В переполненной столовой место есть лишь за одним столиком, за которым восседает полный, усердно жующий мужчина. К нему и усаживается, предварительно испросив разрешения, очень худой мужчина. Оба они похожи на персонажей известного чеховского рассказа. Тонкий снимает с подноса и расставляет на столике свой обед. Очень скудный: полпорции жиденького мутноватого супчика, жменька какого-то салатика, стакан чая. При этом он неодобрительно посматривает на Толстого, перед которым почти половина столика занята его обедом. Это ярко-красный, с белыми разводьями сметаны, борщ с пампушками (его в это время и хлебает Толстый), тарелка с парой здоровенных котлет, еще одна – с жареным куриным бедрышком, пара тарелок с салатами, тарелка с блинами, стаканы с чаем, компотом.

Толстый - Тонкому (с сочувствием): Верующий, пост держите да?
Тонкий (снисходительно): У меня всегда пост. Я на диете.
Толстый (с хрустом разгрызая хрящик): А, понятно.
Тонкий с шумом втягивает в себя ароматы, исходящие от тарелок со снедью Толстого, гулко сглатывает слюну. Неприязненно покосившись на Толстого, он подвигает к себе тарелку с супчиком и начинает чинно таскать в рот эту неприглядную жижицу.
Толстый: Приятного аппетита! Вкусно?
Тонкий (поперхнувшись): Спасибо, конечно. Но причем здесь «вкусно-невкусно»? Главное, чтобы было как можно меньше калорий и холестерина.
Толстый, отодвинув опустошенную тарелку с борщом, подтягивает другую – с румяными котлетами, с которых Тонкий не сводит завороженного взгляда.
Толстый (откусив сразу полкотлеты): А зачем?
Тонкий: Что – зачем?
Толстый: Ну, зачем, чтобы меньше, как их, там, калорий? Ну, был бы ты баба – понятно, чтобы талия была, фигура там, хотя я лично люблю, чтобы у бабы было за что подержаться, а не наколоться на что. Но тебе-то зачем так мало есть?
Тонкий (раздраженно): Чтобы всегда быть в тонусе. Чтобы не жрать так много и не быть таким толстым, как вы. Чтобы дольше жить, наконец.
Толстый (прикончив котлету и один из салатов): Это я толстый? Я просто полный. Видел бы ты моего брата. И ем я ровно столько, сколько мне надо. Подожди, я сейчас.
Он подтягивает к себе тарелку с куриным бедрышком, берет его за косточку и плотоядно вгрызается в нежную мякоть, с губ его стекает янтарный жир. Тонкий в полуобморочном состоянии закрывает глаза и хватается руками за край стола – чтобы не упасть.
Толстый (жуя): Так вот. Что касается того, чтобы долго жить. Сколько ты собираешься прожить и сколько еще лет добавит тебе эта твоя голодная жизнь?
Тонкий (придя в себя и меланхолично отхлебывая суп): Проживу столько, сколько мне отпущено. Ну и диета даст дополнительных два-три года.
Толстый (заедая курицу салатом): А сколько тебе отпущено?
Тонкий: Этого никто не знает.
Толстый: Значит, ты проживешь неизвестно сколько и еще плюс два года? И ради этого ты мучаешь себя?
Тонкий: Почему мучаю? Я привык.
При это он не сводит глаз с остатка куриного бедра, которым во время разговора размахивает Толстый.
Толстый (перехватывая его взгляд, насмешливо): Я вижу. А вот представь: ты вышел из столовой, стал переходить улицу, и тебя переехал грузовик. С колбасой или тушенкой. Или ветром снесет тебя в реку и ты утонешь. И что, где твоих дополнительных два года?
Тонкий: Ну, это все относительно. Грузовик может переехать и вас.
Толстый: Может, хотя при моей комплекции еще неизвестно, кто больше пострадает. И потом, мне не будет так обидно, я-то себя не мучил диетами, чтобы выкроить себе еще пару лет, жил на полную катушку. У меня всегда хорошее настроение. А ты на себя давно в зеркало смотрел? У тебя от твоего этого голодного тонуса физиономия такая кислая, что мухи над тобой дохнут.
Тонкий (нервно): Это все демагогия, казуистика. И вообще, мы, я вижу, не поймем друг друга. Извините.
Он без энтузиазма начинает ковыряться вилкой в своем постном салате. Толстый, хмыкнув, допивает компот и, с шумом отодвинув стул, вразвалку уходит походкой довольного собой человека. На столе остается нетронутая им в пылу полемики одна из котлет. И Тонкий, воровато оглянувшись по сторонам, быстро накалывает эту котлету на вилку и начинает жадно есть. Но обернувшийся у самого выхода Толстый это видит.
Толстый (торжествующе): Эй, диетчик! Приятного аппетита!