В назидание всем псевдоищущим,
Ненавязчиво так, благочинно,
Заострились предместья кладбИщами,
Словно щеки трехдневной щетиной.

Сколько яда измолото печенью?
Сколько выжато дней окаянных?
Сколько звеньев повыбито встречами
С кастанедовым доном Хуаном?

Сколько списано, скомкано, вычтено,
Изжилось в многоточиях шатких…
Сколько лет обгоревшими спичками
Разлетелось, шипя, по брусчатке…

Сознавайтесь-ка, братцы-искатели,
Как сложились посмертные паззлы?
Сколько грунта на вас улопатили,
Утоптали в могильные язвы?

Кто был, хлопчики, самый понятливый?
Кто тишком, под сурдинку, с оглядкой?
Постамент не утянут, не занят ли?
Получи-ка в довесок оградку.

Кто тут скалился, фыркал юродиво,
На безрыбье побрезговав стервом, -
Тихо-мирно отправился вроде бы
От трудов отдохнуть за сто первый.

Из какого хламья цели выдрали
Для торговлишки с рук мелким оптом?..
Сотни в толпах лоснились цилиндрами,
А запомнилась – желтая кофта.

Измелькались до срока, измызгались,
Кто щекаст, кто сутул, кто блондинист…
Раздробились печатными брызгами…
Так на что же вы, братцы, сгодились?

Дряблым телом заткнуть брешь планетную,
Мрамор харей своей изукрасить,
Выбрать смерть после смерти, не сетуя, -
Не противясь, из всех ипостасей?

Где искать после вас грады-китежи?
Как прожить и себя не калечить?
Посмотрите на нас – мы такие же,
Только… злее, глупее и мельче.

Вы – искательства были солдатами…
Мы – искательства чахлые сервы.
Многоточия века двадцатого
Мы уносим с собой в двадцать первый.