Я многих на хуй слал и шлю тропою торной,
И вряд ли зарастёт та славная тропа,
Покуда Господь Бог с улыбкою задорной
Не срезал языка при помощи серпа.

Нет, я не всех послал – и это пуще гири
Меня и тяготит, и давит, как свинец.
Стал быть, не смолкну я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один сучащийся самец.

А слух о мне идёт! Дошёл уж до УКома,
Трепещет предо мной всяк сущий в мире муж,
И полемист-мудак, и пидор из летпрома,
Хохол из политсру, и сам пятнистый УЖ.

И долго буду тем известен я инету,
Что ядовиты пасквилИ вовек не осуждал,
За них не звал, как чмо, к судебному ответу
И никогда еблом своим не торговал!

Веленью моему, о брань, пребудь послушна!
Обида не страшит ругаку-молодца,
На цензоров своих смотрю я равнодушно,
В раздвоенный прицел стоячего конца.