Есть в Приморском крае село Ольга на берегу одноименной реки, в которую осенью на нерест заходит хуева туча красной рыбы – кеты и горбуши. Рыбы настолько много, что по ней в буквальном смысле можно ходить. Река мелкая, и создается ощущение, что рыбе просто не хватает в ней места. Аборигены солят красную икру в 40-литровых бидонах, а рыбой кормят свиней. По берегам громоздятся завалы потрошенного, но невостребованного лосося.
Ловить рыбу очень просто: спаиваются три загнутых гвоздя и крепятся к миллиметровке – получается т.н. «кошка». Лагуев – самцов кеты – выбрасывают обратно в реку (с пробитыми боками, браконьерство, хули), добывают только самок. За пару часов такой «рыбалки» можно наполнить красной икрой три ведра.
            Итак, мы с коллегой по работе, Андреем, поехали рыбачить. В Ольге нас встретил старый друг по имени Леха, пригнавший дедовский мотоцикл – древний М-52 с коляской. И мы, не теряя времени, выдвинулись на реку.
К обеду, уже добыв икры, мы приступили к ее засолу. Для немедленного употребления был приготовлен 10 литровый тазик «пятиминутки». Около шести вечера мы, изрядно набравшись, с грустью смотрели на батарею пустых бутылок. Водка кончилась, сельские магазины уже закрылись, но наше алкание только усилилось. А посему было принято решение немедленно ехать в соседнюю деревню за самогоном.
Начался дождь, и Леха предложил зайти в гараж за плащ-палатками. Здесь стоит заметить, что Лехин дед прошел Великую Отечественную от Сталинграда до Берлина, откуда привез много трофеев. Со временем его увлеченность атрибутикой войны только росла, как, собственно, и коллекция.
Зайдя в гараж, мы почувствовали, что очутились в военном музее. Даже искомые плащ-палатки были немецкого образца 1942 года. Их фасон предполагал защиту от дождя только туловища, поэтому Леха надел мне на голову пробитый пулей стальной шлем СС. Сереге досталась немецкая каска М35. Затем Леха показал нам особую гордость коллекции деда – Шмайсер МП-40. У автомата был спилен боек, но сам он выглядел грозно, словно сошел с кадров немецкой кинохроники.
Деревня находилась в 20 километрах от Ольги. Подъезжая к околице, мы заметили старичка бредущего в ту же сторону.
- Хальт! – громко выкрикнул я внезапно всплывшую в памяти команду. Благо не первый год вкалывал на немецких капиталистов и знал несколько фраз.
Дедок от неожиданности смешно подпрыгнул и остановился.
- Хабен зи дер аусвайс? – грозно нахмурил я брови, а Андрюха наставил на деда шмайсер и оскалился. Дед замотал головой, показывая, что не понимает, но готов сотрудничать.
- Юдэн, коммунистэн, партизанэн ф дерефня есть? – спросил Андрей. Он играл точно по Станиславскому, да и я вживался в роль.
Старик пожал плечами.
- Рэннен! – крикнул я. Андрей указал стволом автомата в сторону деревни. Дедок кивнул, похоже на этот раз въехав, и побежал.
    Заехав в деревню, мы хмуро осматривали дворы в поисках нужного дома. Леха вскоре его нашел и торжественно просигналил. В окне горел свет. Мы спешились и прошли во двор. Андрюха трижды постучал в дверь автоматом. Нарисовалось удивленное лицо старой самогонщицы.
- Гутен абент, русиш фрау!! Млеко, курко, яйко! – продекларировал я почти дружелюбно.
– Унд ШНАПС! – почти крикнул Андрей  и показал символичный жест, щелкнув пальцем по шее.
    Самогонщица перекрестилась и, кивнув, убежала за пойлом. Через минуту мы стали счастливыми обладателями двух полторашек кристально чистого первача и пары десятков домашних яиц. От денег самогонщица категорически отказалась.
    По пути обратно мы заметили, что в деревне началась паника. Местные жители запирались в своих домах и строго соблюдали светомаскировку.
- Надо уходить пока не началась мобилизация! – сказал Леха. – Тут у каждого второго двустволка.
- Хэнде Хох! – донеслось до нас. То был ранее допрошенный нами старик, но уже наперевес с ружьем. Он был в тельняшке, с окосевшими от ярости глазами – вот уж по истине «черная смерть»!
- Съебываем!

Наш мотоцикл покатил прочь из мятежной деревни.