Блять, какой же он огромный!
Не, я конечно представлял, какой он огромный, но чтоб настолько…
Ебучий хахляцкий «Оплот» надвигался слишком быстро для человеческого понимания, И слишком жалок был наш окопчик в полный рост, отрытый по уставу. Хотелось бежать куда-нибудь, хотелось бежать нахуй, даже сознавая, что догонит и раздавит – хоть влево, хоть вправо… но только – бежать.
- Што, абасралса, боец? – сержант Загоруйко вытер краем ладони гвардейские усы, не отрывая взгляда от танка. – Или просто абасцалса?
Стебёцца, зараза. И так по запаху панятно.
- Щас давай как учили. Гранату не потерял?
Я с изумлением обнаружил, что противотанковая граната, увесистая такая хуйовина, всё ещё в правой руке.
- Кольцо вырвал, бля? – почти ласково и плавно спросил сержант Загоруйко, всё так же не отрывая взгляда. Не от меня, ясен хуй. От танка.
Я честно запаниковал, как водила-чайник на оживлённом перекрёстке. Кольцо… Да… Где-то тут…
- Да не сцы, у нас ещё пять секунд до встречи, - успокоил сержант Загоруйко, и мне правда резко полегчало. Пять секунд… Это больше, чем жизнь. Даже можно успеть расслабиться, вспомнить подзабытое… а потом снова собраться.
- Всё, пиздец! – подытожил сержант. – Кидай, как учили.
Ну хуле. На полигоне оно канеш, там я много чего умел. Отличник боевой и политической. И на тренажёрах мог других наставлять, и ржал над чужой неловкостью. Право силы, оно понятно. А тут… Йобана, 60 тонн железа на мою смертную душу. Не считая сержанта Загоруйки.
Ну я и кинул как сумел. Говорят, другие даже так не могут в первый раз. Первая палка под первого танка.
- Спасибо, - сказал сержант Загоруйко. – Будешь отмечен в приказе как бесстрашный боец… А щас давай-ка я…
Положил, зараза, точно под траки, а моя взорвалась чуть раньше сбоку.
Танк заехал в ложбинку, начал вращаться, но быстро затормозил, поняв тщетность продвижения и не желая подставлять бок. Сверху откинулся люк, из него неторопливо полезли страшные чумазые люди, с чотким намереньем нас убить, а потом, безусловно, надругаться над трупами и отослать матерям по почте наши уши или пальцы ног. На память.
- Отставить, - улыбнулса сержант Загоруйко, и я опустил автомат. Из-за этой ехидной улыбки, конечно, а не из-за приказа. Всё равно было страшно. Хотелось оказаться как можно дальше отсюда. Меня трясло и хотелось блевануть.
Танкисты быстро добежали и спрыгнули в окопчик, стало тесно.
- Загоруйко, ты зоебал! – сразу стал ругаться матом тот, что пониже ростом, но зато с наглой рожей. – Уже четвёртую машыну нам ломаешь! Когда же ты здохнешь-то наконец, а, вражына москальская?
- Да уж не от твоей пули, сынку! Или как? – сержант постелил на ящик газету, и гостевые враги быстро достали из карманов мутную литровку горилки и исходящее нежностью к москалям сало. Сержант выставил пакет каменных пряников. Даже не тульских, а так, ничьих.
- Херовато обошлось, браза, - сообщил чужой командир. – Не гладко. Механик голову раскроил, паходу насмерть.
- Што делать, война, - посочувствовал Загоруйко. – Лёхой вроде звали?
- Да, Семёном. Лихой водила, зверь. Давай не чокаясь, за «все там будем».
- «Но ты первый»! – поддержал сержант, и мы выпили.
Отлегло.
- А это чозахуй? – без особого интереса спросил чужой командир, брезгливо покосившись на меня. – А Сидоров где? Убили штоле?
- Ну да. Осколком по голове. Не мучился, слава богу. А это мой стажёр, паходу перспективный. Он-то вас и подорвал, от так ота, уважаемые.
- Ну чо тут скажешь. Верю наверно. Работа такая. Давай-ка быстро по четвёртой-пятой, а то у нас новые блять правила, на возврат норма по времени, иначе считается побег и дезертирство. Минус премия, а то и плюс трибунал.
- Та ж хуйня. Понимаю. Но вапщето нормально получилось, если Семёна не щщитать. Вам за смертное геройство медальки, нам за танк тоже полагается. Повоевали, блять. Отработали.
Танкисты пожали нам руки (старший с сомнением посмотрел мне в глаза и, конечно, всё понял), выскочили из окопа и побежали к своему фронту.
Спины прекрасно просматривались на фоне серого неба.
- Может, срезать? – спросил я, приподнимая автомат.
- Молодец, - ответил сержант Загоруйко. – Шутить научился. Привыкаешь к войне.