И в октябре я полечу домой гонимый ураганной силой
Прилягу и увижу пугала в лохмотьях на краю полей
Моё имущество - букет цветов над собственной могилой

Том Уэйтс

    Теперь, когда одинокая сорока теплым осенним вечерком приземлится порою на мою давно не крашенную оградку, поросшую желтой свалявшейся травой, мне не скучно. Порою ребенок, перепугавшись моей призрачно-сморщенной фигурки, висящей на ветвях выросшей надо мной березы, зайдется в крике, чуя неизбежность….. и я убегаю тотчас под землю, поскольку ненавижу плачущих детей (их у меня было две, две чудесных девочки).

    Однажды лунною ночью к нам на тихое кладбище забрели двое худосочных подростков, оба в черном, непонятного пола.. Чувственно и тихо поцеловавшись, они, прислонившись к моей проржавевшей оградке, заголили руки выше локтя и синхронно достали лезвия..
- И хуле вам тут надо, засранцы? – сказал я, выползая из-под земли.
Засранцами они оказались действительно что надо….Убегая по направлению к городу, они обильно удобрили местность, а вонь стояла такая, что резала глаза даже нам, покойникам.

    Ну, впрочем, ладно. Просто я хотел вам признаться в том, что вандал. Все березы вокруг изрезаны, и все памятники исцарапаны Твоим именем. Ведь любить можно и после такой нелепой смерти, и даже таким нелепым способом…