Я читал рассказы вслух: доставал любую книгу с книжной полки, находил то, что мне нравилось у автора. И читал. Я был один, и я развлекал самого себя. Я мог бы, конечно, развлечь себя компьютерной игрой, к примеру, или просмотром ТВ, музыкой, наконец, но я просто читал, потому что мне так хотелось. Каждый вечер одно и то же желание. Странное желание, не популярное. Я был старомоден, но я не собирался меняться. Меня никто не видел, я оставался один, и это моё одиночество являлось моей тайной, которую никто не узнает: одиночество понятно лишь одному человеку, который его испытывает.
И вот однажды, засыпая, можно сказать, я почувствовал, что нахожусь в своей комнате не один. Я прекратил монотонное чтение, откашлялся и посмотрел туда, откуда на меня смотрели. Девушка! Но она тут же растворилась, исчезла из виду. Точно привидение. Я продолжал смотреть, не шевелясь в своём сразу ставшем неудобном кресле, на то место, где возник призрак. Спокойно, сказал я сам себе.
Когда видение, казалось, исчезло, я отложил книгу в сторону, поднялся с кресла, подошёл к журнальному столику, где находилась девушка. Страха как такового не было, но я переживал за своё сознание.
Никого! Этого можно было ожидать.
- К чертям! – сказал я. – Ведь я не маленький, взрослый, и время детских воображений, мечтаний прошло, всё уже позади. Навсегда! – и я задумался о своей беде, но беда была слишком маленькой, как детский испуг – раз, и нет ничего.
Следующий вечер приблизился реактивным самолётом к посадочной полосе. После 20:00 время остановилось. Я достал новую книгу. Рассказы Касареса. Открыл, как обычно, наугад. «Чудеса не повторяются». И начал читать: «…я хотел сказать, что она казалась мне похожей на Луизу Брукс, актрису кинематографа, в которую я был влюблён подростком. Мысленно я увидел изящный овал прекрасного лица… тёмные глаза и волосы, кокетливые завитки у висков…»
- Я рада, что она вам нравится, - произнёс голос, и я, то ли от страха, а скорей всего от неожиданности, подскочил со своего кресла (книга свалилась на пол) – она стояла там, где и вчера. Но это был уже не призрак: красивая брюнетка с тёмными глазами смотрела на меня, кокетливые завитки у висков, всё так, как я читал и представлял себе.  Девушка была знакома мне, и я не мог вспомнить – откуда?
– Не пытайтесь лгать себе, - сказала она, - что мы знакомы. Нет, увы.
Мой вопрос озадачил, наверное, меня больше, чем мою гостью:
- Лера? Ты её дочь? Как похожа…
- Не пытайтесь.
Я заткнулся.
- Мечтатель… лгун и обманщик.
- Но почему? – спросил я.
- Читайте, читайте дальше, и вы поймёте, почему.
Я подобрал книгу, уткнулся в первую попавшуюся строчку.
- Вслух, - сказала она.
Я стал громко декламировать: «Человеческая память избирательна. Но если вести рассказ по порядку, оживают давно забытые воспоминания…».
Я читал, но не осознавал прочитанных слов. Мне, конечно, хотелось узнать смысл всего, что сейчас происходило. А это, без всяких на то сомнений, был извечный смысл всего сущего. Разум не мог прийти на помощь. Я, переворачивая страницу, бросал взгляд на девушку. Она внимательно слушала, а я осознавал, что она, если не призрак, то та самая, которая должна была родиться у Леры. Она моя дочь! Ей лет семнадцать. Да, она моя дочь, о которой я забыл в своё время. Точней сказать, я забыл о Лере… Но почему я сразу вспомнил её? Ведь любовью там не пахло, совсем. Яркая внешность? Она самая!
Мой взгляд постоянно сталкивался с пристальным взглядом гостьи, и это мешало мне думать, но нисколько не мешало читать – я превратился в робота-чтеца, не осознающего прочитанного. И мне показалось, что и в жизни, имея яркие моменты, я не осознавал всей глубины и драматичности некоторых событий, относя их к второстепенным явлениям.
Я резко прекратил чтение и спросил:
- Ты жива?
Девушка, казалось, ожидала такого вопроса. Она ответила:
- Думай.
И я задумался впервые в жизни, что любые действия имеют последствия, какими бы они не казались безобидными. Я задумался о своём одиночестве – я вспомнил всё, чего давно не мог вспомнить, – ибо выкинул всё из головы, что казалось балластом, ненужным грузом на корабле, у которого образовалась течь. Я видел Леру, я видел её тело, но за ней я видел ещё тысячу девушек и женщин, но с другими именами.
И вдруг я перестал думать, я перестал вспоминать, и я остановился на полуслове, закрыл книгу и закрыл глаза. Прошлое и будущее проплыли подобно радужной пелене. А ветер за окном, шум автомобилей, шаги и отдельные голоса вплелись чёрными и белыми нитями в эту пелену. Слабость и головокружение прижали к креслу. Я почувствовал себя мёртвым и обречённым на неподвижность.
Девушка исчезла, когда я открыл глаза. Её, видимо, и не было здесь, но она существовала где-то там. Я должен был её найти. Но моя неподвижность приобрела физическую форму – я не мог подняться с кресла. Руки и ноги не шевелились. Меня парализовало. 
Несколько дней я просидел в своём кресле (не помню, сколько, видимо дня три, иначе я б умер). Фекалии скопились  подо мной, воняло. И голод замучил. А я всё не мог сдвинуться с места. Отчаяние – а после и оно исчезло.
И вот появилась снова она. Приблизилась ко мне, подала книгу, открыла и шепнула:
- Читай.
Руки обрели движение, я взял книгу; выпрямил онемевшие ноги – суставы захрустели в коленях. И я стал читать вслух: «…я глядел на неё в изумлении. Дважды подняв указательный палец в подражание нашей старой знакомой, она знаком попросила меня хранить тайну. Я растерялся…»
- Прости меня, - сказал я, оторвавшись от текста. Но её уже не было. Я отбросил книгу, поднялся с кресла и пошёл в ванную. Всю грязь  и вонь прошедших дней надо было срочно смыть. Я не нравился самому себе – ещё бы!
Я влез под душ, горячая вода возвратила способность сопротивляться: кожа покраснела... После я сделал уборку и вернулся к прежней жизни. Ничего не изменилось, однако, и я взял из книжного шкафа другую книгу.