Эдуарду Лимонову

С утра он имел торопливый, скомканный секс.
Такой же, как работа и отдых, как и вся его жизнь.
Сутки таксиста, проводимые в ожидании, съедают лучшую часть времени.
Именно тот кусок, когда пассажиры любят, ссорятся и страдают… ему страдается только от несварения. Летя в эскалаторную «геенну», он размышляет: что ж, это мой кусок хлеба… каждые сутки через двое спуск в метро, четвёртый вагон от машиниста, памятные щербины в мраморном полу.
Потом – всё те же дураки и дороги.

– …щадь Ленина, Финляндский вокзал! Осторожно, двери…

Ёжась от усталости («…а я только встал, и уже устал!»), он пропускает мимо себя женщину лет тридцати пяти, в чёрной кожаной курточке и облепиховых брючках. Сочная «облепиха» вторит неярко-желтому цвету брюк и липнущему фасону, изобличающему милую форму ног, бёдер и ягодиц. Неплохо, прикидывает мужчина: каблучки плюс сто шестьдесят… и где-то на сорок восемь. Лицо пассажирки суховато-выразительно, овалом и каштановой ретро-стрижкой оно напоминает Сюзи Кватро и Криса Нормана – в одном, так сказать, флаконе.
Именно в тот момент, когда они перестали спать вместе, а заодно выступать дуэтом… your mamma wont like me, знаете ли, и всё такое.
Впрочем, спокойная женственность в лице-фигуре у незнакомки явно преобладает.
Под белой футболкой мелко дрожат носами ёжики бюста.

– …ваются… станция Чернышевская…

Глянув на неё и подобравшись, как хищник, он не спеша садится на свободное место. Однако книгу из пакета не вынимает. Незнакомка отходит в сторону, зачем-то возвращается и встаёт перед ним, прямо через проход. Замирает в пол-оборота, покачиваясь и чуть вращая бёдрами – ежесекундно меняясь и ускользая, словно колесо обозрения. Он ловит её взгляд в зеркале окон: нет! разумеется, нет, но…
Это «но» не раз сводило мужчин с ума, мелькает в его мозгу и исчезает в грохоте. Минуту спустя он обнаруживает, что остался с соседкой по вагону наедине.

– …шевская! …щая станция – Площадь Восстания…

Она заглядывает ему в глаза, и он ощущает мгновенный ужас, словно от падения в бездну. Ничего не сказано, но всё решено. Вскочив, он хватает её за рукав, стаскивает чёрную курточку – женщина, то ли удивляясь, то ли желая помочь, зябко передёргивает плечами. Подцепив одним пальцем ворот, мужчина срывает белую, оказавшуюся безрукавой, футболку. Лифчика под ней нет.
Маленькие груди оживают, трепещут, стынут.
Он воровато озирается – никого…

– …тания! …ция Владимирская…

Покусав-поласкав сосок, он обращается к соседнему, прислушиваясь к тихим её стенаниям. Выпрямляется и смотрит на неё. Помедлив, она гордо расстегивает ему ремень.
Затем аккуратно стаскивает собственные, «облепиховые» брючки.
Он принимается раздевать её медленными, размашистыми движениями, словно мазками художника, наконец-то схватившего единственное мгновение.
Вся жизнь, точно вечный двигатель, размышляет мужчина безучастным куском сознания.
Двигаюсь по работе, в сексе, в еде, в трамвае, на стульчаке сортира… а женщина?
Женщина ждёт: первых месячных, роста груди, появления ухажёров, квартиры, беременности, мужа с работы, детей из школы-похода-армии, ждёт оргазма, своего и мужниного… Женщина ждёт, мужчина движется – не в том ли подлинность бытия?

– …ая! Следующая …итебский вокзал.

Привстав, женщина охватывает его ногой, и он без промедления входит меж бёдер.
Раскачивается маятник, огненные щупальца морского чудовища растут в животе женщины, рвутся с последним ударом члена слепящей вспышкой, точно разрывная пуля.
Он снова взглядывает по сторонам: никого, только лёгкое мерцание воздуха, словно от нагретого асфальта. Откровение для двоих, тайная вечеря… а может, чёрная месса?
Женщина, сладко поёживаясь, покусывает его за мочку уха.
Не в силах скрыть наслаждение, мужчина стыдливо ощущает себя голым и беззащитным.
Женщина гладит мочку языком, ласкает и почти заглатывает её.
Язык проникает в ухо, в черепную коробку… иииииииии, тоненько звенит у него в мозгу.
Он с испугом отпрядывает…

– …Пушкинская! ...станция Технологический институт.

…и, расталкивая пассажиров, несётся к выходу из вагона.
Она напоследок вздёргивает голову, улыбаясь чуть насмешливо, самым краешком рта… Ничего не замечая перед глазами, он выскакивает на улицу и на переходе сталкивается с бампером не пропускающего его фургона, торопившегося к вывозу свежего хлеба. Полученный удар такой силы, что с ног слетают кроссовки.
Это труп, проносится в мозгу… если тапки отбросил, то всё. Привет.
В ноздри бьёт сложный запах машинной грязи, потаённой крови и хлеба.
Ф-фу, успевает он сморщиться…и умирает. А она?
Выйдя у моста через Обводный канал, она проживает одинокую, долгую и счастливую жизнь.