Когда маленького Коленьку спрашивали, кем он хочет быть, тот не задумываясь отвечал: «Пианистом». Ничего удивительного в этом не было – родители Коли – Кульковские интеллигенты в пятом поколении (из тех, кто в постели во время ебли, пардон, во время выполнения супружеских обязанностей, обращается к партнеру строго по имени-отчеству и на Вы, а после окончания очень вежливо благодарит) – уверенно вели Коленьку по протоптанной веками дорожке – музыкальная школа, класс фортепьяно, средняя школа с углубленным изучением иностранных языков, консерватория  и карьера музыканта-дирижера с обязательными гастролями за рубеж.

Естественно, что строя такие планы для сыночка, мнения этого самого сыночка никто даже и не думал спрашивать. А сыночек, между прочим, прекрасно учился во всех школах, к пятнадцати годам свободно болтал на трех иностранных языках, виртуозил на шести музыкальных инструментах и при этом имел абсолютно ничем не примечательную внешность, идеальную для разведчика-шпиона. Такие люди бывают – увидишь, и через секунду забудешь, как оно выглядело.

По окончании школы родители сдуру сунули выпускника Колю в санаторий «Смычок» (в котором любили отдыхать местные служители искусств и (или) их дети и прочие родственники) – подкопить, так сказать, сил для решительного приобретения путевки в большую, сияющую гонорарами и славой жизнь.

В этом самом «Смычке» молодой подающий надежды музыкант-переводчик Николай взорвал родительские надежды на светлое будущее тонной тротилового эквивалента…

Среди отдыхающих выделялась красивая девица  восемнадцати – двадцати лет по имени Екатерина. Она так и представилась при первом знакомстве – не Катя, а именно Екатерина, скромно прикрыв фиалковый цвет глаз пушистыми ресницами.

Коля к моменту знакомства уже имел некоторую популярность в санатории – по вечерам, мастерски импровизируя, аккомпанировал на  рояле местной знаменитости – оперному певцу Паваротину, который отдыхал здесь же. Эти вечерние посиделки в летнем саду санатория, учитывая  квалификацию отдыхающих, стали визитной карточкой «Смычка» и даже несколько раз транслировались на местном телевидении, имея бешеный успех.

Тем не менее, Николай был дико удивлен – первая красавица санатория сама подошла к нему знакомиться – при своей более чем заурядной внешности он не был избалован девичьим спросом.

Все происходило как в сказке – через час после знакомства, обсуждения местной анимации и перемывания костей каждого отдыхающего,  Екатерина уверенно повела Коленьку к себе в номер, из которого он выполз к только к ужину – уже не мальчиком, но мужем – абсолютно потным и счастливым. С этого момента Коля не мог думать ни о чем, и ни о ком – в воспаленное воображение занимали только стоны-вздохи Кати и ее волшебный образ.

Сказка продолжалась ровно три дня и три ночи. Потом Катя стыдливо призналась Коле о новой жизни, зарождающейся в ее девичьем теле, над которым он – Николай – так грязно надругался, обманом затащив невинное дитя в ее же номер. Коля уверенно предложил Кате жениться, но Катя всхлипывающим голосочком поведала насильнику страшную историю о своем папе – кровавом тиране – который, если узнает о мезальянсе, убьет нахуй Колю, его родителей, Катину маму, сестренку, братика, и саму Катю…

Потом папаша может и сам повесится, если водки хватит.

- Исходя из вышеизложенного, Николай, следует заключить, что нам нужны деньги на аборт – поразила высокопарностью Екатерина и назвала сумму, от которой Николаю сразу же захотелось обратно в первый класс музыкальной школы, а еще лучше – в ясли, чтобы нянечка пичкала манной кашкой с комочками и рыбьим жиром, приговаривая при этом: «Ай, лю-люшеньки-лю-лю, ай, сю-сюшеньки-сю-сю».

Но увы и ах, нянечки под рукой не оказалось, и Николай, напуганный перспективой потерять Катеньку навсегда, тупо спросил, а не знает ли моя воздушная красавица, где взять эти деньги, а он (Коля) потом отдаст.

Умница Катенька конечно знала, умница Катенька конечно подсказала:  санаторные обитатели, учитывая повышенную интеллигентность каждого, весьма легкомысленно относились к собственной экономической безопасности, практически никогда не запирая двери своих номеров, и отлучаясь при этом на целый день гулять по парку, гонять теннисный мяч, кататься на лодках и т.п.

Такое поведение вшивых интеллигентов, учитывая денежную состоятельность  большинства обитающих, позволило бы неплохо приподняться любому аморалу, пожелавшему невзначай заскочить в пустующий номер и быстренько обшарить карманы-шкафчики-тумбочки отдыхающего (а если еще и кого-нить поставить на «шухере», а Катя, так уж и быть, готова постоять на «шухере» - то обшарить вдумчиво и не торопясь).

Все это Катерина обстоятельно обсказала охуевшему от таких перспектив донжуану, мастерски представив акт воровства невинной прогулкой по парку, безопасной, во всех отношениях приятной и даже где-то полезной для ее, катенькиного, здоровья. А уж потом, по словам чаровницы, после всех перипетий Коленьку ждет такая бешеная скачка по заповедным местам Кати, что он, Коля, до самой своей смерти (то есть в течение всех последующих восьмидесяти трех  лет) не будет даже думать «об посмотреть» на другую девку…
- Причем умрем мы с тобой в один день – заключила рассказчица.

Приободренный Коленька пошел на первое воровское дело, и, конечно же, засыпался. По неизвестным причинам Катерина не просемафорила, и вошедший в свой номер импозантный мужчина в бежевой тройке, не задумываясь, оглушил красно-деревянной тростью подростка, азартно роющегося в пухлом саквояже жильца… 

Импозантный хозяин саквояжа оказался большой шишкой из охрененно секретного московского почтового ящика…
Импозантный хозяин саквояжа оказался гостем директора санатория…
Директор санатория оказался родным братом заместителя областного министра внутренних дел…

В-общем, попал Колян под скандальную раздачу и получил пять лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима.

Но что удивительно – в камере ИВС, где Николай парился в томительном ожидании приговора, его встретили сдержанно-уважительно – статья 144 УК РФ (даже с прилагающейся «пятнадцатой») сама по себе пользовалась почетом, но за него явно кто-то замолвил словечко перед сидельцами – и в камере Колян получил хорошее место около окна без прописки.

Катерину Колян не сдал – не было у него на нее зла. И на дознании, и на следствии, и на суде вел себя спокойно и твердо – все взял на себя, в ответ на все вопросы бубня: «Мне катастрофически не хватало денег на разгульную жизнь…», чем несказанно радовал прокурорских и довел-таки, сука, до бешенства благообразного седого старичка – бесплатного адвоката Канцельсона.

Как будто что-то надломилось в Николае, а потом срослось все, но по новому – все музыкально-иностранные заморочки стали ему как-то по огромному кожаному хую…
Пятерик свой Николай отмотал тоже без особых душевных терзаний. Перечитал хренову тучу книг, языки тоже не забывал (библиотека колонии оказалась на удивление богатой и разнообразной). 

Мать с отцом… Они не то чтобы забыли про сына, нет. Письма писали еженедельно, но… каким-то чутьем Колян понимал, перечитывая  строки, что пишутся они «через не могу и не хочу»: потеряв надежду сделать сыночка знаменитым музыкантом, родители стали в письмах называть его только Николаем…
Екатерину выкинул из головы. Заставил себя выкинуть, и эта процедура еще сильнее его закалила.
Воровскую идею Колян не принял (хотя предлагали), но в активисты тоже не рвался. Музыку совсем забросил.

Захватила Николая идея щипачества – библиотекарь – старый карманник Емеля, помнивший еще сталинские лагеря, сразу же обратил внимание на музыкальные пальцы сидельца и продемонстрировал Коле несколько картежных фокусов – Колян их сходу повторил.

- Это как это ...? Ты откуда это умеешь ?! – Емеля охуел и нарочито быстро показал Коле еще несколько шулерских примочек – Колян опять небрежно продублировал. 
- У тебя не пальцы, а щупальца, как у кальмара, - заключил Емеля и порекомендовал развивать талант. С этого момента Колян стал Кальмаром и начал постигать хитрющую щипаческую науку, ежедневно выполняя различные упражнения на развитие гибкости и укрепление пальцев и кистей рук.
И про шулерские фокусы не забывал – они, кстати, тоже входили в комплекс емелиных упражнений.

Талантливый человек талантлив во всем – через год Кальмар считался весьма перспективным щипачом и каталой, не отбыв при этом ни одного срока за карманную кражу и ни разу ни сев за карточный стол – играть с ворами запретил Емеля, а играть с мужиками «по воровскому заказу» Кальмар не захотел. Учитывая неведомую (для Кальмара) поддержку с воли, воры не стали нагибать его за отказ.

В-общем, через пять лет после случая в «Смычке» ворота колонии выпустили на свободу двадцатидвухлетнего человека с абсолютно незапоминающейся внешностью и огромным багажом самых разнообразных знаний.

    Первое, что увидел Кальмар, выйдя за ворота, - ядовито-желтую «Волгу» с таксистскими шашечками и кульковскими номерами, возле которой стояла и приветливо улыбалась Кальмару сучара Екатерина…