«Глупостъ не знает границ,
поэтому дуракам везде дорога»

Ранним солнечным утром в обычном мусорном контейнере в городе N у дома № 74 по Энскому проспекту проснулся панк. С большим трудом поняв, где он находится на этот раз и безуспешно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, он отмахивался от больших надоедливых мух, в достаточном количестве здесь присутствовавших. Он сидел и, от нечего делать, поминутно почесывал то голову, то жопу, то другие чешущиеся части тела. С водой, безусловно, являвшейся мокрой, он категорически отказывался иметь дело.
Все было просто превосходно, но вдруг, затрясшись и загудев, контейнер перевернулся и, как позже выяснилось, его содержимое, не без помощи гидравлического подъемника, оказалось погребенным в мусоросборнике машины для перевозки мусора.
«Прекрасное начало дня!»- подумал панк и решил позавтракать. Из богатого ассортимента испорченных продуктов он выбрал самое аппетитное: корку хлеба с зеленой плесенью, наверное, трехнедельной давности; давно уже умершую селедку; картофельные очистки; почерневшую от гнили морковку; свеклу, по-моему, даже свежую; прилипший к стенке кузова кусок колбасы; наут, несвежий, но выброшенный совершенно недавно; фрагмент засохшего торта; полбутылки мутного пива; пару огрызков от яблок и банановую кожуру. С удовольствием, съев свой завтрак, и при этом, оставшись в живых, он зажевал его жвачкой, которую обнаружил у себя за ухом.
Облизнувшись и почесавшись, панк решил поспать, и его организм, замученный похмельным синдромом, успешно справился с этой задачей.
Снилась ему далекая планета, целиком и полностью состоявшая из мусора: кругом - гигантские по своим размерам горы из пустых алюминиевых банок и пластиковых бутылок с примесью битого стекла, металлолома, другого технического мусора и пищевых отходов; холмы из картонных коробок и полиэтиленовых пакетов; навозные луга; леса из конопли; пустыни из туалетной бумаги; фильтратные реки, моря и океаны из фекалий с островами из автомобильных покрышек; с атмосферой образовавшейся в результате выделения газов при разложении мусора, не прекращавшегося ни днем, ни ночью и солнцем, периодически нагревавшем поверхность до приличной температуры.
Все это населяют панки. Везде панки. Повсюду настоящие, пьяные, потерянные панки. Обстановка, насыщенная идейными соображениями, Владимира Ленина, Сида Вишеза, Анжелы Дэвис, Фиделя Кастро, Карлоса Кастанеды, Ким Ир Сена, Энесто Че Гевары, Ренато Курча, Хуана Карлоса Маргинеллы, Гудрун Энслин, Фрица Тойфеля, Егора Летова, Яна Мусила, Ги Дебора, Мао Дзедуна и других, не менее знаменитых, личностей, по-настоящему вдохновляла, и панки радостно крушили все вокруг, сопровождая свои действия оскорбительными выражениями в адрес нигеров и хип-хоп культуры; громко и нецензурно кричали о чем-то отвлеченном и совсем не внятном; кидались чем-то гнилым и очень дурно пахнущим; плевались густыми гайморитными зелеными соплями; возились в вонючей, хлюпающей, булькающей фекальной массе, нагретой теплым весенним солнцем. Кругом все гнило, разлагалось, прело, тухло, воняло. Везде валялось говно, болезненно-белого цвета, в котором, кроме миллионов трущихся друг об друга опарышый того же цвета, присутствовали другие, не менее забавные животные. Легкий весенний ветерок, попеременно дувший в разных направлениях, постоянно доносил приятное зловоние экскрементов.
Проснувшиеся мухи вывели новые поколения белых глистов, а блохи, клопы и огромные малярийные комары больно и крайне неравномерно кусали панков.
Садилось солнце. От темно-коричневой реки из фильтрата шел токсичный пар светло-зеленого цвета.
Лишь немногие знают как прекрасно здесь ночью: некоторый мусор отражает бледно-голубое свечение радиоактивных отходов и даже при полном отсутствии луны здесь царит уютный полумрак, но, не смотря на это, невозможно сделать шагу без того, чтобы не упасть и не вляпаться в какое-нибудь совсем не отмывающееся дерьмо, источающее такое зловоние от которого не спасает ни один из известных человечеству противогазов; можно не менее приятно покурить и, не задумываясь, выкинуть бычок в неизвестном направлении, после чего все вокруг вспыхнет всеми цветами таблицы Менделеева.
А под вой пьяных ротвейлеров снова наступало утро.
Это утро, конечно же, наступало бы и дальше, если бы машина не остановилась, и не вытряхнула все свое содержимое вместе со спящим панком, тем самым попросту разбудив его. С помощью своего, не совсем еще атрофированного мозга, он догадался, что прибыл к конечной остановке своего маршрута, а то, что он здесь увидел, мало чем отличалось от совсем еще недавнего сна.
Здесь было относительно тихо. Лица без определенного места жительства со спортивным азартом разгребали мусор в надежде найти что-нибудь из предметов, представляющих хоть какую-нибудь ценность. Вороны ловко вытаскивали жирных опарышей из полуразложившегося тела кота и громко орали. Пьяные крысы не спеша ходили на задних лапах, во все стороны виляли длинными шершавыми хвостами, с жадностью жрали пищевые отходы улыбались и дышали перегаром. По ночам они слизывали с осколков от бутылок остатки водки сомнительного качества, привозившейся сюда с целью уничтожения, и, нажравшись в жопу, устраивали рэйверские дискотеки, после которых пугали блевотиной выброшенные унитазы. Так что обитатели свалки своим поведением давно уже никого не удивляли.
Панку сразу вспомнилась не менее удивительная история, произошедшая с неизвестной кошкой в доме № 74 по Энскому проспекту.
Теплым и мокрым февральским вечером на пятом этаже в подъезде дома № 74 сидели трое довольно таки не выдающихся личностей. Увидев, самую что ни на есть обыкновенную кошку, неизвестно откуда появившуюся на этом злополучном для нее этаже, один из присутствовавших, причем не курящий, предложил во что бы то ни стало дунуть кошке в нос табачным дымом, не безошибочно предположив, что ее в этом случае обязательно должно торкнуть. Благо сигарет было предостаточно, и все, с небывалым энтузиазмом, стали претворять в жизнь эту навязчивую идею. Кошку тут же поймали, выпустили ей в нос весьма приличное облако табачного дыма и сразу же повторили процедуру. Вот тут-то все и началось. Кошка резко встала с подоконника, на который ее очень аккуратно положили, подняла переднюю лапу и приблизительно около минуты судорожно ею трясла. Потом все повторилось, но уже с другой лапой. Вскоре кошка ловко перевернулась на бок и начала трясти всем телом, а когда ее конвульсии благополучно закончились, она упала с подоконника, неторопливо села на лестницу и начала орать. Радости и восторгу присутствовавших не было предела: все просто давились от смеха, а кошка всё орала и орала, доставляя тем самым всё большее удовольствие.
Почему-то вспомнился спортсмен, который на турниках около этого же дома пытался в очередной раз выполнить целых восемь подтягиваний.
Восемь? Восемь! Он многократно переспрашивал эту цифру у стоявших вокруг и, наверное, подтянулся бы такое количество раз, если бы раньше не изошел соплями от приступа смеха, внезапно на него напавшего.
Так же вспомнил об очень интеллектуальной личности, не без смысла назвавшей себя гомосапусом.
Вспомнил о монтере, который мог очень доступно объяснить, почему мигают звезды. И ведь объяснил, в момент пересмотрев все представления об астрономической картине мира.
Вообще, монтеру очень нравилось спать на лавках и в подъездах, кидать гантели с пятого этажа, он любил путешествовать на собаках; увлекался археологией, военной историей, пчелами, рыбалкой, паранормальными явлениями, канабисом, различными философскими учениями, группой «Пилот» и пьянками в стиле «Брахмапутра» или «Махабхарата» и даже когда-то переплыл Финский залив, к тому же, был относительно образованным человеком и пытался все время что-нибудь объяснять.
Вспомнил про курсанта МССШМ, в недалеком будущем сотрудника уголовного розыска, который все два года своего обучения безуспешно пытался учиться, и, как ни странно, выпустился в звании лейтенанта, устроился на работу, после чего полюбил усиления, ковровые покрытия и вечерние сеансы в кинотеатрах. С ним чисто физически невозможно было перейти проезжую часть не только в местах для этого не предназначенных, но и по пешеходному переходу, оснащенному светофором. Исключением оставались наземные и подземные переходы. Остальные же виды коммуникаций: железные дороги, морские пути, трамвайные линии, велосипедные дорожки - являлись катализатором для обострения реакции на синдром синхронного торможения, который был открыт доктором Фрязевским в 1998 году. Мент прекрасно и с самого детства знал, что «Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которое выработало человечество». Память подобным знанием он, конечно, не обогащал, но его похмельное творчество играло в деле строительства социализма, отражения индустриализации, коллективизации и культурной революции не последнюю роль:
КОММУНИЗМ - МОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ,
КОММУНИСТЫ ВСЕ ВОКРУГ.
КОММУНИЗМУ ОЧЕНЬ РАД,
УЖЕ СДОХ ПОСЛЕДНИЙ ГАД.
ВСЕМ ВРАГАМ СКАЖУ Я: «НЕТ!!»,
В КОММУНИЗМЕ ВИЖУ СВЕТ.
Панк  вспомнил  новогодний  праздник,  на котором до этого  практически  не пьющий мент, выпив невероятно большое количество самогона, коньяка, шампанского, белого и красного вина и пива, наелся в хлам, пошел блевать и не успокоился до тех пор, пока не заблевал все пять этажей во втором подъезде дома № 74 по Энскому проспекту. Наконец, кое-как добравшись до первого этажа, вышел на улицу, свернулся в непонятной позе в сугробе у подъезда, попросил не будить его в течение получаса и практически заснул бы, если бы не был поднят и отнесен обратно в подъезд двумя неподалеку гулявшими панками. Проснулся мент уже дома и очень долго пытался одеваться, не вставая с кровати.
Вспомнил он и про кафедру военной подготовки одного из учебных заведений высшего профессионального образования и про день жестоко заколоченного фаллического символа.
Панку, уже бродившему по свалке, не составило труда найти необходимое количество бычков от приличных сигарет, мокрый и полупустой коробок спичек и полную, даже не открытую, бутылку давно уже просроченного пива. Старый, но более-менее приличный, диван, валявшийся неподалеку от панка, пришелся как нельзя кстати. Он развернул диван к ярко светившему солнцу и незамедлительно лег с сильно уставшим, но гордым видом. Жизнь стала казаться ему не такой уж и плохой, уже ничего не хотелось и он начал забывать обо всем, хотя толком-то ничего и не помнил. Панк перестал чувствовать отвращение к мусору, правда, потом сообразил, что по отношению к мусору ничего подобного отвращению никогда не испытывал.
С лица панка, замученного похмельным синдромом, даже во сне не сходила улыбка.
...кроме головной боли его по-прежнему ничего не беспокоило.
Он не спеша выбрался из этого хлама и проницательным взглядом окинул окрестности. Его внимание привлек диван, на котором спал панк с недопитой бутылкой пива в руках. На панке были джинсы синего цвета (хотя теперь этот цвет вряд ли можно было назвать синим) с большим количеством дырок и неразборчивых надписей типа «ЛЕНИН ЖИВ», «ПАНКИ ХОЙ», «SЕХ РISТОLS», «НАИВ», «СВОБОДУ АНЖЕЛЕ ДЭВИС», «ПИЛОТ» (эта группа очень нравилась монтеру), «PUNKS NOT DEAD». Грязную футболку с разводами от отбеливателя украшал рисунок, на котором с трудом можно было разглядеть какого-то дядьку в очках и надпись «ВСЕ ИДЕТ ПО ПЛАНУ» под ним. Более солидно выглядели кеды панка, подошвы которых были гладкие, напрочь лишенные каких бы то ни было признаков протекторов. Шнурки на них абсолютно не выполняли свое непосредственное предназначение - ими попросту была подвязана уже упомянутая оторванная подошва.
Проснувшись, панк сразу же догадался, как попал сюда разглядывавший его неформал.
Неформал был одет в грязную белого цвета футболку без рукавов с красной надписью  «DIESEL»,  в  черные  джинсы,  драные,  засаленные  и затертые,  больше походившие на кожаные штаны. Ботинки «SHELLYS» можно было узнать только по боковому клейму, заметить которое удавалось с трудом. Кожа на стакане была сбита до металла, а подошва была гладкая, сверкающая блестящими сточенными шурупами. Его правую руку украшал грязный, пропитанный кровью, бинт. Эту травму он героически приобрел, очень настойчиво пытаясь поджечь порошок магния, который, по его мнению, был мокрый, и загореться, как ему казалось, не мог по определению. Позже он понял, как глубоко заблуждался на этот счет. А в травмопункте ему популярно объяснили, что 28 сентября 1998 года он открыл для себя термический ожег 1-2 степени первого пальца правой кисти, и, оказав медицинскую помощь, отпустили с миром. В общем, выглядел он превосходно, не считая множества гематом, порезов, ссадин, царапин, кровоподтеков на лице руках и других участках тела, не закрытых его эксклюзивной одеждой.
Они были знакомы уже целых полчаса...
...сидели на диване и потягивали пиво найденное все на той же свалке, курили халявные сигареты. Все было просто прекрасно, и лишь изредка их культурный отдых прерывали бомжи, которые время от времени безжалостно рихтовали друг друга за право обладания особо ценными найденными предметами...
На море из фильтратов стоял шторм. Это было относительно теплое и всегда спокойное море, шторм здесь являлся большой редкостью.
Из глубин то и дело поминутно выныривало обычное говно, правда, зеленое, уже разложившееся. Давно мертвые, естественно, тухлые и совсем не безобидные рыбы с бешеной скоростью вылетали из фильтрата и злобно клацали зубами, пытаясь запрыгнуть на палубу и вцепиться в кого-нибудь из членов команды.
Корабль великолепно выглядел и прекрасно держался на воде. Это был превосходный корабль. Ржавый металлический корпус большого помойного бака по бокам украшали автомобильные покрышки с успехом заменявшие спасательные круги и защищавшие его от ударов об портовую пристань. Гигантскую мачту из сухого тополя с парусом из картонной коробки от холодильника украшал зловещий черный флаг, сделанный из старого сифильного и дурно пахнувшего пиджака, принадлежавшего бывшему владельцу этого корабля. Палубу покрывали неровно уложенные листы ДСП, разбухшие от постоянной сырости. На капитанском мостике находился штурвал, сделанный из велосипедного колеса, прикрепленного к тополиному стволу, который в свою очередь крепился к металлической балке, приваренной к корпусу. Напротив штурвала стояло красное пластиковое без одной ножки капитанское кресло. Орудия корабля были не закреплены, и их то и дело швыряло по палубе из стороны в сторону. В трюмах был строительный мусор, доставшийся в качестве трофея с недавно потопленного рэперсокого судна.
Ветер усиливался с каждой минутой. Огромная волна, разбившись о борт корабля, с ног до головы окатила фильтратом всех находившихся на палубе. Следующая, еще больших размеров, волна полностью накрыла корабль и унесла за борт одного из членов команды. Еще державшийся на воде матрос скидывал с себя цепи и отстегивал булавки и, вконец потеряв веру в спасение, завыл песню Гражданской обороны «Повезло».
Стихия все-таки добилась своего: хрустнула и с треском повалилась мачта, стихли крики команды, корабль медленно пошел ко дну.
Он думал, почему же так получилось? Ну почему он не родился Нигером. И даже расстояние не было бы для него помехой: ведь с Курского вокзала Горьковской железной дороги давно уже ходили поезда в Африку.
В «N» был только один нигерский квартал, да и нигеров здесь совсем не любят. А в Африке - целый континент с бесчисленным множеством шоколадных дядек, белых телок и всяких старых дряблых перечниц, которые не умели переходить улицу, только недавно слезли с высоких африканских пальм, легко находили общий язык с обезьянами, продавали траву скинхедам и являлись настоящими представителями нигерской расы.
Панк всегда мечтал быть нигером с огромными нигерскими губами; с курчавыми нигерскими волосами; с черным, как у австралийских аборигенов, цветом кожи; с настоящими белыми зубами, потными розовыми ладошками и другими неотъемлемыми атрибутами черных нигеров.
И вот так прошла целая неделя. панки ни на что не жаловались. На свалке их устраивало все, а бомжи вносили разнообразие и в без того беззаботную жизнь. Водка, пиво, другие спиртные напитки, сигареты, богатый ассортимент продуктов питания, удобный диван отличная погода, а больше ничего и не было нужно.
Прошел еще один день. Потом, подошло к концу лето. Панки решили покинуть свалку.
Они стояли на проходившем неподалеку шоссе и, прощальным взглядом окинув свалку, направились к кому-то мужику, стоявшему над ржавым, покореженным, но еще рабочим трактором в позе классической закуски к пиву.
Именно этот мужик и подсказал панкам, что если они хотят выбраться отсюда, то им просто необходимо двигаться прямо по шоссе (не важно в какую сторону) до остановки какого-то автобуса, естественно, сесть в него и доехать до конечной остановки этого транспортного средства. После этого, каким-то образом нужно было попытаться дойти до одной из станций железной дороги, сесть в электропоезд и благополучно высадиться на вокзале города «N».
Никуда не торопясь, gанки шли по шоссе. За спиной одного из них в разные стороны болтался рюкзак, туго набитый разными полезными мелочами. Догадаться, откуда взялось большинство этих предметов, не составляло особого труда.
Вдали вырисовывались нечеткие контуры автобусной остановки, и, вскоре, они стояли под козырьком, наслаждаясь приятной вечерней прохладой и сильным запахом общественного туалета. Тусклая, желтого цвета, табличка с расписанием известила панков о том, что сегодня ни один автобус не появится на этом шоссе.
Два бычка полетели в траву. За лесом садилось солнце.
Желтые осколки того, что когда-то называлось зубами, отражались в полупрозрачном от грязи окне автобуса, и только клыки по-прежнему оставались белыми и не раскрошенными.
Панки улыбались, отряхивались, смотрели по сторонам и радовались чему-то.
Ему казалось, перед ним был Серый Святой. Святой как будто бы шел по водной глади, а его не совсем здоровую голову, как и полагается, украшал нимб.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что столь правдоподобно выглядевший нимб образовывала обыкновенная луна,  большую  часть которой Святой закрывал головой. Водная гладь, по которой он не спеша прогуливался, оказалась вовсе не водной гладью, а коркой обычного весеннего снега на глубоких лесных сугробах, которая днем подтаяла, а ночью слегка заледенела. Стоило этой корке треснуть, и спутник Святого оказывался в снегу по самое дальше некуда, а трескалась она исключительно потому, что спутник Святого имел внушительную комплекцию, да и к тому же был совсем не трезв. Пьяный Святой, обладая большим размером ноги, небольшим весом и ботинками типа «SHELLYS» в снег не проваливался, а спутник Святого в скором времени просто полз за ним, потому что проваливаться ему надоело, да и идти сам он уже не мог.
Незнакомый лес. Глубокая ночь. Ну и, в общем, они заблудились.
Неожиданно подошедший кондуктор почти вежливо, настойчиво и неоднократно попросил предъявить билет на данный вид транспорта; документ, дающий право на бесплатный проезд; оплатить проезд или заплатить штраф. Билетов у панков, естественно, не было, а вариант с оплатой их совсем не устраивал. И не только потому, что денег у них не было ни копейки, он им просто не нравился. Кондуктор, кем являлся какой-то убогий и на редкость противный старый хрен, вещал о том, что он до последнего будет настаивать на варианте об оплате проезда и просто так оставить их в покое он не собирается.
Опухшее лицо, мешки под глазами, трясущиеся руки, характерный запах и ярко выраженное алкогольное слабоумие - все эти симптомы заболевания, возникающие в результате систематического употребления спиртных напитков и характеризующееся болезненным пристрастием к алкоголю, нельзя было не заметить у представителя данной профессии, поэтому они без особых трудностей пришли к компромиссу. Один из грязных эстетов полез в рюкзак, достал бутылку водки с красивым названием «Привет», граненый стакан со стандартной емкостью и почти вежливо предложил кондуктору выпить. Кондуктор еще не успел отказаться, а панк, полностью уверенный в том, что он уже не откажется, вложил ему в руку до краев наполненный стакан. Лицо кондуктора скривилось в улыбке, он еще раз удивленно и с благодарностью посмотрел на панков и, недолго думая, опустошил стакан, содержимое которого в дальнейшем улучшит его самочувствие. Вернув стакан его счастливому обладателю, кондуктор удалился и больше не беспокоил никого из безбилетных пассажиров.
Панки давно приметили четырех человек, сидевших на последних местах. Наверное, они были очень голодными, так как в руках у каждого из них было по батону белого хлеба, и они с жадностью этот хлеб пожирали. То и дело из рук в руки ходил бумажный пакет фруктового кефира не большой емкости, который, как и следовало ожидать, скоро закончился. После приема пищи, один из них, по-видимому, почувствовал острый недостаток никотина и, не долго думая, закурил. А другой просто решил поссать и, остановившись на том, что лучшего места для этой процедуры, чем задняя дверь автобуса, не найти, обоссал эту самую дверь и с сияющим от улыбки лицом сел на свое место.
Двое остальных просто громко улыбались.
С каждой остановкой народу в автобусе становилось все больше и больше. Скоро эти четверо собрались выходить: один поднял над головой свою сумку и (задняя дверь не работала) с трудом протискиваясь между другими пассажирами, направился к выходу. Другой, пробиравшийся следом, вдруг остановился. Он с улыбкой рассказывал что-то девушке лет двадцати, рядом с которой он остановился исключительно потому, что она мешала ему пройти.
Девушка тоже улыбалась, а он практически вплотную подстроился к ней сзади и, с помощью каких-то странных телодвижений, целеустремленно пытался протиснуться к двери. Девушка ничуть не смущалась.
Следом за ним пробирались еще двое. Они, несколько нецензурно выразив свое недовольство по поводу прекращения движения в сторону выхода, опять таки попросили своего друга не стоять на месте, а поторапливаться к выходу. Проигнорировав просьбу товарищей, он громко, на весь автобус обратился к девушке: «Девушка! Вы натираете мне член!» Реакция оказалась неожиданной. У девушки начался приступ истерического смеха. Этот же приступ начался у всех пассажиров. От смеха первый из четверых пробиравшихся к выходу уронил на голову какому-то мужику свою сумку, которую он проносил над его головой. Мужик, конечно же, был не в восторге. Зато в восторге были все другие пассажиры ехавшие в этом автобусе.
Благополучно прибыв на одну из станций железной дороги, панки стояли на платформе и, внимательно изучив расписание движения электропоездов на город «N», пришли к выводу, что неплохо было бы узнать, который сейчас час. Проблема была в том, что на данный момент никакого часового механизма панки не имели, да и временем как таковым не интересовались вообще, а часы, висевшие над билетной кассой, уже лет десять показывали одно и то же время.
В ожидании электрички панки разместились на одной из лавок, имевшихся на данной станции в количестве четырех штук. В целях организации культурного досуга, панки единогласно решили выпить бутылку водки. На лавке тут же появилась водка, два стакана и банка соленых огурцов, качество которых оставляло желать лучшего, впрочем, этот факт, такой же сильный как запах из этой банки панков ничуть не беспокоил.
Культурный досуг закончился непредсказуемым появлением доблестных сотрудников правоохранительных органов, которые, изрядно и от души помяв панков, погрузили их в патрульную машину, стоявшую неподалеку от платформы и, после процедуры погрузки, незамедлительно тронувшуюся с места. Сквозь маленькое, с массивной решеткой, окно, Панки наблюдали за дорогой, почему-то до боли знакомой им.
Впереди замаячили очертания свалки.
Ночной сторож средней общеобразовательной школы считал свою работу не только весьма скучной, но и к тому же еще и тяжелой. Его непосредственной обязанностью являлась охрана здания школы и немногочисленного имущества этого учебного заведения, хотя еще не известно, кто кого охранял. Иногда создавалось впечатление, что школа охраняла сторожа от различных неприятностей, подстерегавших его на каждом шагу.
Поскольку собутыльников он находил очень редко, а крысы, мыши, клопы, мухи, комары и тараканы отказывались употреблять алкоголь в его компании, пить ему приходилось одному. В этом заключалась вся проблема его мрачного образа жизни. Но и в таком, казалось бы, безвыходном положении, сторож не растерялся и, проявив небывалую находчивость и сообразительность стал пить с (?)... зеркалом. И не удивительно, ведь преимущество зеркала перед остальными собутыльниками заключалось в том, что отражение никогда не отказывалось выпить, было во всем солидарно со сторожем, всегда понимало его бессвязную речь и внимательно его выслушивало.
Время шло. Сторож пил. Но одним теплым майским вечером он, как обычно, пришел в школу, достал из внутреннего кармана своего пиджака, ни разу не стиранного со времен Великой октябрьской революции, бутылку водки и, выпив стопку, стал жаловаться своему собственному отражению на своего дневного сменщика, который когда курит, кидает бычки ему в стакан. Потом, уже в который раз, сторож рассказал отражению про все тяготы и лишения воинской службы в группировке Советских войск в Германии. Налив себе еще, сторож предложил и отражению, но оно почему-то перевернуло стакан, с силой ударило им по столу и категорически отказалось пить. А сторож, ничуть не удивившись тому, что с ним заговорило его собственное отражение, никак не мог понять, почему оно отказывается пить, и еще очень долго на него обижался.
А это случилось недалеко от одного областного города, в одном из садоводческих товариществ с цветочным названием «Ромашка», в дачном домике, хозяином которого был некто монтер. Благополучно съев ужин, трое, сидевших за столом, не спеша допивали не первую за этот вечер бутылку «Голубого топаза». Они сидели и не совсем тихо, но мирно, делились друг с другом разнообразной информацией на различные темы. После следующей рюмки разговор переключился на сверхъестественное: на приведений, вампиров, оборотней, на Бермудский треугольник, Летучий голландец, Египетские пирамиды, двуручные мечи, на духов - и на все остальное в этом роде. Выпив еще, один из присутствовавших, имевший небольшие познания в области оккультных наук, предложил пойти вызывать духов. Все остальные приняли это предложение единогласно. Но, выпив еще стакан, предложивший это развлечение, с трудом вспоминал латинский язык. Через некоторое время он уже смутно помнил русский.
Была уже глубокая ночь. Они стояли на каком-то пруду. Монтер и его сосед курили и внимательно наблюдали за персонажем, пожелавшим остаться неназванным, который в это время нетвердой рукой пытался нарисовать на земле пантакль. Скоро этот процесс был завершен, и все трое встали в круг. Ожидаемого эффекта не произошло, духи так и не появились, а они еще пол часа стояли на этом месте, Монтер пытался выбраться из круга, а сосед курил и удивлялся.
Долго ходили они по Ромашке и искали символ произведенного усилия, а на рассвете, подобрав по камню, все трое отправились спать.
А духов они так и не вызвали!
Он шел куда-то. Наверное, сам не знал куда. В руке у него находилось одно из полушарий человеческого мозга, аккуратно завернутое в газету. Откуда оно у него оказалось, он не помнил. Он зашел в первый, попавшийся на его нелегком пути, магазин, попросил пакет, положил в него кусок мозга и вышел. Больше его никто не видел.
Незаметно подкрадывалась очередная весна и, вместе с ней, так же незаметно подкрадывалось все то, что эту самую весну сопровождает. Припекает солнце, все сильнее растапливая снег. Из-под снега появляются собачьи какашки, на которые тут же слетаются еще не проснувшиеся мухи и начинают откладывать личинки опарышей, неказистых белых глистов с которыми, как только с водоемов сойдет лед, можно будет ходить на рыбалку и пытаться поймать то, что когда-то называлось рыбой. Приятный и теплый ветерок с неуловимой легкостью разносит по окрестностям аромат расслабившегося весеннего говна, раздавленного случайным прохожим, который, громко  ругаясь  на  великом  и  могучем  языке,  разочарованно  посмотрит  на  свой обгаженный ботинок, плюнет в сторону и пойдет дальше, снова наступая в лужи, в говно, хлюпая слякотью, которой в это время года на дорогах больше чем предостаточно.
Ковровые покрытия, особенно на кухне - это очень мягкий красивый и абсолютно незаменимый предмет уютной домашней обстановки. Ковер в коридоре тоже не сравнить с линолеумом, жестоко погрызанным курящей и пьющей по утрам из пивных пробок собакой.
Несмотря на все его преимущества, ковер является объектом повышенной опасности и иногда, с абсолютным нежеланием но с небывалым энтузиазмом и несколькими литрами пива, под утренние советы соседской маразматической пенсионерки, его приходится чистить от потоков отборной блевотины с кусками маленькой соленой рыбки.
Отборная блевотина тоже легко никому не дается. Для того, чтобы получить отборную блевотину, не только оперуполномоченному уголовного розыска но и Бэтмэну, работающему на дизелином топливе, необходимо проделать огромную работу. Для начала требуется наличие рвотного рефлекса, ведь годы чрезмерного употребления суррогатных спиртных напитков влекут за собой полное отсутствие вышеназванной защитной реакции организма. Достаточное количество спиртных напитков и закуска, испорченная при каких-нибудь обстоятельствах играют немаловажную роль в изготовлении отборной блевотины. И, наконец, без пива, пельменей, чайника, пакетика маленькой соленой рыбки, и естественно, без самого ковра мероприятие определенно утрачивает весь свой смысл.
Вот так вот незаметно прошло два или три года, но это уже не имело никакого значения! Сектор свалки, пригодный для проживания, даже с присутствующим у панков талантом нескучные дибильно-имбмцильные наркоманские заморочки и другие глупости, неподвластные здравому смыслу, уже успел надоесть. Климатические условия предвещали о скором приближении очередного нашествия.
Чего только стоил военный билет, потерянный на прошлом с трудом и гордостью пережитом одноименном мероприятии, открывающий неограниченные для богатого воображения возможности по его разумному применению. С ним открывались безграничные просторы Союза Советских Социалистических Республик с разветвленной системой различного бесплатного транспорта; представляющие малозначительный интерес, театры, музеи, стадионы, которые можно было посещать, не спотыкаясь о тарифицируемый порог и привилегии герою балтийцу в совокупности с по колено грязной майкой не оплачивать туалет с тарифным планом в 5 рублей всяк в него входящему и при этом отматывать безлимитный метраж мягкой и шелковистой туалетной бумаги.
Мысль, поступившая в голову, через несколько часов успешно отыскала то, что вроде бы называлось мозгом; в этот раз разум одержал победу.
Пластиковый стакан упал на разделительную полосу. Под привычно пьяной походкой запетляла дорога. Погода вдруг загрустила, и в середине апреля пошел снег.
И снова злой город, очертания которого были похожи на что-то безумное и не поддающееся восприятию, гнал панков на встречу непредсказуемому, неизведанному, но, как оказалось, все это было давно забытым прошлым.
Рельсы над переходом гнали размеренно стучавший колесами никуда не спешивший товарный поезд.
Опять этот переход. Обыкновенный подземный переход, ничем не отличающийся от многих тысяч других, точно таких же переходов. Те же бессмысленные, когда-то ими самими оставленные надписи на желтом кафеле; отсыревшие объявления с расплывшимся текстом; везде та же ржаво-коричневая пыль; лужи, не высыхающие годами; ковер из бычков, газет, цветных осколков и пивных пробок; собаки, грязь, говно, крысы, синюшно-бледные ссущие Чебурашки и полумрак все это скрывающий.
Кому-то нужно было срочно поссориться с бампером, который после этого, как и следовало ожидать, обиделся, незамедлительно провозгласил себя суверенной запчастью, отделился от кузова и объявил о своей независимости.
Еще предстояло ответить на несколько телефонных звонков, но, как оказалось позднее, совершенно никому не адресованных. Попытаться купить автомагнитолу, благополучно забыв про это, выпить алкоголя, покататься на чертовом колесе, а после требовать льгот на отправление естественных после пережитого, нужд в общественном месте.
Кому-то суждено было купить водки и ботвы, познакомиться с айзерботом Виктором и выиграть Джек пот в виде настоящего автобусника с отрядом милиции особого назначения.
Кому-то угадать сколько лет ветерану пенсионеру; узнать, кто таскал бывшего президента РФ до его подъезда; много нового о вреде курения и пользе пива; о том, что девушку, если она на троих, надо беречь; а после -вкусить все радости трезвого образа жизни и дать своему мозгу забродить от кефира.
Кому-то довольно быстро стать почитателем разнообразного чухла, съездить на хоккей, поиграть в автоматы, сломать руку, палец, порезаться во всех мыслимых местах и уехать в Питер.
И вот он неспеша поднимался по ступенькам, в глазах играл какой-то неестественный свет.
Поднявшись, он увидел, что даже в 4 часа утра, когда весь город спит, а дежурные службы безуспешно пытаются бодрствовать, не затихают замученные дешевым портвейном, вечные как смерть, пьяные песни контркультуры андеграунда. А сивушная водка - бесспорный лидер продаж, словно набор сильных кислот прожигает пластиковый стакан, все содержимое которого в месте с выжженным донышком с характерным запахом паленой пластмассы ударяется о землю на которой после этого еще лет девять ничего не может вырасти; брызги сивухи попадают на мыс ботинка, который месяца три не сможет затереть ни один гуталин.
На фонарный столб облокотилась симпатичная девушка в белой куртке с отчетливыми следами тяжелых, как минимум 45 размера, ботинок, и с пакетом клея в рукаве. Она, улыбаясь своим грязным заплывшим лицом, к которому со стороны левой щеки, если смотреть справа, намертво приклеился кусочек полиэтилена, настойчиво требует дать ей прикуренную сигарету, денег на хлеб и к тому же обязательно сообщить точное время.
Четыре часа утра.
Снова вспомнились такие абсолютно нормальные явления как заколотить в рот хот-дог, используя для этого ладонь, испачкать кетчупом весь периметр лица, потребовать во всех окрестных палатках недельный запас салфеток и после постигших неудач вытереть морду одним из вымпелов нескафе, висевших под навесом палатки, торгующей пирожками, купить три рулона туалетной бумаги, повесить всю эту бумагу вместе с несуществующей шапкой на ветки одинокостоящего обоссаного кустарника, и, обгадив редкий тополиный перелесок, пойти в видеопрокат и с полной уверенностью, что то, что он ищет находится именно здесь, а не в каком-нибудь другом месте, потребовать выдать шапку, на самом деле именно в этот вечер существующую только в глубинах воображения, в любом случае вернуться без нее и выгулять пса дегенерата в чужом подъезде.
Эти абсолютно нормальные явления почему-то помимо безобидного удивления, вызывают другие. Более жесткие, неоднозначные реакции у лиц, имевших счастливую случайность быть очевидцами некоторых фрагментов описанной выше ситуации и, конечно же, в отдельных случаях, не без последствий, по собственной неосторожности принять в ней участие.
Совершенно непроизвольно в голову залез Первомай в «Ромашке». С особой жестокостью и всей пролетарской ненавистью расстрелянный соседский дом, который ночью умело притворился сплошным деревянным забором; фонари, беспощадно истребленные во всей округе; огород, безжалостно укомплектованный неимоверным количеством стеклотары. Разожженный искрой энтузиазма на рассвете костер, освещающий и обогревающий атмосферу; печка, растопленная в теплую майскую ночь с той же целью; майский жук и маленькая ящерица, запертые в пластиковую бутылку для всеобщего обозрения; бревно, героически притащенное на садовый участок из леса; конструктивная особенность имеющегося в наличии унитаза; неизвестно от чего лопнувшая лампочка, на втором этаже дачного домика; штурмовка, больше похожая на гимнастерку, снятую с убитого картечью красноармейца; переходящее ведро лидера;  леденящий душу звук защелкивающегося где-то за спиной затвора пневматической винтовки; пара бутылок пива, кем-то заботливо спрятанных с целью предотвращения мучений от похмельного синдрома; приготовленный из всех, находящихся под рукой и пригодных к употреблению в пищу продуктов, ужин; стрит рэйсинг по извилистым, запутанным и пьяным в жопу дорогам «Ромашки»; крепкий и здоровый сон, приятно разливающийся по телу под «Сказку о прыгуне и скользящем».
А если очень усердно старательно, совершенно неосторожно и в предельно короткий срок, укладывать в пустой старый и, к тому же совсем не функционирующий холодильник огромное количество стеклотары, содержимое которой так же быстро, стремительно и совершенно беспощадно принималось во внутрь, то кому-то можно просто сдать эти емкости, купить на вырученный капитал пива и угостить им малолетнюю подругу и соседа имбицила с третьего этажа, про которого летом писали все столичные газеты: «18 июля 1999 года на территории ПТУ     № 89, находящегося по адресу: Энский проспект, д. № 74, произошло возгорание тополиного пуха. Причиной возгорания послужил окурок, неосторожно брошенный одним из малолетних жильцов дома № 74 Ткачевым П. Тушение пожара осложнили сухие ветки, бумага, бытовой мусор. Благодаря четкой и слаженной работе пожарных, возгорание было ликвидировано».
Шесть часов шестнадцать минут. Пиво «Останкинское». Между собой сокращали дистанции «Серые легионы».
Смешались цепи, биты, кастеты, разводные и газовые ключи, монтировки, ножки от табуреток, черенки от лопат, куски арматуры, уголка, швеллера. Между ребер и лопаток застревали ножи. С порезанных конечностей и разбитых голов тонкими струйками стекала кровь. Кто-то с трудом пытался отползти, чтобы встать, но спотыкался о тех, кто лег уже навсегда.
Зловещим эхом прокатывались, вызывающие тошноту, хрусты ломающихся костей; чья-то голова подпрыгивала под сокрушительными ударами тяжелых ботинок, на которых действительно иногда оставались зубы. Кто-то зажимал в ладони свой вытекший глаз, неудачно схватившиеся за лезвия разделочных ножей прижимали вывихнутыми руками свои полуотрезанные пальцы. Кто-то прятал в карман свое ухо, в надежде пришить его после, а кто-то больше не смог разжать кулаки, потому что схватился за воротник с рыболовными крючками. Кто-то ссал на собственные ожоги от самодельных пиротехнических изделий. Щеки многих украшали эксклюзивные узоры от стеклянных цветов и водопроводных когтей. Шеи некоторых уже знакомились с аккордами гитарных струн. Кто-то придерживал высаженную челюсть. Где-то хрустнуло колено, пролетел кирпич, лопнула как арбуз голова. Печень, ребра, почки, зубы...
...смерть в образе черной кошки всегда отпускала таких туда, куда звала блуждающий разум «Роза ветров» а «Веселый Роджер» украшал и без того пеструю жизнь...
Наблюдая за такой романтикой, в которой нет ничего непонятного и запутанного, невозможно не догадаться, почему однажды на третьей планете от солнца появился новый супергерой, имя которому Мегахрон. Задачей Мегахрона было избавить переполненную алкоголем планету от всех видов. алкоголя при помощи аппарата искусственной печени, имплантантов искусственных почек, электронного мозга, пластикового желудка повышенного объема и других систем принудительного жизнеобеспечения. Мегахрон ежедневно находил своего заклятого врага и ожесточенно поглощал его во внутрь, но меньше его почему-то не становилось. Но Мегахрон не отчаивался - он решил сражаться до полной капитуляции противника, подтянул друзей: Хищника, Чужого, Терминатора, Кусто и Земфиру и продолжил борьбу.
Хищник особой пользы не приносил. Он уничтожал посевы марсианской конопли со звезды «Альдекозел» созвездия «Альдебаран» в системе «Ай молодца», а в последний раз завалил Зелибобо.
Чужой любил все виды трубопроводов, поэтому Земфира, искавшая себе санузел для постоянного проживания, общалась с ним при помощи гидропочты, передергивая рычаг затвора сливного бачка универсального калосборника.
А Кусто притворялся каменным изваянием у круглосуточного продуктового магазина и пугал минингитчицу Олю, а в свободное от развлечений время просто плавал в ванной.
Другие тоже не отставали в развитии интеллектуальных способностей и в умении организовать себе досуг.
Заядлая трамалыцица Алиса Селезнева, начитавшись советской фантастики, ежечасно ожидала «Гостей из будущего», доставляя много хлопот санитарам, погружавшим ее в карету скорой помощи.
Токсикоман Коля Герасимов налаживал телепатические сеансы с космическими пиратами, а космические пираты пили кефир у тропических парников и ждали Чебурашку, который ищет друзей.
Чебурашка который ищет друзей совсем недавно познакомился с Пых-точком, и вместе они постоянно били ногами бедного осла Иа, который все время икал и никогда не носил кепку. Мишки Гамми забавными прыжками постоянно смешили осла Иа, а его смех еще больше раздражал Пых-точка и Чебурашку, который ищет друзей, от чего они снова начинали бить осла Иа, пока не спотыкались об Колобка, вечно от кого-нибудь убегавшего.
Кролик Роджер, подумав, что трансформеры, собиравшие на свалке металлолом, опять его подставили, позвонил Терминатору, который собрал бригаду из деревянных солдат Урфина Джюса и пошел рубить денег с трансформеров. Но совершенные машины быстро раскидали и уложили в поленницу пошедшие по беспределу дрова, чем сверхмасштабно неимоверно, чисто конкретно, совершенно понятно расстроили зловещие планы убежавшего терминатора и терпилы Кролика.
Бэтмен, работающий на солярке, пытался свести счеты с каким-нибудь нефтяным концерном, потому что солярка у него закончилась, и работать он больше не мог.
Мегавольт, в силу своего тяжелого материального положения, выкручивал лампочки в подъездах и крыл матом Чубайса.
Черепашки ниндзя, бродившие по коллекторам в поисках выжившего из ума учителя Сплинтера, всегда радовались встрече с чужим, курившим известные японские сигареты. Микеллянджело наконец-то слез с пиццы, зато подсел на таджикскую шаверму Сейлор Мун, Луны в матроске. Остальные Черепашки предпочитали традиционную пищу.
Тем временем учитель Сплинтер и страдающий топографическим кретинизмом профессор Ксовье, которого уже неделю подряд искали X-мены, устроили внеплановый фуршет в Шервудском лесу в гостях у сказки, Робин Гуда и Джеймса Бонда.
Терминатор, убедившийся, что трансформеры его больше не преследуют, перешел на шаг и приступил к дыхательным упражнениям, но совершенно случайно бал пойман, а после, злодейски изнасилован группой геев из труппы Бориса Моисеева, принявших Терминатора за железного дровосека.
Вскоре геи были пойманы Х-менами, которые долго и изощренно пытали геев, но, так и не узнав, где находится профессор Ксовье, отомстили за Терминатора, после чего отыскали и полили водой Железного дровосека, изрядно проржавевшего и без этой экзекуции. За подставу надо отвечать!
Человек паук, кстати, очень падкий на паутину, распустил шапочку хомячку, за что последний был вынужден пресечь хулиганские действия и применить к нарушителю общественного порядка «Дихлофос», автоматически записав его на прием к доктору Айболиту, продавшему свою лицензию незадолго до инцидента.
Лелик и Болик, проходившие мимо железного дровосека, пожалели его и, смазав, подарили ему про запас десятилитровую канистру отработанного машинного масла. Железный дровосек, видимо вконец износив металлические мозги, отблагодарил Лелика и Болика парой сломанных рук, ног и некоторым количеством выбитых зубов и отправился в каморку папы Карло, на поиски укравшего топор Буратино. Стальное создание не знало, что вчера вечером неизвестный нацист, громко выкрикивая антисемитские лозунги, облил бензином и поджег Буратино, который стоял на бензоколонке, находящейся рядом со складом пиротехнических изделий и лакокрасочных материалов, и заправлял соляркой свой колхозный трактор. Но злополучный Буратино не пострадал, потому что на днях напился в дрова, упал в лужу и проспал в ней до утра. Дерево отсырело, заплесневело и... не сгорело, благодаря вот так вот удачно сложившимся обстоятельствам.
И во всем этом их всех прикрывал Мегахрон. Вот такая вот блин вечная молодость.

©2005