Вечереет. После дождя сразу стало легче дышать, посвежело и прибило пыль. Я промочил ноги, пробираясь вдоль линии по узкой тропинке, с обоих сторон заросшей пыльным бурьяном. Тропинка бежит вдоль насыпи, то прижимаясь вплотную к рельсям, то вихляя вниз, повинуясь воле стоп обычно не совсем трезвого обходчика. Обходчика зовут Дым, он здесь работает давным-давно, и кроме него тут почти никто не ходит.

Тихонько матеря про себя Дыма с его шаловливым стилем ходьбы, петляю по дорожке в направлении его конторы – маленькой деревянной халупы в двадцати шагах от путей. Домик обит вагонкой, покрашен в синий цвет и зарос по кругу кустами сирени. Подходя к повороту извилистой колеи в траве, представляю Дыма – как всегда стоит на крылечке будки в своем рабочем наряде – дорожном жилете, теоретически оранжевом но замызганном скорее до бурого, и стоптанных кирзачах – и курит папиросу. Появляюсь из-за куста, Дым отрывается от созерцания яркой красно-зеленой точки одинокого семафора вдали, выпускает клуб дыма и молча жмет мне руку – все никак не выйдет из своего оцепенения. Пока что молчим, и я поддаюсь его настроению: закуриваю и встаю рядом, облокотясь на влажную доску перил высокого крыльца. На белом клине насыпи, уходящем в облака, точка светится красным.

Дым улыбается блаженно, курит и ни о чем меня не спрашивает. Я стою молча, в моем кармане бутылка водки и кулек со снедью, папиросы для друга и газета – он просил. Я знаю что будет дальше. Знаю, что мы еще поговорим обо всем, вспомним нашу жизнь и всех, кто в ней промелькнул хоть раз. Будем пить водку, делиться жалостями, орать песни под Дымову гармонь и плакать, вспоминая Саньку. Все это будет потом. Времени у нас вагон, мы никуда сегодня не торопимся. Я пришел. Он меня ждал, и я пришел. И всё – потом. А пока мы стоим и молча курим, мы смотрим вдаль и думаем о разном. Мне кажется, мы кое что смыслим в молчании...

2002г. © Японский КерогазЪ