Я вообще спорт люблю в любых проявлениях. Особенно, когда с пивом, на тарелочке тонко нарезанные ломтики семги, рядом половинка лимона, а Радулов опасно играет в зоне противника и все такое. Вообщем вы уже поняли, что я уже не торт, и не Бьорндален подавно. Потому как на лыжах стоял последний раз лет 17 назад. А речь пойдет в дальнейшем о лыжах, ага. С тех пор мои мышцы приобрели приятную студенистую конститенцию, голова потеряла копну волнистых и шелковистых волос, а на восьмой этаж я поднимаюсь с тремя остановками и пятью проклятиями в адрес ЖКХ и персонально каждому лифтеру.
Вообщем, дело было так. Мы ходили в местный лабаз за продуктами с Лялей. Приходим, а тут удачно выключился лифт. А у нас три пакета на двоих, в одном из которых новый половник выстукивал марш Соловьева-Седого о чугунный казан,каковой был приобретен с большим воодушевлением (казан разумеется, а не марш): "Пусть враги запомнят это, не грозим, а говорим, - мы прошли с тобой полсвета, если надо повторим!" На пятом этаже, я как тот чайник сказал утюгу: я больше идти не могу! Ляля схватила нас всех подмышку и добежала до дома в секунду.
После обеда, на котором меня вероломно лишили куска шоколадного торта, который был приобритен по моей же инициативе, было решено созвать семейный совет.
– Завтра идем в лес на лыжах– безаппеляционно заявила маман. (многозначительная пауза) –  ВСЕ идем!
В рядах будущих лыжников раздался нестройный ропот.
– Я инвалид войны, – проклекотал дед голосом вымирающего желтоухого попугая, – у меня и справка есть. Я тяжело болен…
– Как водку жрать, вы все здоровые! – рявкнула мать. Тем более все движенья, отец, для тебя привычные. Раз - махнул стакан правой рукой, два – махнул стакан левой. Так и научишься пить с двух рук, по македонски. Усек?
(Пауза)
Малая очнулась и робко спросила:
– А зефир на палочках жарить будем?
Ляля  ласково погладила Аринку по голове и сказала:
– Конечно, будем, – и пристально глядя на нас с дедом, отчетливо произнесла: Все будет, и мясо, и горячительные напитки и увеселительные мероприятия, все в комплекте.
Желания спорить больше ни у кого не было.
Утро следующего дня прошло в спешке, подобающей больше семье, которая опаздывает на рейс в Таиланд, а не на неторопливую семейную прогулку. Мы вышли на улицу, распахнув двери и вдохнули свежего морозного воздуха. Ночью явно шел снег. Впереди шли мои красавицы, Ляля и Аринка. Новые спортивные костюмы, лыжи с палками, завернутые в какой то модный чехол, в ярких шапочках. Сердце, признаться, затеплилось от такой картинки. Следом шла мама, в старом пуховике и спортивной шапочке, на которой было написано Москва-80, с деревянными лыжами под мышкой. Потом я, одетый в костюм гастарбайтера, в какой то осенней легкой куртке, из под которой торчал свитер грубой вязки. Вместо гитары, я волочил за спиной “рюкзачок” с провизией. За мной неспешно плелся дед, выбрасывая палочку вперед и подволакивая себя к месту дислокации наконечника.
– Палок вроде две должно быть!– не удержался я, хохоча.
– Щас кто– то множественые гематомы, несовместимые с жизнью получит! – отрезал дед.
Он у меня дюже образованный, кстати. Читает какой – нибудь Думский бюллютень и чего то ржет постоянно. Я пробовал читать, ересь какая то…
В лесу быстро рассредоточились. Я сдал провизию на хранение и взял лыжи в прокат. Дед рассказывал местным “спортсменам” преимущества зимней ловли на блесну над ловлей на жерлицу. Мои девчонки примерялись к свежей лыжне. Я надел ботинки, прикрепил их к пластиковым лыжам и дерзко выкрикнул в чащу:
– Щас папа покажет как ходят на лыжах коньковым ходом олдовые спортсмены!
После чего правая лыжа стремительно уехала вперед, замахнулась мне в лицо и попала своим наконечником мне промеж глаз, отчего я увидел повтор празднования прошлого нового Года, когда мы купили небольшой фейерверк за 550 рублей. Потом все потухло и я понял, что лежу на спине, у меня болел затылок, задница, и так, по мелочи еще что – то, видимо, сломалось. Маман презрительно сплюнула, Ляля смотрела с таким выражением глаз, от которого хотелось немедленно вырыть землянку и остаться там жить.
Оставшаяся часть “легкой прогулки по лесу” проходила в спокойной обстановке. Впереди, широкими размашистыми штрихами летела вперед Ляля, за ней скурпулезно пилила мама, после энергично шевелила лыжами Аринка и завершал зимнюю экспозицию я, покалеченый временем и спортом гастарбайтер с высунутым на плечо языком, пытающийся смахнуть с лица белые и невероятно липкие слюни, которые никак не хотели выплевываться, а аккуратно примерзали к небритому лицу, приобретавшим от сего действа все большую сексуальность. Два километра пролетели почти незаметно. В третий раз, когда я упал лицом в снег и заплакал, хотелось крикнуть им вслед: О, Женщины! От вас одни беды на земле! Крикнуть хотелось конечно же в других выражениях, но, вообщем то разницы никакой не было, потому что я все равно ничего не смог сказать, а уж тем более крикнуть, зачерпнул ртом снега, наконец сплюнул эту вязкую жижу, встал и побежал дальше, мужская честь дороже.
На базе дед не терял времени. Все время что– то рассказывал окружившим его бедолагам, периодически прихлебывая что-то из пластмассовой кружки и морщась, видимо не чай они там пили. Мясо таки мы пожарили, и чай был и остальные горячительные напитки. Я сидел на раскладном стуле, смотрел на раскрасневшиеся лица родных и проделанный путь уже не казался мне чем то неповторимым. Наверное, чай ударил в голову. Я сидел, тихо жмурился на солнце меж деревьями, Лялька прижималась опять же сбоку, Аринка лепила снеговика, жизнь удалась, чо там.
Тут маман встала, тихо, но очень отчетливо произнесла:
– В следующие выходные идем на каток! Идут ВСЕ!