша, небось, в ваших ебенях кроме махорки ныне ничего не продают?
Попков усмехнулся, вытер руки краем фартука и, вынув из кармана початую пачку Парламента, положил её рядом с Валеркиным Кэмелом.
- Ты, я вижу, Валерочка, из города богатый приехал, мясцом оброс, - старик явно потешался, но внешне был абсолютно серьёзен, - мы тут тоже не бедствуем. Машины-те ходют, купцы наведываются. Живём.

Ну и собственно, Валерку понесло. И ведь рад был увидеть родные лица, торопился, ехал, денёчки считал, а тут, словно бес вселился. Ишь, совхозники неумытые, Парламент они курят бля.
- Я смотрю ты дядь Саня, всё по старинке робишь, демидовскими инструментами, на таком же оборудовании? Тогда как наука и техника шагнули далеко вперёд, создали качественно новые станки, приспособления и оснастку.

- Так ведь и на этом инструменте, ежели из рук не вываливается, можно хорошие вещи делать, - усмехнулся Попков, - ты меня вроде как уличить в чём-то хочешь, Валерочка?
- Да просто вижу вашу темноту, отсталость, заскорузлость вашу и душа сердцем обливается, - Валерка закурил, - как можно в двадцать первом веке жить прошлым? Сидеть как чмо в этом коровнике и пилить вот эту твою деревяшку рашпилем? А бормашинки для чего, пневмогайковерты, перфораторы? Погряз ты, дядя Саша, как бог видит, погряз…

- Да что мы всё обо мне, - Попков попытался переместить тему в другое русло, - расскажи лучше, как ты в городе устроился? Как учишься, чем свободное время занимаешь? А то говорят, в городе-то все сплошь наркоманы и марихуанщики.
- Нормально живу, - Валерка важно пыхнул дымом, стряхнул пепел на пол, - наркотиками не балуюсь, этим пусть дураки промышляют. Учусь, работаю на заводе, вечерами занимаюсь в секции карате.

Поллитра вина не бог весть что, но Валерку понесло, тем паче, что аудитория, не избалованная наездами горожан, развесила уши.
- Вы хоть знаете, что такое карате? Ну, хоть кины смотрите? Типа тамо Джеки Чан, Лундгрен и прочие Сигалы.

Дальнейшие четверть часа раздухарившийся Валерка демонстрировал аудитории своё боевое мастерство.
Он сам себе командовал и тут же исполнял команды. Гортанные крики на японском языке, чередовались стойками, блоками и ударами.

- Зенкутсу-дачи, ё! – орал Косыгин, и принимал означенную стойку.
- Ишь, как будто хотел верхами прокатиться, а цыгане лошадь спиздили, - комментировал дядя Саша.
- Санчин-дачи, ё! – не унимался Валерка.
- А это ровно в штаны насрал, и вытряхнуть времени нет, - комментировал Попков.

После очередного комментария, когда Валерка пробил мае-гери в верхний уровень, а старик посетовал, мол, лишь бы не пукнул, - Валерку повело.
- Ты, пень колхозный, долго ль глумиться-то будешь? Я им тут искусство в массы, а он изгаляется. Щас не посмотрю, что старый, да как тресну по башке.
На что Попков, по-стариковски кряхтя, поднялся с лавки и, глядя на разошедшегося каратиста, сказал: - Ну что ж, приняли по-доброму, как односельчанина, а проводим, как заслужил.

Большой рашпиль, применяемый для грубой опиловки поверхностей, мелькнул всего лишь один раз, но его хватило. Валерка, вместе с карате, научно-технической революцией и городскими понтами, рухнул как подкошенный.
- Вот тебе и карате с твоими дачами, - задумчиво молвил старик, - рашпиль, говоришь, устарел? Ну, ведь пиздёжь, а?