Приехав в аэропорт и высадив пассажиров, я не тороплюсь ехать на стоянку такси, где скопилась уже небольшая очередь, а встаю на общую парковку. Я не для того пришёл работать в таксопарк, чтобы жить на одну зарплату. Вот приедет парторг или комсорг, вот они и увезут вас, желающих уехать в город со своими баулами и сумками по счётчику, а я постою, подожду богатенького клиента.

За посадку пассажиров ближе 300 метров от стоянки такси, если нарвёшься на контролёров, то  могут наказать, но для такого случая у меня припасена легенда. "Счетовод" у меня работает и я жду клиента, с которым сюда приехал, он куда-то ушёл, но обещал вернуться, вот даже деньги оставил. Если такой вариант отмазы кэрээсников не устроит, то у меня припасён для них рупчик или даже троячок, в зависимости от опытности и жадности проверяющих. Им же тоже вкусно жрать хочется.

Я не одинок в своей хитрожопости. Почти все приезжающие такси, рассчитав и высадив клиентов, не торопятся ехать к уже длинной очереди, а не выключая таксометр, встают недалеко от меня. Кто-то, как я, ждёт когда рыбка сама приплывёт в сети, а кто-то идёт к хвосту этой самой очереди и сам предлагает за двойную цену уехать в город.

Ночное безоблачное небо сверкало холодом осенних звёзд и я, увлечённый этим зрелищем, не заметил, как она неслышно подошла сзади и даже вздрогнул от вопроса:
- Вы меня в город отвезёте?
Обернувшись, я увидел перед собой женщину, явно из провинции, в болоньевой куртке, черная юбка прикрывала колени и голенища стоптанных сапог. На голове повязан платок, а в руках у неё были две большие сумки.
- А Вам где в городе надо? - спросил я, чтобы определиться с расстоянием.
- Мне надо в любую гостиницу. - сказала она.
- Это стоит пятнадцать рублей. - зарядил я, оценив багаж и её явную иногородность, и прибавил пятёрочку к обычной двойной цене.

Когда подъезжали к городу, она спросила:
- А где у вас поселок Южный находится? На чём туда можно добраться?
- С ЖД вокзала автобус ходит, но можно и на такси. - закинул я удочку с предложением.
- Нет, я итак много денег потратила, поеду на автобусе завтра. - отказалась она.
- Вы, наверное, на свиданку едете в зону? - предположил я, так как вся инфраструктура этого посёлка складывается вокруг колонии.
- Да, муж у меня там сидит, вот завтра первая свиданка будет. - подтвердила она.
- И за что его туда упекли? - поинтересовался я.

Мы уже въехали в город и уличные фонари освещали салон машины. Она развязала узелок платка, который почти полностью скрывал её лицо, сбросила его на плечи и я ужаснулся от вида правильных, гармоничных черт лица простой русской бабы, обезображенных крестообразным, проходящим через нос и всю щёку, набухшим красным шрамом.

- За ревность и упекли. - вздохнув по-бабьи, сказала она. - Видишь, что со мной наделал? Мы под Куйбышевом в посёлке живём. Бригадир как-то зашёл по делу, а тут муж пьяный заявился. Бригадир-то со страху убежал, а Петр на мне отыгрался. Достал дедовскую бритву и щёки мне разрисовал, чтоб никто не заглядывался. Я ж не такая и страшная тогда была, это сейчас от людских взглядов лицо хороню, а раньше мужики на меня посматривали, но у меня и в мыслях никогда не было, чтоб изменить мужу.

- И ты после этого к нему ещё и на свиданку едешь??? Харчей вон два баула везёшь, курёху, чай... - загадочность русской души, а тем более бабской, своими изгибами, вроде, нелогических поступков, наполненных давно забытой людьми добротой, преданностью и человеческой заботой, не находили в моём романтически-практичном уме своего объяснения.

- А куда мне деваться-то? Он же мне муж всё-таки. И нет у него кроме меня никого, родители его давно померли. И у меня, только он и Васятка, сынок наш, и есть на этом белом свете. А Пётр сам давно себя кает и наказание получил страшное, хоть я и просила суд простить его. Так что же, и мне ещё его бросить одного в беде? Не по-христиански это будет, да и люблю я его, окаянного.

Я поглядывал украдкой на изуродованное лицо и оно казалось мне прекрасным святым ликом Богородицы, дарованное простой русской женщине в назидание и за всепрощение грехов наших. За всепрощение тех нынешних эмансипированных, самодостаточных и уверенных в себе женщин, отрицающих главенство мужчины, но требующих от него денег, внимания и благосостояния.
И стоит только иссякнуть источнику материальных благ, одряхлеть и засохнуть его творцу, как вместо руки помощи или хотя бы сочувствия и сострадания, острый носок туфельки презрительно подтолкнёт, ослабшего от трудов праведных, в пропасть. А потом, стряхнув с себя пыль воспоминаний, обладательница туфельки, подправив макияж на боевой маске завоевательницы, направится на поиски новой жертвы.

24.10.2011.