У моего знакомого по имени Славик жила бабущка. Причём, не просто жила-была, а находилась в тесном симбиозе (в одной комнате, короче), и особенно весело было, когда там проходили всеразличные пьянки, а наутро кто-нибудь просыпался и с ужасом обнаруживал у себя под одеялом оную бабущку, и,как правило, мучительно пытался вспомнить –  было че-нить иле нет. Но наше повествование не о том.

    Замутили мы как-то салатик из грибасов и стали его есть у этого чела дома. Съели, как положено, по столовой ложке салатика, и пошли курить – ждать, пока придут грибы. А остатки салата (еще ложки три-четыре примерно) на столе в комнате оставили, чтобы потом догнаться, если кому надо будет. Бабущко посмотрела  –  салатик, думает, типо, че добру пропадать, и, не будь дурой, зохавала весь. Тут и мы подоспели с лестницы –оппаньки, нет салатика и бабущко воодушевлённо облизывает ложку. Славик в ахуе запричитал: «Щас вот бабущко ласты склеит, че делать-то будем, куда от трупа избавляцца, как я маме сей перформанс объясню?!» Но Саня – бывалый чел (видать, бабущкинские приходы не были для него диковинкой)  – быстро скоординировал мозг в кучку и ласково так предложил старухе-экстремалке: «Уважаемая, не хотели бы вы поблевать в пакетик, а мы выкинем?!»

    А бабущке уже грибасы пришли, паходу, улыбку тянет шире хари, и говорит, мол, не, не хочу я проблевацца, а хочу я радива паслушать (это при том, что радио никакого там отродясь не было). Но бабущку это ни разу не существенное препятствие вовсе не смутило, даром, штоль, грибы наворачивала, она че-то там на стене пальцами поскребла, поводила, начала внимательно слушать, потом подпевать че-то стала невнятное. Тут нас посетила коллективная мысль  – че-то не хуевицца никак баппке-то, надо ей для гарантии водки дать (не для пущего эффекта, а на тот случай, если грибасами дознешься – водкой снимается хорошо), и говорим, типа, бабущко, а не накатить ли нам по стаканчику за Родину, за Сталина?! Бабущко: «Тихо-тихо, милки, щас Сталин по радиве выступать будет, не мешайте.», глаза закатила и опять впала в свою маразматическо-галлюциногенную  эйфорию.
    Заботливый внучег ненавязчиво так стакан водки налил и рядом с бабущкой на табуретку поставил (а она вообще залипла конкретно – сидит, в одну точку смотрит, че-то кивает согласно, видимо, Сталин какие-то ахуенно умные вещщи ей втирал в ето время), и говорим ей, типо, бабущко, ну, вот за ети мудрые речи проста грех не въебать стаканчик-то, а то вождь обидицца и расстреляет нахуй всю семью.

    Жестокосердная бабущко, соответственно, ноль эмоцый, сидит, в одну точку палит, тупит пуще прежнего. Славик, конечно, не выдержал (всё же родная кровинушка, а не хер собачий) – не, грит, так дело не пойдет, так мы ее до утра уговаривать будем, надо радикальные среццва применить. И применил: взял стакан, разжал бабущке челюсти и влил туда его, потом за нос ей лицо кверху поднял, чтобы не выплюнула.
    Решительные славиковские меры возымели-таки эффект, ее после вотки грибасы всё же попустили, да вот только  маразм, видимо, не очень, и она от нас убежать попыталась через окно (может, вспомнила молодость, когда к женихам через огороды бегала, или ещё что). Да забыла бабка, что не в землянке партизанской живёт, а на третьем этаже сталинского дома (это, примерно, как четвёртый обычного).

    В общем,  финал окончился хеппи-ендом – мы успешно произвели отлов  баппке, повели ее к родителям етова чувака, типа, чета с бабущкой совсем хуйова, в окна десантируецца. Они говорят – дык, она ж пьянющщая в хлам, вы понюхайте, от нее же спиртом прет, как из бочки, блять. Мы правдоподобно изобразили оскорблённую невинность и в отказняк, типа, данунах, мы не при делах, хуй ее знаит, где она нализалась, вот понюхайте – от нас-то не пахнет (а от нас и правда не пахнет, мы ж водку-то не пили). Короче, бабке от родителей чувака пропиздон был нехилый за пьянство, грозились ее даже в дурку сдать, если бухать не завяжет, бугога.