Как человек практичный и трезвомыслящий, я не могу взять в толк, откуда у людей берётся столько заинтересованности во всякого рода мистической чепухе, вроде той, которая поглотила начисто остатки здравого смысла у подавляющей части населения Земного Шара, накануне празднования второго тысячелетия, так называемого «МИЛЛЕНИУМА». Одно предсказание свихнувшихся провидцев было нелепее другого, но всякое находило свою фанатичную группу приверженцев. Моя супруга тоже не стала исключением, в результате чего, за неделю до Нового Года, квартира наша прочно ассоциировалась у меня с пристанищем для умалишённых. Моё терпение подвергалось жестокому испытанию и, однажды вечером, достигло критической отметки, что побудило меня «хлопнуть дверью» и отправиться на поиски спокойного, уютного местечка, где можно было бы привести свои нервы в порядок, по возможности, в обществе спокойного и лишённого слабоумных предрассудков человека.
Через полтора часа скитаний по тёмным улицам обезумевшего города, удача, наконец, улыбнулась мне в виде розовощёкого джентльмена, в одиночестве распивавшего вино за окном дешёвой закусочной.
- Не помешаю? – поинтересовался я и, получив отрицательный ответ, присел напротив него и заказал портвейн.
- Как с ума все посходили, - риторически произнёс розовощёкий и поспешил представиться, - Григорий Гаврилович. Лучше просто Гриша.
Я представился, и мы подкрепили знакомство, пожав друг другу руки и выпив по глоту портвейна. Сразу стало ясно, что Гриша – именно такой собеседник, какой был мне необходим в данный момент. По всему было видно, что он был человеком разумным, деловым, и никакие мистические бредни его не интересовали. Но, на всякий случай, я решил перестраховаться, спросив у него, как, по его мнению, наступит конец света в наступающем году.
- Ха-ха-ха, на этот, с позволения сказать, вопрос я тебе могу ответить достаточно точно: никак не наступит! Поясню почему: дело в том, что, по моему мнению, он может наступить только в том случае, если у каждого мужика на шее будут сидеть такие же Змея и Жаба, как у меня! Но я склонен полагать, что до этого не дойдёт. Хотелось бы на это надеяться, дружище…
Видимо, какие-то неприятные воспоминания посетили его, потому что начал он смеясь, а закончил мрачным шёпотом и, не чокаясь, осушил до дна свой стакан. Я поспешил было сменить неприятную для него тему, но он не обратил на эту мою попытку никакого внимания, а заказал ещё портвейна и рассказал мне следующую душераздирающую трагическую историю своей жизни.

- Познакомился я с ней десять лет тому назад. Вчера ровно десять лет было. Прикольная такая девка, короче, сразу дала и всё такое. Забухали с ней у неё на хате, да так, что я и не вкурил, как Новый Год прошёл. Просыпаюсь с бодунища дикого, рядом со мной на кровати сидит какая-то мрачная бабища, неопределённого возраста, с жирными складками на шее, короче, галимая Жаба. Рядом с ней Ксюха моя сидит (девка, которую я склеил), довольная такая чем-то. Улыбается. Говорит мне:
- Это моя мама, Гриша. Знакомься.
- Здравствуй, зятёк! – пробубнила Жаба. – Звать меня – Тамара Илинишна, но для тебя – просто мама, - и осклабилась ведьма, что твой крокодил.
- Какая ты мне «мама», Чудовище?! – говорю, а у самого башка вот-вот лопнет от боли, - ты чё, блядь старая, спятила?
- Вот что, зятёк, ты не шуми на тёщу будущую. На вот тебе водочки, подлечись, сынок, успокойся. Одевайся и приходи на кухню, там и побеседуем.
И растворились обе. Я стакашку опрокинул, штаны натянул и вышел на кухню. А они там сидят за столом, чаи гоняют. Жаба мне конверт какой-то протягивает.
- На, Гриш, посмотри-ка хорошенько. Никого там не признаёшь, а? – и подмигивает мне ехидно.
Открываю я конверт, достаю фотки какие-то. А на фотках, прикинь, Ксюха голая лежит на кровати, ноги и руки у неё привязаны, а сверху на ней я лежу. Я, конечно, в ахуе, глазами моргаю тупо, ничё понять не могу.
- Сейчас, сынок, милиция приедет, я уже вызвала. Лет десять сроку тебе обеспечено. За изнасилование девочки моей. Оно, конечно, дело молодое. Я сама за то, чтоб мирно всё уладить, по-людски. Хе-хе. Впрочем, тебе решать. Короче, надобно ваши с Оксаной отношения, так сказать, узаконить…
Тут я вкуриваю, что развели меня, как лоха. Ксюша, Змеюка подколодная, видать подмешала мне в водяру клофелину какого-нибудь. Затем появляется Жаба, и они устраивают эту мерзкую фотосессию с моим бессознательным телом. Вот так…
- Ах ты, Змеюка! – кричу я и кидаюсь на Ксюху.
Но тут входная дверь распахивается, обнаруживая за собой блюстителей правопорядка. Ну, думаю, пиздец! Десять – не десять, а лет восемь наболтают по-любому. А на зоне убивать за эту статью будут. Да что там – убивать, выебут в жопу и дело в шляпе…
- Ну так что, зятёк? Пошумели и будет, сами разберёмся или как? – кричит Жаба.
- Сами, мамаша, сами. Разберёмся…

Вот так я и вляпался. А чё мне делать было, посуди сам? За что пропадать? Женился. Крови они моей попили – не поверишь. Жили у неё втроём – я, Змея моя и Жаба. Бухать я стал сильно. Приду, бывало, домой, завалюсь замертво, а утром встаю и быстрей на работу валить. Подальше от этого гадюшника. А вечером опять та же фигня. Спился, короче, в хлам. Видать, правду говорят – как Новый Год встретишь, так его и проведёшь. Однажды, прикинь, просыпаюсь от того, что кровать ходуном ходит, словно я в поезде еду. Смотрю, а рядом со мной на кровати Ксюху пялит какой-то хачик. Ну, понятно, меня эта хуйня ваще взбесила! Вскакиваю и давай жечь – леща ей по роже, ещё, ещё… Убью, думаю, тварь. А тут эта мразь кидается её защищать:
- Э-э, ара, ти какой такой мущина – жэнчина бить?!
Ах, ты, думаю, гнида, ещё и гавкать будешь на меня?! Хватаю пустую бутыль из-под шампанского, которое они тут распивали, разбиваю об его башку, а «розочку» всаживаю ему в горло по самую «рукоять». Галимый труп, короче. Я аж отрезвел немного от этого зрелища. А тут заходит Тамара Илинишна и начинает причитать:
-Ну и натворил ты делов, зятёк! Это ж теперича лет десять тебе влепят, не меньше! А что мужики с тобой на зоне сделают, мне и подумать страшно…
- Что же со мной мужики могут сделать, если я тварь замочил, которая мою жену ебала, а?
- Не знаю, как ты там докажешь, что эта «тварь» твою жену ебала. А вот то, что он тебя ебал, это они сразу узнают, как только ты в тюрьме окажешься! Это я тебе гарантирую…
И суёт мне, падла старая, фотографию, где лежу я на кровати в «коматозе». Голый. А возле меня хачик этот, тоже голый, демонстрирует своё «достоинство» для камеры. У меня аж челюсть отпала, как это увидал. Второй раз на ту же удочку попался! Тьфу ты…
- Ну, ты не переживай, зятёк. Будешь вести себя, как надо, я тебя из беды выручу…
…Короче, закончилось тем, что разделали мы хачика, перемололи в мясорубке, А Жаба нажарила из него беляшей и на рынке распродала, за пару дней…
- А чего ж ты у неё фотографию ту не отобрал? Это ведь нетрудно было сделать, а? – спросил я Гришу.
- Да я хотел было… Но она, стерва, всё просчитала заранее. Мне она копию показала, а оригинал отдала сестрице своей, что в соседней девятиэтажке живёт. Те фотки, на которые я прошлый раз купился, они мне сразу отдали, как я с Ксюхой расписался. Ну, а эту решила, сволочь, до конца использовать. Шантажировать меня, сука, стала. Все соки из меня выжимала! Я сразу понял, что, если эту фотку не раздобуду, она с моей шеи ни за что не слезет.

И тут, как нельзя кстати, встречаю однокашника своего, Мишку. Он после армии школу милиции окончил, а теперь участковым в соседнем районе работает. Он мне и предложил свою помощь. Короче, говорит, главное, чтобы сестра Жабы твоей принесла фотку к вам домой, а там мне свистнешь, и я к тебе, типа, как с обыском. Ну, и фотку эту у них отшмонаю – дело техники! Только вот как её к нам домой заманить, да ещё с фотографией этой? И тут – знамение Господне! Собралась её сестрица к детям в пригород на недельку наведаться. Перед отъездом пришла к нам. Сидят, чай с Жабой пьют. Ну, думаю, не чай ты сюда пришла, тварюка, лакать! Наверняка, чтобы фотку мою оставить! Вышел я, типа, за сигаретами, а сам Мишке звякнул и пошёл на пивняк, пропустить кружку-другую за успех предприятия нашего. Часа два Мишки не было. Решил я сам пойти на место «обыска», так мне невтерпёж было увидеть их кислые физиономии…
Захожу в кухню и… Я чуть сознания не лишился, когда это увидел: лежит на полу Мишка с перерезанным горлом, а Жаба нож столовый под краном моет. Короче, авоська галимая…
- Ну, - говорит, - зятёк, значит так. За милиционера, да ещё «при исполнении», это не меньше пятнашки, если не ПЖ…Так что – думай. Отпечатки я смыла, а соседские бабушки на тебя следователю укажут. Я договорюсь, не сумлевайся, милый. Но, учитывая, что ты мне родня, я готова пойти тебе на встречу. Возьму грех на душу. Конечно, не бесплатно…
- И что же? Как разрешилось?! – взволнованно спросил я, - а, Гриш? Чё молчишь?
- Да ничего, - обречённо произнёс Григорий, опустив отяжелевший взгляд под стол. – Съели мы Мишку. Сами съели. Потому что Жаба, к тому времени, уже на рынке не работала. Ну, не всё, конечно, сами. Сестрица её килограмм десять фаршу себе взяла…
Глаза Григория заблестели, и я понял, что он вот-вот заплачет. Я потрепал его по плечу, успокаивая, и заказал ещё портвейна.
- Эх, дружище, душевный ты человек! Хорошо мне с тобой, - произнёс Гриша, когда немного оправился от нахлынувших воспоминаний, - пойдём ко мне, отдохнём, поговорим по душам. У меня там ещё стол накрыт, водки-закуски хватит. Всё-таки, юбилей вчера был. Да и дома нет никого. Я тут рядом, через дорогу живу. Пойдём, а?
Я принял его приглашение, потому что не хотелось оставлять его одного в таком состоянии, да и в свой дурдом я не особо горел желанием скорее вернуться. Мы допили вино, расплатились и отправились к Григорию, по пути запасшись в ларьке сигаретами.
Гриша был отличным собеседником! Он рассказал мне много новых анекдотов и интересных историй за ужином. Мы довольно крепко выпили, и я, с удовольствием, отметил его как весёлого, компанейского парня. Как всё же несправедливо, что такие несчастья обрушиваются на столь честных и добродушных людей!
- А где же сейчас твои Змея и Жаба? – спросил я нарочито шутливым тоном, чтобы его снова не посетила депрессия.
- Жаба? – отвечал он задорным голоском, - Тамара-то Илинишна? А вот мы ею сейчас и закусываем! А Змея вот здесь, в оливье. И перчики вот, фаршированные…
Меня стало тошнить, и в глазах потемнело. Не помню точно, как я ушёл. Вроде бормотал какие-то объяснения и извинялся ещё… Да он меня сильно и не удерживал…

И вот я иду, шатаясь, по улице, прижимая к груди какой-то свёрток и постоянно спотыкаясь. Что это за свёрток? Откуда он у меня взялся? Ах да, вспомнил! Я с брезгливостью швырнул свёрток под нос облезлой бродячей псине, и та благодарно завиляла хвостом. В ушах моих ещё звучали отголоски того, что мне говорил Гриша:
- Подожди-подожди, дружище! Вот я тебе тефтелек заверну, на дорожку. Дома покушаешь. А то уже, не сегодня-завтра, испортятся! Пропадать начнёт друг мой Мишка…
Внатуре, реальность любой мистике фору даст! И ведь какая нелепая судьба, подумал я. Стремился вот человек к чему-то, учился. Милиционером стал вот, закон защищал! И чего ради, Миша?
Чтобы лежать под Новый Год на холодном, безликом снегу, кучей собачьего дерьма?!


22 декабря 2007 года