Красный «Шевроле» расклеенный по бортам модным номером телефона диспетчерской,  молотя полустертыми колесами снег, мчался на заказ, сквозь пелену утренней пурги. Так бывает в этом городе: внезапно, совершенно неожиданно на город обрушивается пурга, и через десять минут нет дороги, нет света, нет ничего кроме снега и ветра. Мутный желтый свет фонарей едва пробивается сквозь сплошную белую пелену. А еще через десять минут начинается гололед. И, что бы ни говорили знатоки, но все бесполезно, передний привод, задний, полный, - хоть с боку весло пристрой, а сверху паруса. Машина на привычной и обычной скорости начинает выкидывать фортеля. А если учесть количество полусумасшедших дамочек за рулем мелкокалиберных смешных автомобильчиков, то и вовсе езда по городу в быстром темпе становится невозможна, а порой и опасна.
Вот и сейчас на Дворцовом мосту две клуши, резко тормознули, увидев зеленый мигающий. Каким-то шестым или седьмым чувством, предвидя этот хитрый маневр, умудряюсь пропихнуть машину между ними, едва не задев обеих, и пролетаю набережную. Мимо Дворцовой по пустому Невскому, впереди ни одной машины. Адреналин рвется в крови, сердце бешено стучит. Молотками в висках отдается пульс. Я не шовинист, но иногда очень хочется остановиться и, вытащив из-за руля бестолковку, исполосовать ремнем зад, приговаривая: « На гололеде! На зеленый! На мигающий! Сигнал светофора тормозить резко нельзя!». Представив эту картинку, сам себе рассмеялся, - да уж, лучше иной раз надавать по заднице, чем въехать в заботливо подставленный зад.
Вот недавно девушку вез, лет двадцать. Страшненькая, волосики редкие, но шмотки дорогие. На тонких пальцах колечки. Юбка мини, ну такая совсем мини. Типа раз рожей не вышла, то хоть сексом пульнуть. Коленки острые, синяк на колене, уже такой желтовато-зеленый. Окно чуть приоткрыла, достала сигаретку-зубочистку. Нервно зарылась в сумочку, что-то долго и настойчиво там перебирала, потом по начала шариться по карманам. Краем глаза вижу ее суету, знаю, что ищет - зажигалку.
- В машине не курят.
- Почему, это же такси?
- Это общественный транспорт,  а по закону курить в общественном транспорте запрещено.
- Но я после аварии нервничаю.
-Какой аварии?- это становится уже интересно.
- Да на кольце, в ноябре, понесло меня об один отбойник, о второй, машина в хлам, короче. Но ничего, подушки безопасности сработали. Вот синяк только на ноге.
- А скорость то, за сто пятьдесят была, наверное?
- Ну …Н-нет, не сто пятьдесят меньше.
- Судя по всему не меньше сто двадцать- сто тридцать, раз об отбойники носило туда-сюда. Вы уж мне-то не рассказывайте.
Она  нервно дернула плечиком, помяла сигаретину в нервно подрагивающих пальцах.
- Да, где-то так, но, там еще дождь был.
- А ну а про колейность ты и не подумала?
- Да не было там колеи, - она нервно отвернулась и автоматически засунула сигаретку в рот, скривила носик и, вытащив сигаретку, засунула ее обратно в пачку.
- Ладно, не было, так не было, - я усмехнулся. Про себя подумал, что вот в свои года, и со своим стажем,  в дождь, по кольцу еду едва за девяносто. Да и то иной раз ловишь машину на аквапланировании. Но спорить не стал, аквапланирование ловит не тот, кто по лужам ездит, а тот, кто по ним летает, - машина-то, какая?
- А «Астра», новая полгода нет.
-Погоди, а стаж то, у тебя какой?
- Полгода,- сказала она гордо,- но мы с папой уже новую выбрали, вот деньги со страховки придут, и будем брать. Хонду хочу.
Я отвернулся от нее, да уж, папа. Я бы на месте этого папы не новую машину выбирал, а  не смотря на возраст, вломил бы тебе, милочка, промеж ушей. Да так что б запомнила, что твоя скорость шестьдесят, и ехать ты должна у обочины, а не лететь в крайнем левом ряду  по колечку.
Снежный заряд ровно как начался, так же и закончился, внезапно, словно по щелчку пальцев. Небо оставалось по-зимнему низкое, серое и холодное.  Снова свободен, откидываю голову на  пустую полуторалитровую бутылку из-под минералки, проваливаюсь в сон. Почему-то бутылка наиболее удобна, и главное мышцы шеи не затекают. Сон у таксиста хрупок, и чуток. Сквозь сон привычно слышишь, как твой позывной шипит рация, а на телефон пришла смска с адресом. Ну, что надо ехать. Снова снег, и, не смотря на то, что Невский посыпан солью ровно на высоту выпавшего снега, а за углом на любой улице, будь то Марата, Пушкинская, Владимирский, Рубинштейна или Фонтанка,  снег, а под ним гололед.
По Фонтанке, идет шотландец, настоящий, в килте в крупную зеленую клетку, сверкая красными коленками. Ботинки на толстой подошве, полосатые гольфы, и вот эта знаменитая сумочка, подпрыгивает в такт. Рыжеволосый, фактурный такой, красные от мороза уши и нос. Засмотревшись на шотландца, не вижу, как по гололеду несется со второстепенной БМВ Х-6. В последнюю секунду вижу блондинку, в глазах ужас,- «Вот дура! Рулить надо, а не хвататься за голову», - успеваю подумать я.
  Дурашки, кто говорит, что это туннель, или, что вокруг белый свет, или, что это труба.
- Труба,- подумал я, потом поправился,- не труба, просто пиздец. Так вот ты какой, -неуместно вертелось в моем мозгу. Если конечно это можно назвать мозгом. Да и где он этот мозг?
- Нет, это еще не конец, это дорогой друг только начало.
- Начало? Какое начало, я помню аварию, я жив?
- Скорее да чем нет, вот, можешь посмотреть, - это ты.
-Где?
- Вон видишь кровать у окна.
- Да, вижу, но как я могу видеть себя там и быть здесь?
- Спокойно. Главное спокойно, и не пытаясь понять и вникнуть. Просто смотри и поверь.
- Ну примерно что-то такое я и предполагал, вот только не верил что это будет со мной.
- Так бывает с каждым, но с тобой особый случай.
- Почему со мной? Вернее что со мной не так?
- Ты понял суть вопроса, отвечу немного позже. Смотри на свою жизнь, пойми, что в ней не так. Что ты хотел бы и мог бы исправить.
- Ой, не надо мне заливать, что в ней не так. Да все в ней не так. Но это моя жизнь, давай что там по расписанию?
- Ты хочешь спросить, что будет дальше?
- Ну да, да,-  ад там, чистилище, рай, сансара или новая энергетическая сущность, или еще  как там его? Что? Что дальше то, раз это не конец.
-Не надо спешить, тебе все равно особо некуда. Там,- он ткнул пальцев в сторону реанимации, - пока лежит твое тело, собственно овощ, куколка, оболочка. Да, твое тело пока еще живо и в принципе ему ничего не грозит. Хотя все зависит от нашего разговора.
- Это предложение от которого никак нельзя отказываться, - засмеялся я, - ну чем ты меня можешь еще испугать?
-Никто тебя не пытается пугать, просто я предлагаю тебе работу.
- Мне работу?
-Ну да, что такого странного?
-Ну у нас там кризис, в общем-то работы  не найти, я что просто так в такси пошел?
- Не торопись, такси, как раз то, что надо.
- Не понял, что надо? Какое такси?
- Все просто, ты Харон.
- Я? Не смеши меня, Харон.
- Я не смешу, и не смеюсь. Это твоя работа, дорогой друг.
- Какая работа? Трупы возить? Мне в армии войны хватило, на себе друзей таскать.
- Это была проверка, каждое событие твоей жизни. Это ступенька, очередной экзамен.
- Ой, еще раз дуну! И ты исчезнешь.
- Банальный анекдот, еще раз присмотрись к крайней койке.
На кровати лежал я. Нет, конечно, я. Вроде все цело руки, ноги,  голова. Только мерно пикал какой то аппарат и ровно работал насос.
- Нет, это какой-то бред и видимо сон.
- Как не печально, но не сон. Там, в общем-то, ничего страшного, ну пять ребер, микроинфаркт, ну легкое слегка задето.
Я почувствовал  боль поломанного тела. Ужасно, невыносимо болела спина, и не было сил вдохнуть.  Я попробовал пошевелиться, но любое движение было не просто ужасно больно, было просто невозможно двинуться. Я застонал. От боли, от бессилия выкатились слезы.
- Серег, вон у окна водила в себя пришел, - услышал я голос.
- Думаешь?
- Хули думать, вон его как загибает, - звуки шаркающих шагов по полу. Я увидел врача или медбрата, ну, в общем, для врача человек был достаточно молод, но все-таки одет в белый халат. Он нагнулся надо мной,- о моргает, значит будет жить.
-Да что ему будет, так поломался чуток, ну да сотрясуха.
Из меня деловито вытаскивали какие-то трубки, иголки, перед носом водили фонариком и махали радостно руками. Но, боль, сильнейшая боль не давала даже пошевелиться.
- Доктор, доктор, - зашипел я, - больно.
- Больно было сдохнуть, - цинично рассмеялся доктор, - но ничего теперь ты наш.
- Я не ваш, мне не вдохнуть, спина болит.
-Ха! Спина, да у тебя там пара ребер поломаны, не боись, все будет зашибись. Доктор деловито тискал меня, мерил пульс, давление. Постукивал и даже пытался перевернуть на бок. От такого у меня потемнело в глазах.  Глядя на эти танцы, очень хотелось две вещи: поссать и уебать этому доктору с ноги.
-Доктор, мне очень больно, - шипел я в бессилии.
-А да, сейчас, - он достал из кармана шприц и, улыбаясь, сделал мне укол. От кончиков ног покатилось поле с желтыми тюльпанами. Я такое видел в детстве. Далеко в степях Ростовской области весной. Тюльпаны кланялись яркими желтыми головками под ласковым весенним солнцем, ветер нежно гладил их лепестки. Я падал лицом в желтый ковер. Видел отчетливо каждый лепесток, узор на нем и даже желтоватую пыльцу.
- Ну, что, убедился?
- В чем? В том что я лежу в реанимации у меня все болит, и мне колют судя по всему пирамидол ну или еще какую-нибудь фигню на основе морфина? Я ж говорю глюк зеленый.
- А вот теперь не шутим, а говорим серьезно.
- А подписываться кровью,- спросил я проникновенно, ну покрайней мере пытаясб создать такую иллюзию.
- Подписываться не надо.  Ты не Фауст, а я тем более не дьявол. У тебя есть работа, тяжелая, горькая. Но это твоя работа.
- Погоди, вот сейчас попустит, и я тебе отвечу.
- Не попустит, ответ нужен сейчас.
-А иначе что? Сдохну? Мы снова вернулись к началу разговора, что там дальше: ад, рай, и так далее. Не беси меня. Что-то твои разговоры напоминают мне вынос мозга в исполнении жены. Надо сейчас, или все. Ни хрена не все. Да и бонусы какие? Вечная жизнь? Бабосы? Бабы? Э-э-э, многия знания многия печали? Что будет то?
- Да ничего не будет, устал я с тобой, в прочем мне все равно, я устал тебя уговаривать.
- О, даааа, поуговаривайте меня.
- Зачем? Все давно предопределено, даже вот этот разговор, так что я тебе поаплодировал, и пошел.
-Куда? Стоять! – я был зол, и все еще помнил боль переломанного тела, и это подстегивало мой гнев.
- Да ладно порезвился, и будет. Пора и работать.
- Кем? Хароном? - Спросил я и вдруг прозрел. –. Я вспомнил каждый день прожитый мной, каждую потерю, каждую боль. Я видел тысячи смертей своих любимых и детей. Я видел, как умирали внуки мои. Я им был и сто и тысячу и много тысяч лет назад. И каждый платил мне за проезд, мне было все равно кого везти и каким. Я знал всего лишь, что я должен вовремя его забрать, и довезти до ворот. Что за этими воротами я так и не узнал, и видимо не узнаю никогда.
Когда вам обещают вечную жизнь, не торопитесь соглашаться. Страшнее наказания нет в целом свете.