Утром в деревню Гугуцэ вошли танки. Ну не то, что бы танки. Танк. Один. Серое сооружение в оспинах, с белым крестом на башне, из которой торчало нечто худосочное.

- Немцы! – ахнул Думитру владелец единственного в селении ларька и бросился продавать дело Дорелу Мутяну, давно положившему глаз на доходный бизнес.  Гугуцэ, непонимающе глянув вслед мелькающему пятками земляку, вернулся к рассматриванию лязгающей гусеницами железяки. Испустив из зада клуб черного дыма, та лихо подъехала к небольшой площади в центре деревни.

- Сакра дио – воскликнула баба Родика несшая помои из школьной столовой. – Алеманы!

И затрусила по дороге, из ведер ее на волю вырывалась жижа,  украшая темными разводами желтую пыль. В ближайших домах за остановившейся машиной и забегом бабки наблюдали многочисленные глаза. Быстрее всех подсуетился Бротяну двоюродный дядя Гугуцэ, он появился на улице перевязанный белым полотенцем, приданным своей старшей дочери. В руках храбрый молдаванин держал кувшин с вином.

Люк в башне со скрипом откинулся и закачался на пружинах. Из железного чрева выползла долговязая фигура в коричневой потрепанной форме, на голове ее гнездилась заляпанная голубой краской монтажка.

- Романия маре! – хрипло воскликнула фигура и вздернула сжатый, вымазанный черным кулак.
- Чего? – не понял Гугуцэ.
- Великая Румыния, – перевел Бротяну, семенивший  мимо с хлюпающим красным кувшином.
- Ай- ле, ай-ле – загомонила собирающаяся толпа. Из танка показались еще двое и в селе Гугуцэ начались большие перемены.


Танк, как пояснил Буреску – его командир, был лишь первой частью громадного румынского войска намеренного восстановить справедливость. В былые времена, Великая Румыния простиралась от Индийского океана на юге, и до Северных морей где-то там далеко. Все вокруг было румынским – моря, долины,  пустыни и леса.

-Великая Румыния, – вещал он, закатывая глаза -  вот идея ради которой вы все обязаны жить! Как верные солдаты, мы должны быть рады  стоять под ее знаменами в решающей битве, которую когда –нибудь  знала человеческая история!

Из люка были выдернуты пара охапок красно желто синих флагов. Гугуцэ обрел один.

- Клянитесь!- страшным голосом потребовал Буреску.
- Клянемся! – одиноко кукарекнул Бротяну, остальные ошеломлено переговаривались.
- Клянитесь! – повторил Буреску и похлопал по стволу танковой пушечки.
- Э-кхе- выдохнула толпа и взметнула флажки.
- То-то- назидательно произнес танкист и присел на броню с кувшином красного. Молдавское полотнище, скучавшее на флагштоке у управы как- то быстро испарилось. Перемены начались.


Последующие два дня были посвящены выбору примара. Бывший примар Антип Кучару  ходил по селу понурый  и спрашивал у каждого встречного – «Разве я не румын? Разве я не поклялся?». Земляки отворачивались что-то бормоча. Власть она того, власть она меняется. Что делать простому человеку? Только ее выбирать и остается. В довершении всех бед, у Кучару отобрали старенький уазик, забытый в селе солдатами москалями.  Машина теперь стояла у дома двоюродного дяди Гугуцэ, взявшего на себя обязанности временного старосты.

- Романия маре! – приветствовал тот односельчан, пыля на ней по главной улице.
- Ай-ле – выдыхали они и прятали гусей.

- Романия маре, мамалыга наре, - философски сообщил дядя Ион, большого ума человек. В позапрошлом году он клал плитку у одного профессора в Москве и смог обмануть того почти на двадцать квадратов. «Ай-ле!» - восхищались соседи, рассматривая уличный нужник дяди Иона. Тот был обложен красивой плиткой, а по периметру смердящего отверстия аккуратно тянулись рантики с выдавленными оранжевыми петухами. Такого не было ни у кого. Гордый хозяин никому не разрешал пользоваться творением рук своих, сам же засиживался в нем, когда выдавались свободные дни. Там, около двери, для него хранились областные газеты и банка трубочного табаку.

Лишь зимой Ион Густяну берег свой кафельный храм и бродил по односельчанам, если не лежал в районной больнице, залечивая неожиданные переломы.  Зимой удержать равновесие на склизком, затянутым льдом полу было нелегко. Да и плитка, на стенах, укрепленная черными саморезами, позвякивала от порывов злого зимнего ветра, мешая шуршать газетами.

Несмотря на странности, Густяну был человеком добрым и однажды подарил Гугуцэ почти полный баллон монтажной пены.

- Румыния велика, а мамалыги все меньше – повторил дядька Ион, дуя в сивые усы. Впрочем, его никто не услышал, все были заняты выборами и записью в великую армию.

- Будешь полковником, хочешь быть полковником? – спрашивал командир танка Буреску очередного добровольца. Полковником хотел быть каждый. К вечеру его армада состояла из двенадцати высших офицеров.

- Апостолы! – прочувствовано поведал танкист – Мы все стоим где?
Удивленные полковники рассматривали дорожную пыль, один даже поковырял ее носком стоптанной чуни.

- Где мы стоим сейчас? -  вопросил Буреску.
- На площади…
- У хаты бабы Родики…

Самым точным был полковник Бротяну сообщивший, что стоит около коровьей лепешки.

- Мы стоим на пороге перемен!  - поправил воинство командир танка – Великих перемен! Вскоре каждый из вас будет командовать полком… Дивизией… Армией! Мощным освободительным потоком пройдетесь вы по земле, попирая ее своими подкованными ботинками. Неся повсюду идею…Идею Романия маре, для всех рас и народностей… Борьба будет тяжела. Бой наш будет долог.

- Извините, а мы успеем до сентября? – поинтересовался один из апостолов, тот, кто ковырял землю. – Мне вино нужно ставить.

- А у меня корова стельная, на следующей неделе телиться будет.

- Ослы! – заключил Буреску, угрожающе наставив на них палец – там у вас будет десятки коров…сотни… тысячи… Тучные румынские стада жующих румынскую траву коров.

- А где мы их возьмем? – поинтересовался владелец коровы.
- Сейчас они не наши, конечно. – рассудительно ответил командир – Сейчас они под гнетом москалей, индийцев и турок. Но мы до них доберемся! Это будет великая победа! Не все, конечно, доживут, многие из вас падут смертью храбрецов, восстанавливая границы Великой Румынии. Вот ты…Да ты…(он указал на одного из будущих освободителей, ковыряющемся в носу) Ты как хотел умереть?

Замеревший, с пальцем в ноздре, глупо таращил на него глаза.

- Ты умрешь славной смертью – пообещал Буреску и утолил жажду из кувшина – Тебя, может быть, взорвут или сожгут лазером.  Сейчас уже есть всякие штуки. А на войне …На войне уууу… Все охотятся за офицерами… Как увидят офицера – как пить дать, взорвут или сожгут лазером.

Перспектива быть зажаренным подобной экзотикой привела собрание в волнение.

- Эй, Антоний, - окликнул кто-то проходящего мимо почтальона – Хочешь в армию?

Почтальона в деревне недолюбливали, начиная с того случая, когда он принес дочке бабки Родики письмо из неизвестной фирмы. В нем говорилось, что та выиграла квартиру и подписку на журнал «Ридерс дайджест». Как доказательство ее уникального везения к письму прилагался ключ. В тот же день дочка собрала вещи и уехала искать дверь, к которой он подходит. Судачили, что коварный Антоний подменил его, и Анна не вернется никогда. А журнал приходил бабке с завидным упрямством, из- за чего она слыла начитанным человеком.  « Баба Родика»- кричали сельчане под ее окнами – «Расскажи за Шарлемань!». Та выходила на крыльцо и, ероша заскорузлыми кистями маленькую глянцевую книжечку, читала им про несуществующие страны и призрачные народы.

- Нет, спасибо,- ответствовал почтальон – у меня отпуск только в ноябре. А до него времени нету.
- Ничего, - обрадовал его командир танка – Запишем тебя в кадровый резерв. Грядет гроза! Скоро воссияет румынское солнце, согревая лучами павших  на поле брани героев. Ты будешь героем?  Будешь! Я тебе это могу твердо обещать. Такие как ты, Антоний, наша надежда.

Будущий павший герой, что-то пробормотав о служении почтовому долгу, прыснул вверх по улице.

- Завтра выборы, Антоний, – напутствовал земляка полковник Бротяну – я на тебя надеюсь.
- Обязательно приду, – прокричал с безопасной дистанции тот – без меня не начинайте!

Так закончился первый день перемен.


На утро воссияло солнце новой жизни. Празднично одетые селяне потянулись к управе, у которой обещались быть выборы примара и праздник. У желтого домика с одиноким флагштоком уже вовсю агитировал Антип Кучару, потерявший теплое место . Он бродил среди плюющих семечки и, останавливаясь у каждой семьи, говорил загадочные слова:

- Район уже знает. Он обещал разобраться. Так не может быть, и не будет. Скоро все будет хорошо.

Собравшиеся, помнили о случае с заводной ногой деда Гугуцэ, где район тоже обещал разобраться. И разобрался, но только через пять лет, когда того уже похоронили. Постановили: ногу отобрать как у «пособника», а заместо нее вручить обычную, деревянную. Отобранное, было велено послать в район.  Антип долго тогда мучался, мусоля ответ. «Наличие отсутствия предмета и иные обстоятельства этого рода» раздумывал он, топчась у дедовой могилы. На этом дело и заглохло. А в активе сельской администрации теперь значилось – «Нога зав. б/у 1 шт.»

- Район знаееет! – хитро подытожил Кучару и завистливо посмотрел на Гугуцэ, двоюродный дядя которого за день стал целым полковником.

- Сограждане! Румыны! – начал прения командир танка Буреску, сегодня он был с сильного похмелья и затягивать выборы не хотел – Мы все смотрим в лицо истории! Этот ослепительный миг обретения истинной неогороженной заборами свободы будет с нами всю жизнь! Мы принесем наши горящие души на алтарь освобождения всех принадлежащих нам по праву земель! А вы останетесь тут… (здесь оратор прервался и сделал солидный глоток из запасов красного) … Вы! Герои тяпки и подойников….Мозолистые руки великой нации… Руководимые мудрым и дальновидным примаром. Вы, рукоятка острого румынского меча, поражающего врагов. Крепкий румынский кожаный зад, неколебимо сидящий на троне народов! Предлагаю выбрать Дорела Мутяну.

Владелец ларька одетый в праздничный брусничный пиджак, скромно воздел усыпанные  золотыми печатками руки.

- Ай- ле, - воскликнул он – Какая честь , какая честь!
- Э-кхе, - выдохнула  толпа – тут подумать надо. Это же демократия?
- Думайте, румыны! Думайте! – скучающе произнес командир танка – мы, армия в ваши думы не вмешиваемся. У нас высшая цель! Для нее нужна будет соль, много соли! Ее нужно будет собрать. Чтобы ваши храбрые солдаты могли посолить себе мамалыгу и вспомнить вас добрым словом.
- Ай-ле – философски буркнули селяне.

Все дружно проголосовали за Дорела, потому как у него теперь был единственный на деревне ларек, а идти тринадцать километров до трассы и ехать, потом сорок до района за солью не хотел никто.

- Сотрешься в пути, – здраво рассуждали в толпе. А баба Родика, взобравшись на танк, начала читать о Дании. Выходило, что там  самые замечательные в мире коровы, дающие по четыре подойника молока с каждой сиськи. За Данию подрались. Ввиду отсутствия абсолютного победителя было решено поделить ее позже.

Потом был праздник, и все плясали. Только Гугуцэ и расстроенный оборотом дела Антип Кучару не принимали участия в веселье. Антип бормотал свое неизменное: «Район знает». А Гугуцэ неожиданно решил стать красным партизаном. Ему было обидно, потому что в армию его не взяли по малолетству, а быть в резерве как презренный почтальон Антоний он не хотел. Даже обещания командира Буреску, подарить ему  Дагестан, не грели душу. Зачем ему этот Дагестан? Вон, Антоний Крым получил. Он хотел значок, как у дядьки и уазик.

Разошлись все уже затемно. Еще долго не стихали во дворах возгласы: «Романия маре! Виве, Мутяну!». Ночью Гугуцэ подойдя к серому танку с храпящим экипажем, аккуратно запенил выхлопные трубы. Бросив  рядом опустевший баллон с белой надписью «Макрофлекс», он побрел домой. Дагестан никак не шел у него из головы. Есть ли там значки и уазики? – думал он.

Звонкие петухи подняли жителей свободной румынской деревни рано. А на площади у управы уже были гости, милицейская машина и четыре «санитарки» с красными крестами. Дюжие молодцы тащили упирающегося командира танка размахивающего монтажкой.

- Романия маре! – орал еще не совсем проснувшийся Буреску.
- Э-кхе,- отвечали ему санитары.

«Район знал» - как оказалось. Гости, так ничего не сообщив молчавшим селянам пыльно развернувшись, уехали. Романия маре! – долго доносилось из- за деревьев.

Танк разбирали долго. Почти четыре месяца. Гугуце досталась непонятная железяка с круглой гулей у основания. Оба внешних бака забрал себе Антип Кучару и хранил в них вино, отчего его у него никто не пил. Опорный каток подпер сарайную дверь бабки Родики. Всем что нибудь да досталось. Башня же, обрела пристанище на великолепном нужнике дяди Иона, решив все проблемы с протекающей крышей. И оставалась там до осени, пока прохудившиеся стены не выдержали и не похоронили под собой самого дядьку, смелые замыслы по замене деревянных окон на пластиковые посредством какого нибудь профессора, банку с трубочным табаком и районные газеты.