Экскурсионный автобус медленно катил от одного отеля к другому, подбирая всё новых и новых туристов. Папочки, мамочки, дети, мелькают фотоаппараты и, почему-то, ужасно раздраженный гид. Ну, и, конечно, Олефтина Петровна, женщина лет не то сорока, не то шестидесяти, вот честно - без поллитры… На лице такая броская раскраска, что хоть сейчас не на экскурсию, а тамагавк в руки и в бой её отправляй. У индейцев бы случился культурный шок и они сами бы себе резервацию соорудили или, вообще, континент сменили.

Высоко подняв свой белый подбородок, она очень глубоко дышала. Самодельный веер, который она смастерила из билетика, кажется, совсем её не спасал. Так случилось, что в автобус она зашла первой и теперь уже добрый час каталась под белым египетским небом, которое, казалось, просто проглотило солнце и теперь нещадно жгло просто отовсюду. Юркие капли едкого пота так и норовили запрыгнуть в глаза Олефтине Петровне.
- Да вы можете заставить ваш долбанный кондиционер нормально работать!? – снова и снова орала она через весь автобус.

С каждым вдохом она злилась всё сильнее, а её огромная грудь вздымалась всё выше и выше. Её так и подмывало вскочить и дать кому-то по лицу, залепить пощёчину. Какая-то хрупкая девчушка, уже поднимаясь в автобус, как вдруг спохватилась, что забыла очки и бежит обратно в отель. И тут же на весь автобус раздаётся разочарованно-рассерженный вздох, «Ооох!!».
- Нет, ну вы подумайте, - кричит Олефтина Петровна, - товарищ гид! Я вообще платила не за экскурсию по отелям. Гид вздымает глаза к небу, что-то бубнит под нос и, кажется, совсем забывает русский язык.
- Женщина, ну вы тоже могли бы только сейчас зайти в автобус, все заплатили, всех нужно собрать, - спокойно но не уверенно, словно извиняясь, говорит паренёк сидящий недалеко от неё.
Веер замер, глаза Олефтины Петровны хищно вспыхивают и она липким взглядом оценивает мальчишку, но, не найдя в нём достойного противника, молча отворачивается к окну. Веер вновь ожил и с удвоенной силой принялся обдувать перекошенное лицо хозяйки. Презрительным фырком она встретила появление запыхавшейся девчушки. Двери закрылись и автобус лениво, словно нехотя, направился к следующему отелю.

« Проехать столько километров чтобы снова видеть все эти рожи здесь» размышляла она. «Уроды, ещё этот щенок…» Она прислонилась лбом к горячему стеклу и закрыла глаза. «Так будет легче, хоть это пейзаж унылый видеть не буду. Надо было в Геленжик ехать».
Автобус резко остановился, качнув её громоздкое тело вперёд, «ага, давайте, страховочку ещё за меня заплатите, уроды долбанные». Олефтина Петровна уже собралась было излить на уши окружающим своё негодование, но так и застыла с открытым ртом. Веер выпал и рук, и подобно кленовому листику планируя приземлился ей на колени. К автобусу медленно, косолапо переваливаясь с ноги на ногу, приближалась её сестра-близнец, которой, естественно, в природе не существовало. Они были схожи во всём, начиная с тапочек и заканчивая хищным разрезом тонких губ. Выпученными глазами Олефтина Петровна огляделась по сторонам, но никто, кажется, не замечал их сходства. И тут, в довершение, она со стороны слышит свой скрипящий голос:
- И в этом гробу нас повезут? Вот уроды долбанные! – возмущается её клон подымаясь по ступенькам в автобус. Хотелось заорать и бежать, позвоночник словно заледенел и раскалённые капли пота катились по нему вниз. Сердце сначала словно застыло, а затем громко застучало, запрыгало. Дышать! Нужно дышать глубже. Клон Олефтины, активно работая локтями, приближался: - Эти китайцы, они свои автобусы делают для свих узких срак? – возмущалась ненастоящая Олефтина, - вот уроды долбанные, - последние слова она произнесла склонившись над Олефтиной Петровной и глядя ей в глаза, в упор, на расстоянии десяти сантиметров.

Дальше Олефтина Петровна терпеть не могла. С диким воплем и проворством молодой кошки она вскакивает и бросается на этот, неизвестно откуда взявшийся, ужас. Впивается острыми красными ногтями в лицо. Закрыв глаза и не переставая орать, она обрушивает на врага град беспорядочных ударов, зубами впивается в свои-чужие волосы. В нос ударяет знакомых запах её же духов, «вот уродина долбанная», успевает подумать она, а в следующее мгновение парень-гид, с белым, как простыня лицом, выливает на Олефтину Петровну ведро воды, кто-то сзади вяжет её руки. Две звонкие пощёчины заставляют замолкнуть и открыть глаза. По собачьи повертев головой и стряхнув с себя воду, она увидела у своих ног незнакомую перепуганную, плачущую женщину с расцарапанным в кровь лицом. «За что?», - лепетала она сквозь слёзы.

«Вот уроды долбанные, довели-таки, до нервного срыва», - размышляла Олефтина Петровна, уткнувшись взглядом в одинокую пальму за окном. Она старалась не обращать внимания на толпу туристов, которая всё-таки решилась попасть на экскурсию. «Перед этой кочергой ещё извиняться пришлось, надо было ей вообще глаза выколоть», - негодовала про себя Олефтина. И только, когда последний человек вышел из автобуса, она позволила себе глубокий выдох облегчения, откинула назад голову, расправила волосы и подобрала веер. «Бедуинов они смотреть собрались, да сами вы как бедуины, уроды долбанные», - хохотнула про себя Олефтина Петровна и тут же сзади её схватили невидимые руки и сильно вжали в кресло. 

- Ай, помо…- попыталась закричать она, но голос вдруг просто исчез. Она как рыба открывает рот и никакого звука, тишина. Слышно как работает кондиционер, заглушая стук её сердца. Вдруг топот, по салону бегут маленькие ножки. Очередная рука впивается в шею, не давая повернуться, посмотреть! Олефтина Петровна подпрыгивает в кресле, извивается как червь, как змея, но силы неравны. Топот затих, Олефтина чувствует, не знает как, не знает чем, но чувствует, как на неё смотрят два маленьких невидимых глаза. Как в сказке, из ниоткуда появляется пила! Вот сейчас не было, а уже есть, точно такая же как в деревне, у дяди Коли, да, она помогала, тогда она была ещё хорошей, не сгнившей тварью. Нечто, играется пилой, перекидывая из руки в руку. Олефтина Петровна делает отчаянный, но безуспешный рывок и оседает обратно. Пила впивается ей в колено! Глаза Олефтины выпячиваются, словно она пытается ими кричать, но это всё бесполезно. С улицы могло показаться, что кто-то краской, может даже ребёнок пытается нарисовать что-то на большом стекле авотобуса. Штришок за штришком, с каждым разом добавляя всё больше и больше краски, алой, красной, словно кровь.

Когда туристы вернулись, Олефтины Петровны больше не было. Бездыханная, обнимая обрубок своей ноги, прижав её к себе словно куклу, она стеклянными глазами продолжала таращиться на одинокую пальму, за которой простирались тысячи километров безжизненной пустыни.