Поживший своё медведь Филимон ранним сентябрьским утром сидел под огромным раскидистым дубом, навалившись могучей спиной на неохватный ствол и не спеша  точил жёлуди, собранные им  предварительно, в свёрнутый из газетного листа кулёк.
  От жёлудей у косолапого была ужасная изжога, да только голод не тётка, а жрать в лесу кроме этой гадости было нечего. Были, правда, дупла, из которых мёд просто рекой лился, да только не любил Филимон мёда с тех самых пор, как несколько лет назад больные на всю голову пчёлы-гопники  обошлись с ним неоправданно жестоко или как сказали бы сейчас: ассиметрично. Была ещё рыба в местной речушке, да вся всплыла прошлым летом.
  Единственное, что грело душу нашему герою – это ощущение приближающейся зимы. Филимон никогда не понимал сородичей, уходящих по издавна заведённой привычке  в полугодовую спячку и пропускавших на его субъективный взгляд самое интересное. Когда в лесу трескучий мороз, снегу намело по самый хвост и быстро уже не побегаешь, начинается самое раздолье для сильного, похотливого, хитрого, уверенного в себе хищника.
  Ох, как он будет драть! Сурово! Жёстко! Извращённо! Безбожно! Будет драть всех, кто попадётся под горячую, мохнатую лапу: лис, волков, кабанов, оленей! Будет откапывать ежей и их тоже драть! Больше всего достанется, конечно же, людишкам. В лесу ориентируются плохо, бегают ещё хуже – самая лёгкая добыча, что уж там говорить. За всё у него ответят: за всплывшую рыбу, за сына, родившегося с шестью лапами, за скоростное шоссе, которое почему-то должно было быть проложено именно через берлогу его родителей.
  Филимон закрыл глаза, и его морда растеклась в блаженной улыбке. Он вспомнил как год тому назад, смешно коряча ноги  и прикрывая одной варежкой сверкающий из-под разорванных штанов зад, а другой, утирая горючие слезы, покидал лес отодранный им охотничек. Щедрый оказался – оставил Филимону всё: и пальтишко и  ружьишко и рюкзак с водкой и ожидающих подобной же участи товарищей… 
  Неожиданно до медвежьего уха донеслось чьё-то громкое залихватское пение. Поначалу Филимон решил, что это  горланит тупое вороньё, опять обожравшееся наркоманского кала,  но прислушавшись,  догадался, что это были люди. Медведь неплохо понимал по-человечьи и быстро определил, что эта песня про созревшие и наклонившиеся до земли вишни.
  - Не помешало бы сейчас вишенок поклевать. -  Подумал Филимон, вспоминая об изжоге, и быстренько забрался повыше на дуб по приставленной к нему деревянной лесенке, чтобы с высоты адекватно оценить сложившуюся обстановку.
  Вскоре на тропинке показались трое небольших людей в одинаковых белых рубашках, повязанных на шее красных галстуках и коротких синих шортах. Глаза их были закрыты тёмными очками.  Двое из них шагали налегке, третий волок на плече огромную, явно не по его росту косу, которой то и дело норовил снести пол башки идущему вслед за ним дружку.
  Когда вся троица снова скрылась из виду, Филимон не раздумывая, спустился вниз и, прикрываясь для конспирации сорванной веточкой, потопал за этой, показавшейся ему подозрительной компанией. Долго ли коротко, все четверо оказались на лесной поляне густо заросшей коноплей.
  - Растаманы. –  Сообразило животное и осуждающе посмотрело на малолетних негодяев  сквозь редкую листву  маскировки.
  Пока мальчишки жадно курили, удобно рассевшись полукругом, Филимон судорожно обдумывал план дальнейших действий, вдыхая сладкий дымок:  Тупо отбросить скрывавшую пол его морды веточку и вероломно напасть?  Но справится ли он такой старый и слабый с тремя пионерами? Не получит ли он тут же по шее остро заточенной косой? Не прижгут ли ему бычком его такой влажный и чувствительный чёрный нос? Не подвергнут ли глумлению его красивое, пушистое тело? Может просто подойти, познакомиться, втереться в доверие и только после этого неожиданно напасть? Вряд ли прокатит. А может позвать на помощь знакомых волков? Нет – волки не надёжные – запросто могут переметнуться на ту сторону баррикад и тогда уж точно накроется медведь Филимон медным тазом. Единственными животными, заслуживающими уважения и доверия в этом лесу, были кроты, но эти ещё месяц назад решили не дожидаться холодов и всей гурьбой ринулись на юг и наверняка уже дорылись до китайской границы. Сволочи слепые– кинули в самый ответственный момент. Чтоб их пограничники всех переловили.
  Но всё же не оставила ещё удача пожилого медведя! Пионеры повели себя как в классическом хорроре, сценарий, для которого писала сама жизнь – они решили разделиться! Двое с какой-то неведомой целью скрылись в высоких зарослях, а третий, основательно поплевав на ладошки, фанатично, со знанием дела замахав косой, принялся укладывать зелень в аккуратные  валки.
  - Вот теперь пора сказать прощай. – Решил Филимон и, стараясь раньше времени не наделать лишнего шума, осторожной поступью  направился к юному планокуру.
  Когда медведя и его жертву  разделяло расстояние всего в пару шагов, хищник представил вдруг, как пограничники ловят кротов-перебежчиков на китайской границе и глупо захихикал. Пионер хоть и был увлечён работой, но постороннего звука не заметить не мог. Он резко обернулся и, увидав перед собой огромного медведя, испугался, отпрянул назад, его тонкие ножки запутались в траве и он упал на спину, от ужаса ещё крепче сжимая косу.
  - Живым не дамся! – Зачем-то крикнул паренёк и швырнул в Филимона солнцезащитные очки, а вслед за ними и косу. 
  Завладев косой, животное решило, что лап марать не будет – будет бить врага его же оружием! Один короткий взмах и дело, казалось бы, сделано, но пионер оказался чересчур резким для наркомана – лежа на спине, он собрал всю волю в кулак, и резкими движениями рук и ног отбросил своё тело назад? и сталь просвистела в считанных сантиметрах от него. Ещё взмах – впустую! Третий! Четвёртый!
  Уникальная по красоте и содержанию картина открылась перед глазами работников милиции, неожиданно нагрянувшими с целью облавы на давно разведанную ими нарко-полянку: огромный бурый медведь, стоя на задних лапах, как заправский колхозник косит коноплю, время от времени останавливаясь, чтобы отдышаться, утереть пот и поправить постоянно сползающие с носа  тёмные очки…
  Эпилог: пионерам удалось скрыться и о том, что они тоже присутствовали на той поляне так никто никогда и не узнал. После того случая они поумнели и растят план в оранжерее Дворца Пионеров.  Филимона скрутили и сдали в местный цирк, где он в тот же день отодрал дрессировщицу и теперь живёт у неё в квартире.  Работников милиции участвовавших в облаве в тот день после их рассказов самих обвинили в употреблении и всех отправили кого на пенсию, а кого в диспансеры.
  О морали этой сказки долго расписывать не буду, скажу только, что её нет. Нет морали там где есть наркотики (произносить гневно)…