Он был никто.
Простой мирчемдайзер. И мир его был узок, как рижская коса, и сер, как небо над ней. В возрасте Христа у него не было ничего, кроме непрезентабельно-двухкомнатной квартиры на Сходне – но она была его узилищем, его тяжкой тюрьмой – и жалкой синей, как море под Коктебелем, «Тойоты Короллы» производствая японской автокомпании Toyota Motor Corp., которая возила его на ненавистную работу, где он работал простым никому ненужным мирчемдайзером.
Это  постоянно угнетало его уязвлённое  подсознание. Это был его крест, его Голгофа. Тщетно пытался он вырваться из этого порочного круга бесцельного времяпровождения своих суетных дней.

Он болезненно и решительно осознавал бесперспективность своей обрыдлой жизни. Нет, не физической, материальной, а высшей – духовной, для чего человек живёт, читает вечные книги и умирает.
Умирать ему было категорически не за что. И это его бесконечно беспокоило и угнетало, особенно  в беспокойные дни солнечной активности Солнца.
В один из таких ненастных серых дней, когда серое небо спрятано в сером тумане низких серых  облаков,  с горя от безызбывности  своего бренного существования он пошёл в самый дорогой клуб, чтобы там беспросветно напиться и забыться от безысходности страданий жизни.
Он сосредоточенно пил рюмку за рюмкой пресный безвкусный абсент на краю стойки бара, даже не замечая каждых пятых бесплатных. Заедая горечь  своего никчемного бытия  сахаром, от которого на душе становилось только горче и горче. Свет в тоннеле не наступал, жизнь грозила бесконечной суетой.

… они встретились глазами. У неё они были прекрасны, особенно правый. Черно-зелёные, как глубины океана, в самой середине Земли, они переливались сверкающим  бриллиантовым огнём. Махровые, красиво изогнутые вверх , словно взмах чайки, ресницы  скрывали яркость их блеска. Тонкие ниточки её  бровей выказывали выражение наивности и удивления. Бархатные розовые щёчки прогибались очаровательными ямочками, когда она рассеяно и грустно улыбалась, растягивая свои пухлые коралловые губки в грустной и рассеянной улыбке, не способной спрятать великолепные жемчужные зубки. Белокурый локон сияющих волос, небрежно и мило  закинутый за правое ушко, открывал его, как бесценную раковину далёких загадочных берегов. Правого не было видно – его прикрывала длинная вороная чёлка, ниспадающая Ниагарским водопадом налево. Остальные черты её лица были весьма миловидны, а сама она целиком была  без преувеличения ангелом в натуральную величину.

Он осмелился перевести свой робкий и несмелый взгляд на её дивную лебединую шейку, на её приоткрытые низким, но скромным, декольте груди, которые подобно двум прекрасным холмам сходились между собой в  зазывную лощину, гостеприимно предоставляя усталым  путникам безопасную дорогу домой.

Её прелестная смиренная  грусть лица выдавала ему скорбь её беспечной жизни. Сердце  его защемило. Он не знал, на что бы он был способен ради прекрасной незнакомки в синем блестящем изысканном платье.
Ему захотелось обнять её в свои всепоглощающие объятья, спрятать от опасностей и бренности  существования и уехать с ней  далеко-далеко, где над тёплым седым океаном по утрам встают лазоревые облака. И розовые фламинго, чинно ступая членистыми ногами, степенно и гордо передвигают себя по кромке воды, окрашивая весь фон вокруг себя в цвет лепестков розовой розы, словно воссоздавая вечный рассвет на берегу океана.

Он поборол свою природную нерешительность, встал и, не сводя с неё восхищенного взгляда, подошёл к  этому неземному ангелу  мирозданья.
- Разрешите пригласить Вас на танец, мадемуазель, – трепетно спросил он.

…

Девушка обернулась к стойке, взяла костыли, подсунула их под свои прекрасные мышки и ловко встала с высокого стройного стула – такая же  стройная и высокая:
- Конечно, если Вы не против, месье! – В тон ему ответила она, приятным мелодичным голосом.
Он с бесконечной жалостью к беспощадной несправедливости жизни и жестокости беспощадного мира  остолбенел, как прикованный к скале Прометей, и опустил взгляд долу.
У прелестной девушки ниже среза подола чудесного вечернего бархатного тёмно-синего платья не было одной из её прекрасных стройных ножек.

Кровь вскипела у него в честном сердце. Оно застучало уверенно, твёрдо и гневно.
Он вернёт ей ногу! Ради неё он перевернёт мир. Он сделает это целью своей никчемной доселе жизни.

Он вышел, сел в свою «Тойоту Короллу» ярко-синего цвета надежды и поехал в алые краски наступающего рассвета.
Теперь ему было за что умирать.

xxx. Тока што (са слизами ф стакане)