Больше всего мне хотелось выпить водки, упасть в сугроб и отключиться. А потом открыть глаза и увидеть её улыбающееся лицо. Как будто и не было ужасных событий, произошедших чуть более года назад, как раз после нашего расставания.

***

Я исчез внезапно, не говоря ни слова. Наверно, боялся ответственности и нахлынувших нежных чувств, которые тогда мечтал отложить для более зрелого возраста. А может, я сомневался, было ли это то самое, что вы смело называете «любовь». Извечный вопрос: а что такое любовь, и есть ли она на самом деле, или те ощущения, которые мы описываем данным термином, есть не что иное, как гормональные происки, привычка, блажь?.. В любом случае я так и не разобрался в себе, а просто сбежал за своей эфемерной свободой. Я, 30-летний распиздяй, без особой житейской мудрости, без семьи, без планов остепениться. Ириша, конечно, страдала: я узнавал это от общих друзей, по тону её cмс и редким звонкам, когда она бурчала что-то невнятное дрожащим и, по-видимому, нетрезвым голосом. «Бабы готовы потребить из-за нас не меньшее количество алкоголя, чем мы из-за них», - подумалось мне тогда. Да и сам я тоже пил. Чтобы забыть её и не слышать голос собственного сердца, совести, разума. Больше всего меня убивало одно воспоминание об Ире. Это было наше последнее свидание, когда я пришёл попрощаться, но так и не смог произнести роковых слов bye baby. В тот вечер мы валялись на диване, я гладил её ладонь, а моя девочка говорила то, что буквально разрывало меня за части: «Я хочу, чтобы бы обязательно был счастлив. Пообещай, что ты будешь. И даже если без меня». Уж не знаю, предчувствовала ли она то, что я собирался её оставить, или ещё более трагические события, произошедшие впоследствии, но слова были именно таковы. Я бы дорого заплатил, чтобы вернуться в тот час и что-то изменить, разбудив соседей криками о любви, той самой, из попсовых песен и приторных стихотворений.
Ириши не стало буквально через 2 месяца. Нет, она не порезала вены, не накидалась колесами, и даже не спрыгнула с крыши высотки. Всё было гораздо хуже. В бане, где девочка отдыха с компанией, взорвался котёл. Разумеется, хозяева, нарушившие правила безопасности при топке, не подозревали, что к ним в гости приедет ангел. Дело в том, что первые христианские мученики проходили через нечеловеческие пытки перед тем, как принять смерть, а после церковь канонизировала их. Уж не знаю, почему светлого человека Иришку, сделавшую людям столько добра и окончившую жизнь в страшных муках, не постигла та же участь. Я не звонил по этому поводу в патриархию, и даже не молился – я, как говорят христиане, роптал. Мне было важно уточнить у Господа Бога один важный вопрос: «Какого чёрта (а именно ему я тогда верил больше) этот кипяток не обварил меня, козла, неудачника и, главное, предателя?»
На церемонии прощания Ира лежала в закрытом гробу, и я не даже не мог в последний раз коснуться её руки. Так и стоял, вспоминая эти пальчики: тёплые, живые, влажные... И фраза ещё эта мелодраматическая, «будь счастлив», из памяти не выходила. Я, кажется, не воспринимал все происходящее за реальность, не ужасался воплям Ириной матери и приводам в чувство нескольких участником церемонии, не вслушивался в монотонное пение священника. Признаться, был под какой-то дрянью и, может быть, вовсе не спал в ночь накануне. Когда гроб опустили и на его крышку стали падать земельные комья, я понял, что остался совсем один. Люди разошлись, а я стоял как вкопанный. Не падал на могилу, не рыдал и не просил прощения. Мне казалось, что я конченая тварь по всем пунктам, и в наказание за биение собственного сердца в отсутствии Ириши, должен был сгнить от передоза, шизы или алкоголя

***

Первое время всё к тому и шло. Я жил один, в чужом городе; пожилые родители приезжали крайне редко. Так называемые друзья, заметив, что после смерти Иры я резко слетел с катушек, перестали посещать мою берлогу и приглашать на тусовки. Некогда успешную карьеру в IT-компании я бросил и ограничился фрилансом – ведь нужны же были средства для проживания (еда, коммуналка, связь) и самоуничтожения (колеса, дурь, бухло). Таким образом, свободного времени было много, и, будучи глубоко одиноким, я вдоволь пил, наркоманил и водил домой сомнительных женщин. А потом мне надоело...
Уж не знаю, почему так случилось: из-за обострившихся проблем с сердцем, пары пойманных венерических болячек, природной жажды новых впечатлений?.. А может, я просто стал больше думать о последних словах, сказанных мне Иришей: «Ты обязательно должен быть счастлив».
Конечно, мой ангел в большей степени подразумевала личное счастье, но на тот момент, у меня не было никакого. Я огляделся: после продолжительных попоек хата стала похожа на задымленное помещение, уставленное пустыми бутылками, с грязной посудой, засаленной мебелью и несвежим бельем. Мне вдруг впервые стало стыдно перед Ирой за свою брошенную на ветер жизнь, и я решил что-то изменить. Так, я начать делать первые шаги к исполнению последнего завета мученически погибшей девочки.
Во-первых, притормозил с вредными пристрастиями, благодаря чему лицо приобрело божеский вид. Кроме того, вдруг захотелось поддерживать порядок в доме и перестать приглашать всякое отрепье. Я стал более адекватным и, не держа зла на старых приятелей, вернулся к прежнему кругу общения. Наконец, появилось больше проектной работы, и начали зарождаться мысли о возвращении в офис.
Привычные будни закрутились, пусть и не в полную силу, но мне всё равно было тоскливо и горько. «Будь счастлив», - райским пением звучало в больной голове. «Будь счастлив» - сыпалось солью на сердечную рану, которая ещё не успела затянуться. Я знал: для Иры счастье всегда было невозможно без любви, той, над которой вы насмехаетесь, считаете уделом дураков и подростков, в которую давно не верите, хотя тайно мечтаете, что когда-нибудь она ворвётся и в ваше никчемное, пустое существование, гордо именуемое свободной жизнью. Но как я мог полюбить девушку, если была Ириша? Если она когда-то ходила по моей квартире, отдавалась мне, поддерживала и уважала... Все эти мысли сливались в беспросветную массу отчаяния, лавиной накатывающего в одинокие страшные ночи.

***

По выходным я посещал компании, где было много красавиц, и однажды «попытать счастье» всё-таки захотелось. Я подошёл к одной привлекательной особе, назвал своё имя и попытался завязать разговор. Девушка проявила встречный интерес, и в ту же ночь очутилась в моей постели. Ещё через пару дней она перевезла свои вещи. Моя новая подружка любила петь, красивые вещи и тусовки. Я был не против, осознавая, что романы не начинаются с погружения в быт, постижения кулинарного мастерства и планов по обустройству дома, но оставался таким же несчастным. Казалось бы, на одной жилой площади двое недавно встретившихся молодых людей, а нет – пустота и одиночество. «Будь счастлив» - напевала моя сожительница какой-то свежий попсовый хит. «Будь счастлив» - вторил радиоприемник. «Был счастлив» - шептала Ира, находясь где-то поблизости. Она и при жизни всегда была рядом.
Нелепая ситуация разрешилась сама собой уже через месяц. Просто в одно воскресение моя несостоявшаяся вторая половина запихнула свои тряпки назад в чемодан и ушла к какому-то толстосуму, пообещавшему ей карьеру в новом музыкальном проекте. Я равнодушно помахал рукой с балкона и не ощутил ничего: ни радости, ни обиды, ни счастья.... Как будто и не было этой девушки. Приснилась.
Однако в дальнейшем были и другие «жёны на месяц»: полногрудые хозяюшки, меркантильные бляди, утонченные интеллектуалки... В целом, кроме социального статуса, они мало отличались от шалав, которых я таскал домой в период увлечения наркотиками. Счастье не стучалось в двери.

***

А иногда я рыдал. Как последний психопат вгрызался в подушку, чтобы не слышать волчьего воя, вырывавшегося из груди, к которой мне так хотелось прижать Иришу. И чтобы не было этого идиотского бега от собственных чувств, смертельного пара в деревенской бане, закрытого гроба, нескончаемых судебных процессов, наркоты и женщин, которые принесли только разочарование.

***

На свой 32 день рождения сильно напился. Чёрт, который всё это время не покидал меня, дёрнул на приключения: я сел за руль и помчал по городу. Огни освещали влажную трассу, дождь накрапывал в лобовое, дворники танцевали вправо-влево, и «будь счастлив» вместе с Ирой казались такими далёкими и непостижимыми.
Я вспоминал всё с самого начала: поздний и нежеланный ребёнок в семье, частые болезни матери, попытки отца уйти от проблем, несчастливое детство и, как следствие, одиночество, одиночество, одиночество... Это душевное состояние плотно вошло в привычку к моменту поступления в институт в другом городе. А дальше – пьянки, сессии, первые подработки и первые встречи-разочарования. Я никогда не сидел один, но всегда был одинок.
И тогда, за рулём, то ли это самое состояние, то ли 0,7 коньяка, сидевшего во мне, то ли начинавший усиливаться дождь не позволили мне заметить зебру и женщину в сером плаще, спешащую через дорогу и поддерживающую капюшон...
Колеса взвизгнули. Она успела отскочить, но поскользнулась и упала прямо на мокрую дорогу. Я выбежал, приподнял незнакомку за руку, и невнятным голосом спросил: «Вам больно?» Она подняла на меня своё худое лицо с большими глубоко посаженным серыми глазами и, вместо того чтобы начать скандалить, угрожать ментами и требовать денег, тихо произнесла: «Больно вам».
Я отшатнулся. Передо мной стояла миниатюрная девушка лет 27, которую не смущало ни моё опьянение, ни моя вина в произошедшем ДТП; и вообще она казалась инопланетянкой в этом шумном городе, будучи странно, даже старомодно одетой и смотрящей так, что взгляд, минуя глаза, проникал в самое сердце. Ведь откуда-то она знала, что мне больно, что мне, черт подери, очень давно невыносимо больно. «Я Елена», - представилась она, словно заикнувшись не первой букве «е», и протянула мне дрожащую руку. Я назвался в ответ и подумал: «Елена... А показалось, что не Елена, а Еленушка. Как Алёнушка, только не из сказки – из жизни». И тут она ошарашила меня окончательно безжалостным риторическим вопросом: «Почему вы пьёте за рулем?» Я не смог подобрать слов, а только облокотился об автомобиль и горько зарыдал, уже в голос, никого не стесняясь, и вдруг вывалил Еленушке всё, что лежало камнем на моей окаянной душе, всё, что случилось со мной за последние 2 года.
Ей, разумеется, было нестерпимо холодно стоять под октябрьским дождём и слушать, как пьяный в доску незнакомец рассказывает историю, которая не имела к ней ни малейшего отношения. Но она выслушала, не перебивая, и, наконец, сказала, почему-то резко перейдя на «ты»: «Я отвезу тебя домой». Не удостоверившись в наличии прав, я кинул Еленушке ключи и послушно прыгнул на переднее пассажирское сидение.
В дороге моя знакомая рассказала, что работает, дословно, «в социальной службе помощи одиноким людям в их преодолении депрессии», и пригласила меня на ближайшее собрание, назвав адрес и оставив визитку на передней панели. Я никогда прежде не слышал о такой службе, а кроме того, был мертвецки пьян и мечтал поскорее вернуться домой и упасть. Еленушка вела уверенно, и вскоре мы очутились у моего подъезда, где после вызова такси и попрощались.

***

Ночью я видел странный сон. Девушка худощавого телосложения шла мне навстречу с букетом полевых цветов, а я всё время оборачивался назад, и видел Иришу, которая улыбалась, хлопая в ладоши, и с каждой секундой становилась всё дальше. Я проснулся в холодном поту и с тяжёлой головой.

***

Я всё вспомнил с первой минуты. Коньяк, машину, дождь, зебру, Еленушку, и, самое главное, визитку, оставленную в машине. Зашёл в Интернет и узнал, что «служба помощи одиноким в преодолении депрессии» действительно существует. Ближайшее собрание должно было состояться именно в тот день - я неторопливо собрался, и в назначенное время явился по адресу.
В небольшом, хорошо освещённом зале я увидел человек 15, опрятно одетых и вовсе не похожих на асоциальных типов или бомжей. Тут были и родители, чьи дети умерли от онкологии, и выброшенные на улицу бывшие жены, и просто люди, одинокие в чужом городе и не нашедшие своего места в нём.
Я не сильно проникся их историями, потому что всё внимание было приковано к моей вчерашней спасительнице, а теперь ведущей другой душеспасительной беседы, Еленушке. На ней был скромный наряд: черная юбка длины ниже колена и тонкий бежевый свитер с золотым крестиком на тонкой цепочке. Я заметил, что девушка очень худа; казалось, её грудь еле дотягивала до 1 размера, узкая талия и бедра лишь подчеркивали общее впечатление, но глаза были непропорционально велики. Смотря в них, я будто переставал ощущать боль и одиночество, в них я был с Ирой в те самые счастливые мгновения нашей жизни, когда ещё не задумывался, что за чувство слетело с небес в моё некогда холодное сердце.
...После мероприятия мы провели с Еленушкой целый день. Позабыв про дождь, гуляли по городским лужам и вспоминали смешные моменты юности; грелись кофе в уютных кафешках; промокшие, шатались по магазинам, распугивая чопорных продавцов... «Будь счастлив», - слышалось в тёмных дворах и пестроте парковых аллей. «Будь счастлив» - нашёптывал вовсе безобидный дождь. «Будь счастлив» - отбивало моё сердце и ему вторило то, что стучало на расстоянии сомкнутых рук.
Наша первая близость случилась через 2 недели. Еленушка забыла шарф в моей машине, и я, забавно обмотав им шею, позвонил в дверь его владелицы. Её тело, только что вымытое, пахло миндалём и пряностями; тёплый халат соскользнул на пол, и я поднял Еленушку на руки, хрупкую, нежную, полуребёнка, ту, к которой даже боялся прикоснуться...

***

Прошло полгода. Мы жили у меня, и, в общем, всё складывалось удачно: появились общие цели, не раздражали бытовые мелочи, я не бегал на сторону, и после работы (а к тому времени я устроился на хорошую должность в крупный холдинг) спешил домой, чтобы, обняв Еленушку, вкусно поужинать или сходить куда-нибудь вместе.
Были две проблемы. Первая – мы почти никогда не ссорились. Еленушка не повышала на голос, все прощала, и старалась сгладить любой конфликт. Поначалу это нравилось, но потом стали возникать мысли, что такая жизнь слишком пресна для меня. Что раздражает это перманентное всепрощение. Это её вечное спокойствие. Это желание уберечь меня от любого потрясения: от простуды до вселенского потопа. Я всё чаще вспоминал Иру, мою эмоциональную, взрывную Иришу, которая могла вспыхнуть как свеча, а потом медленно и сладко тлеть в моих руках. «Ты обязательно должен быть счастлив» - сказала она во время нашего последнего свидания. Я всегда об этом помнил.

***

Был ли я счастлив? Конечно, был. И помог это понять вот какой случай.
Однажды я пришёл с работы сильно раздражённый. Мне действительно хотелось закрыться в комнате, включить компьютер и ни с кем не общаться. Но Еленушка, будучи неспособной прочитать мои мысли с кухни, где готовила ужин, встретила меня привычным прыжком с обхватом рук вокруг шеи. Я всегда шутил: «Прекрати вешаться мне на шею», - хотя в действительности это, конечно же, нравилось.
Вмиг я оттолкнул её и закричал: «Почему ты никогда не отпускаешь меня? Не даёшь мне дышать? Что ты привязалась ко мне?» Никогда прежде я не позволял себе подобного тона по отношению к Еленушке, и, естественно, так не думал, так не чувствовал! И никогда прежде я не видел слёз в её больших анимешных глазах...
Она ушла собирать вещи. И когда я доел приготовленный ужин, входная дверь захлопнулась.
2 часа я сидел на месте, и в очередной раз перелистывал всю свою грёбаную жизнь: детство-институт, Ира-предательство, похороны-падение на дно, Еленушка... Еленушка... Оказалось, что именно на ней, моей милой, все оборванные нити соединялись. Шарада была разгадана. Прощение и забота, которыми обделили родители; искренность и поддержка, которым не было места среди друзей; умеренный, спокойный образ жизни, недоступный одинокому волку. И любовь. Но не та, из попсовых песен и приторных стихотворений, а более глубокая, крепкая, Любовь с большой буквы.
Не помня себя, я выбежал из квартиры и прыгнул в руль. Еленушка стояла на том самом месте, где я когда-то чуть не сбил её. Ведь должна же была выжить. Для меня должна была.
Она бросилась ко мне и посмотрела полными нежности, самыми большими и самыми красивыми в мире глазами. В эту минуту во всей Вселенной были только двое: я и она. Ириши больше не было.

И, совершенно трезвый, я упал в сугроб и впервые был по-настоящему счастлив.