Неизвестный писатель постучался в кабинет Александра Фадеева.
- Александр Александрович, разрешите войти?
- Входи! – ответил Фадеев и добавил «те».
- Здравствуйте! Я вам приносил своё произведение в прошлый раз. Вы помните?
- Так-так… Ну-ка, фамилия.
- Сорокин моя фамилия…
- Ах, да. Значит так, Сорокин, «Очередь» вашу я по диагонали глазами пробежал и понял,  что ваш роман разоблачает наглые и потребительское людские пороки, столь прочно укрепившиеся в сознании нашего общества потребления. Их надо сокрушать, это правильно. Я думаю, что рано или поздно роман можно будет печатать, но…
- Что «но»? - выжидающе насторожился Сорокин.
- Где в вашем романе рассказано о руководящей роли партии в борьбе с очередями и людской злостью и алчностью?
- Но ведь это же совсем…
- Где партия, я спрашиваю? – оборвал писателя Фадеев, - Неужели вы считаете, что, написав эти ваши бредни, вы попадете к массовому читателю?
- Но, я…
- Что «Я»? Цепочка от буя! Головка от часов заря! Пластинка от проигрывателя! Дальше продолжить?
- Вы хотите, чтобы я переписал «Очередь»?
- Конечно? Тебе помощников вызвать или сам? Я понимаю, что сложно. А кому сейчас легко-то. Я тоже «Молодую гвардию» переписывал. А она то уж погениальнее ваших писулек будет.
Неизвестный писатель Сорокин стоял и переминался с ноги на ногу и, разглядывая узоры на ковре, молчал.
- Всё, дуйте с глаз моих. И там, в коридоре скажите, пусть следующий заходит.
Сорокин вышел в коридор, где толпилось много других неизвестных писателей.
- Ну, как? – хором шепотом спросили все.
- Да-а-а-а… - махнул рукой Сорокин.
- Я тебе сейчас зарифмую! – прокричал из кабинета Фадеев, услышавший коридорный разговор.
В кабинет зашел следующий неизвестный писатель
- Фамилия? – с порога начал беседу Фадеев
- Рядовой Чекунов!
- Ты звание то забудь уже. Сколько лет-то прошло… Ну да ладно. Читал я твою «Кирзу». Вполне такая, симпатичная книжица выйдет. Хорошо показывает прогнившую красную армию и моральное разложение СССР. Издавать будем, в общем. Только ты вот что сделай!
Чекунов вопросительно поглядел на Фадеева
- Что же?
- Напиши вторую часть. Ну, вот как ты - в прошлом солдат СА, решил пойти служить по контракту и увидел нашу Российскую армию совсем с другой стороны. Без этого вот твоего казарменного хулиганства, хохлов и чернухи всей этой…
- Хмм… Я Солженицыну показывал, он сказал, что нормально.
- Я твоего Солженицына, знаешь где видел?
- Понял, молчу.
- Ладно, вторую часть Кирзы жду через год от тебя. Давай, свободен.
Чекунов застегнул потертую слева шинель и вышел в коридор. Вместо него в кабинет вошла невысокая женщина.
- Сансаныч, можно к вам?
Фадеев поднял глаза и радостно воскликнул:
- Даша!!! Какие люди! Какими судьбами?
- Да, вот! Шла мимо, дай, думаю, загляну к вам!
- Да и правильно!
Фадеев достал из сейфа бутылку «Путинки» и принялся угощать гостью.
- Эх, Даша! Ну, рассказывай! Как дела, как книжки?
- Дела, хорошо! Как там у этих, как их там, забыла. Ну, два брата которые?
- Кто?
- Да не важно. В общем, читатель почитывает, писатель пописывает! – кокетливо улыбнулась Даша.
- Эхх… А я ведь тебя еще совсем молодой помню. Я еще тогда всем ходил и говорил: «Донцова станет выдающейся писательницей!». Так и вышло ведь! Как тиражи?
- Да, вот как раз еще сто тысяч в продажу поступило!
- Сто тысяч тонн! Прекрасно!
Фадеев и Донцова выпили еще по стакану.
- Сансаныч, рабочие есть у тебя? Могу на практику взять!
- Да какие тут рабочие! Вот тут Сорокин был у меня. Вроде и пишет интересно, но говно же! С тобой не сравниться. Хотя, есть тут один парень способный. Раньше тоже говно писал, но сейчас исправляется.
- А фамилия есть у него?
- Да-да… Этот, как его… Пелевин, во, вспомнил! Точно – Пелевин.
- Телефончик напишите?
- Да конечно.
Побеседовав с Дашей еще полчасика, Фадеев заметил, что его рабочий день подходит к концу. Даша отправилась по своим делам, а Фадеев поехал домой.
Придя домой, Александр Александрович сел за стол, обхватил руками свою седую голову и примерно час провел в таком положении. Затем достал ручку, листок и принялся писать:

«Дорогой Варлам Тихонович. Сил моих больше нет. Я больше не могу так жить. Каждый день я вынужден выполнять грязнейшую работу для этой организованной преступной группы под названием Партия. У меня складывается ощущение, что я виноват уже перед каждым, кто умеет хоть немного читать. Я не знаю, что мне делать. Если я откажусь – то отправлюсь к вам на Колыму. А если буду продолжать, то муки моей совести будут в сто раз страшнее ваших «Колымских рассказов». Я жажду избавления…»

Фадеев трясущимися руками запечатал конверт и отдал прислуге.
- Заказным отправьте! – прокричал Александр Александрович и закрылся в своем кабинете, где через полчаса покончил с жизнью, застрелившись из револьвера когда-то подаренного министром культуры.