Весенний вечер навалился так неожиданно, что даже собаки перестали на меня лаять. Так бывает всегда, когда бредёшь с блядок, а на душе камни перекатываются. В частном секторе нет чего-то особого или там из ряда вон… 
  Всё как миллион лет назад. Грунтовая дорожка, крапива, полынь, собаки и дымком пахнет.
  Но сейчас я был в бегах, потому то и дым был другим, и крапива саблями хлестала по рукам. Но собаки всё же не лаяли. Они видимо понимали, каково бывает беглецам, обвиняемым в непристойном поведении на остановке (подумаешь, поссал за деревом). Они всё понимали, а выть хотелось мне.
  Я поспешил покинуть это место. Чёртов капитализм. При его молчаливом согласии люди превращаются в блевотную грязь с правом выслуги княжеского титула.
  И вот я в городе. Зажглись первые фонарики и милицейские «бобики» вальяжно передвигались по закоулкам спальных районов. Люди светлыми тенями мелькали как кукурузные хлопья в поисках добра и упокоения.
  А я не знал, что делать и как быть. Вечер только начинался, но я уже потерял желание и приобрёл тоску. Бывают такие моменты, что всё похуй, включая налоговую декларацию.
  Наконец, я подошёл к серой многоэтажке в, которой всего один подъезд.
  Там на первом этаже, в зашторенной квартирке обитали знакомые проститутки, которым я подгонял клиентов по «сети».
  В одном окне мерцал слабый огонёк вроде бы как от свечи. Что за нахуй? Отпевают кого? Надо проверить.
  С появлением цели жизнь меняется. Тебе хочется творить или разрушать (в зависимости от цели). Я же просто постучал по подоконнику как в испанских новеллах.
  Полог приоткрылся, и загорелая мордашка новенькой хохлушки Кати проявилась за пыльным стеклом.
  - Хуле шифруетесь, открывайте – негромко сказал я стеклу.
  Шторка закрылась, я пошёл к подъезду.
 
  В квартирке было уютно, пахло свежим мылом и жареным  мясом. На крохотной кухне был накрыт стол, а вокруг сидели Ната, Марго, Ольга и Зухра. Все были пьяны словно на 1-е Мая.
  Катька поставила новый стул, и я сел с покрасневшим лицом перед продажными телами.
  - Bespyatkin, охуеть, давно не виделись, ёбни водочки – весело крикнула  Зухра.
  - Наливай, хуле – ответил я.
  Вся компания сидела в одежде разнообразной, включая полное её отсутствие. Такой семейный праздничек. Марго не хотела быть даже в купальнике. Остальные прикрылись всяким.
  - Али я не к-к-красава? – нетвёрдо спрашивала меня Марго.
  - Заипцом так, Марго, бля, где вы водку такую берёте? – поинтересовался я.
  - Олька с «выезда» спиздила, хорошая? – сообщила узкоглазая «мамка».
  - Прелесть! – ответил я, и сам налил стопочку.
  - А почему ты такой грязный, Bespyatkin? – поинтересовалась Ольга.
  - Менты, бега, частный сектор – ответил я, проглатывая напитки.
  - Когда ж ты угомонишься, ведь интеллигентный человек, песни пишешь, на гитаре играешь – заныла Ольга, поглаживая меня по голове как первоклассника.
  - Если б не бухал, был бы президентом, а так одна дорога в кювет, как и нам – уныло в стол прошептала Ната, за что получила подзатыльник от Зухры.

  Ната была самой старшей в этой группе.
  Когда-то она преподавала в школе биологию, но пестики и тычинки не вписались в её жизненный уклад, и по совету одного физрука, она взялась за «подработку».
  Потом её приютила деловая узбечка и давала заказы на половую деятельность безо всякой теории.

  С Зухрой мы знакомы давно.
  Ещё года три назад, в каком-то южном поезде мы попали в одно купе, и я предложил ей пива.
  Она искала новую жизнь, я ж прожигал старую. В этой точке мы встретились, и я рассказал ей о своём городе.
  У Зухры была одна важная черта – она умела делать выводы. Понимая, что заработать на общественных работах невозможно, она интересовалась работами околообщественными. И о них я тоже рассказал ей.
  Потом я вышел на своей станции, а она покатила в столицу. Мы обменялись телефонами.
  Буквально через три месяца она позвонила мне охрипшим голосом и просто сказала – «Bespyatkin, я еду к вам, иначе мне пиздец, встретишь?».
  Я встретил её на вокзале, помятую и с разбитой губой. Мы не о чём не говорили, я просто привел её во временно пустующую квартиру, одного моего знакомого, укатившего в Италию.
  - Живи Зухра и поправляйся, а что делать потом решим – сказал я тогда.
  Но она сама уже давно всё решила, я только помог с «пропиской» и временно оплачивал съём хаты.
  Короче, сидя сейчас в компании, отдыхающих проституток я понимал, что в мире всё как-то по правильному перепутано.

  Ольга после «выпускного» решила стать взрослой и нашла какого-то ди-джея Брута.
  Ну, скажите пожалуйста, что может дать молодой девушке какой то там ди-джей, да ещё с таким «погонялом»? Пару дисков и наушники?
  Любви при  капитализме нет. И потому кругом такое пиздоблядство.  Все ищут «спонсора».
  Но «спонсоры» на остановках не валяются, они там, в «Лексусах» иль где они ещё?
  Ольга попала в киоск с общечеловеческими ценностями и там была ебома владельцем этого киоска.
  Потом появился человек, который разве что сам не дрючил того владельца. Он оценил Олькины возможности и относительную свежесть. Так она попала к Зухре.

  Марго надоело учиться на финансиста и она бросила институт. Родакам в деревне она не сказала об этом и продолжала слать письма с денежными просьбами. Предки начали понимать, что учиться на финансиста – это брать деньги без отдачи. Причём регулярно и нагло. Поступления были урезаны, и на горизонте опять появилась Зухра.
  Теперь открытая телом Марго сама иногда посылала родителям денежку и те, наконец-то уверовали, что их дочь с отличием окончила ВУЗ.

  - Ну что, девки, споём про Любовь? -  взвыла  Ната.
  - Bespyatkin, подыграй большевик ты наш – добавила Ольга.
  Катька метнулась в темную комнату и с шумом приволокла мою старую гитару, битую судьбой и растроганными клиентами.
 
    Когда, любовь придёт, не знаю
    Пройдут дожди, сойдут снега
    Но ты мне улица родная
    И в непогоду дорога-а-а-а…
    Но ты мне улица родная
    И в непогоду дорога…

  Мы пели старую песню нестройным, но единым хором, и слезы Наты обильно текли в тарелку со свиными отбивными.
  Весь мирок, сгустившийся в этой крошечной кухне с одной батареей парового отопления, был светел и чист, как выстрел крейсера Авроры.
  Мы выводили волшебные слова и пробовали вторые голоса. И это походило на таинство вселенского счастья, открытие крустозина иль там вознесение в Валгаллу. 
  А, скорее всего на Тайную вечерю это походило.  Я чувствовал, что предательство неизбежно, так хоть пожрать…
  Потом зазвонил телефон. Зухра злобно схватила трубку и грубо сказала – «Дежурный по роте…». Потом она повесила трубку.
  Мы снова налили водки, и пили каждый за своё. Я за побег, а проститутки…
  А пёс их знает за что они пили, но уж точно не за «Кремниевую Долину» в Сколково.