Arachnoid

ПАУКИ (Aranei), отряд класса паукообразных, включающего также клещей, скорпионов, сенокосцев и т.п. Пауки по ряду признаков близки к насекомым, но четко от них отличаются. Хорошо известная характерная особенность многих пауков – умение плести сложно устроенные ловчие сети (тенета) из шелкоподобного вещества, выделяемого паутинными железами.


- Доброго дня, Ян Францевич. Как поживаете многоуважаемый? Так рано, а вы уже на посту?
- И вам не хворать, любезнейший. Наше дело стариковское: косточки ломит, вот и не спится. Как ваши детки, супруга?
- А что детки? Разлетелись, не догонишь. Супруга всё болеет. Ревматоидный полиартрит, это я вам скажу не простуда. Уж мы с ней и на грязи ездили и, что греха таить, к колдунам обращались. Пустое. 
- Именно пустое. Артрит, он пока все косточки не переберёт, не отступится. Худшее для вас уже наступило, готовьтесь к плохому, уважаемый сосед. Не хочу быть чёрным демоном, но укрепитесь духом, мой друг…


Ян Францевич - человек легенда. Где легенда, для кого? В Деревне он появился года три назад. Просто приехал и стал жить. Девяносто три года, но бодр, активен и жизнерадостен. Удивительная способность старика - помочь всякому, не отказать в малости и не только: советом, делом, просто добрым словом, снискали старику славу доброго волшебника. Наверное, так должен был выглядеть и жить для людства всем известный Оле Лукойе.

Живёт Ян Францевич один в небольшом домишке, правда, каменном и с удобствами. С ним вместе доживает век старая, почти слепая овчарка Рита. Сказать, что старик затворник? Пожалуй, что нет. Кто бы ни обратился к нему с просьбой или одолжением, ни кому не откажет. Любят его люди, и правильно. Таких сегодня уже не делают.

1.
- Здравствуйте, дедушка Ян.
- Здравствуй, Виктор. С чем пожаловал, какая кручина томит сердце молодецкое?
- Есть проблема, дедушка Ян. Вы же знаете, я с Анькой дружу, с Крестовки.
- Это конечно твоё дело, дружок, но я бы свою девочку ни за что не стал звать Анькой. Ты попробуй как-нибудь при случае. Подойди, возьми за локоток двумя пальчиками, да и скажи: «Анечка, ну почему мы всё время бегаем с тобой по киношкам? А давай съездим в театр?» Скажешь, да и посмотри за её реакцией. Ты будешь удивлён, Виктор.

- Я попробую, дедушка Ян. Но, проблема в другом. Крестовские к ней подкатывали. У них за старшего такой Овчина. Заставляет травку продавать, за какой-то долг. А у меня на него управы нет, естественно. Там дела бандитские, опасно.
- Понимаю тебя, сынок. Девочку им отдавать нельзя ни в коем случае. В милицию, думаю, ты не пойдёшь? Значит, всё хорошо будет, Витенька, ступай, об этом даже не думай. Да, вот что ещё! Отцу об инциденте говорил?
- Нет, дедушка, он как с мамой развёлся, редко у нас бывает.
- Вот и не говори, не нужно.

2.
После ухода подростка Ян Францевич взял телефон. Редкость в моей деревне телефоны. Всего три штуки: один у председателя, второй в отделении милиции, и третий у Крейцера, местного фельдшера. А четвёртый, о котором почти никто не знает, у Яна Францевича.
- Здравствуй, Аркашенька. Как жив, здоров? Не отрываю ли тебя от дел неминучих?
На той стороне провода, а именно в кабинете начальника горотдела милиции, произошла небольшая заминка. Полковник Святошин, поднявший трубку, проводил оперативное совещание. Услыхав первые звуки голоса, он сделал страшное лицо, зажал трубку ладонью и голосом, не терпящим возражений, сказал:
- Пять минут перерыв…
Затем, дождавшись, когда подчинённые выйдут из кабинета, совершенно иным голосом, а точнее голоском нашкодившего ребёнка, заговорил в трубку.

- Здравствуйте, Ян Францевич, как живёте можете?
- Живу неплохо, Аркашенька, но вот уже лет двадцать, как не могу и потому радуюсь словно дитя. У меня просьба к тебе, дорогой. Помоги дедушке? Хочу на старости лет добро людям сделать. Уйду, и хоть что-то останется.
Минут пять они уточняли детали просьбы, после чего старик, если можно так выразиться, раскланялся с главментом по телефону и положил трубку. Оставив собеседника с остекленевшими глазами и даунски раззявленным ртом.

3.
И ещё один интересный звонок сделал старик в этот день. Поразмыслив, я решил, что всё же стоит о нём рассказать.

Шанхай, в миру Слава Шаньгин, сидел в глубоком кресле, почти полностью утонув в нём. Его рабочий кабинет в помещении легкоатлетического манежа «Спартак» представлял собой жуткое нагромождение стилей и вкусов. Так, например, концертный рояль «August Forster» соседствовал с магнитолой «Sharp», а современный мягкий гарнитур находился под стеной, завешанной гобеленами под эпоху Людовика Валуа.

В данный момент Славка, как мы уже выяснили, тонул в кресле. Его шишковатая, бритая наголо башка была запрокинута назад. Нос, губы и подбородок были вымазаны белым порошком так, словно Шанхай жрал его из корыта. В тот миг, когда прозвенел телефон, Славке как раз удалось наладить спиритический канал с Жанной Агузаровой, пребывающей в данное время на Марсе, в гостях у Лунтика.

- Ёптваю мать, извини, Жанночка, это не тебе, - пробормотал мафиёзо и, сделав усилие, сел прямо. Трубка нашлась сразу, на журнальном столике из чёрного стекла.
- Да бля, вас типа слушают, - пролаял Шанхай в телефон и осёкся. Дальнейшее блеяние бандита выглядело примерно так:
- Да, дедушка, я вас внимательно. Угу, нет трезвый. Слово пацана…
С той стороны, конечно же, наш глубокоуважаемый Ян Францевич, увещевал великовозрастного дитятю:
- Славочка, милый ты мой отрок. Не серди меня, ладно? Сделай так, как я прошу. Ну, пожалуйста, не огорчай старика. Ты же знаешь, как я огорчаюсь, и что после этого бывает? До свидания, болезный мой…

4. Овчина, человек-помойка и быдло по совместительству в современном обществе занимал ячейку крути среднего звена. Как всякий недалёкий человек, а точнее очень близкий, Славка любил всё блестящее и дорогое. В его понимании, настоящий миллионер должен ездить строго на Мазератти и кушать исключительно ананасы в Шампанском. Мало ли что каши с мясом хочется? Терпи!
Ещё одной отличительной чертой гангстера была исключительная кровожадность, обусловленная чрезмерным потреблением алкоголя и последствиями барачного воспитания.

- Овчина, ты нюх потерял, фуцан? Ты, на чьей территории дерьмом промышлять вздумал?– Шанхай рассвирепел не на шутку. – Жадность тебя погубит, фраер. Сдохнешь ведь как собака бездомная, помойная. Ты в курсах, что тобой дедушка не доволен?

На той стороне телефонной помойки наступила тишина. Шанхай услышал, как что-то упало на пол.
- В смысле дедушка? Славка, а чё я такое сделал-то? – голос Овчины упал до шёпота , в нём появилась просительная нотка.
- Это ты дедушке расскажешь, если, конечно, он тебя слушать станет.
- Славян, - Овчина потел жутко, - помоги а? Скажи, что я сделаю всё, как он скажет?
- Ладно, Овчина, но последний раз.
- Всё, братка, я твой по гроб.
- Тогда оставь в покое того пацанчика городского и девчонку. У вас на Крестовке она живёт, Аней звать. Просто забудь про них, обходи, как бомбу водородную. А то сам знаешь, унитаз на шею и в Паленьку, гольянов кормить. Бывай.

5.
- Витенька, ты, когда девочку Анечку в театр поведёшь?
- Наверное, в выходной. Папа обещал с билетами помочь. Ему не откажут.
- Славно. О твоём деле я побеспокоился, всё будет хорошо, не переживай. Папе от старика поклон передавай.
- А он вас разве знает?
- Знает, сынок, как не знать? Одному богу когда-то служили.

6.
В тот же день, в подвальном помещении Крестовского клуба, где местный полубандит Овчина соорудил себе офис, между бригадиром и его ближними состоялся следующий разговор.
- Кто из вас знает этого городского пижона, что у бабки живёт? Ну, тот, что нашу Аньку клеит? – Овчина заметно психовал, и ближние это заметили.
- Да все мы его знаем, - ответил худощавый парень лет двадцати, - А что, если накосячил чего, так ты скажи, Овчина, мы его мигом говно жрать заставим.
- Я тебе заставлю, - Овчина разволновался ещё больше, - Ты знаешь, чей он сын?
- Да говорят какого-то коммерса?
- Хуёммерса! Его пахан начальник ГУИНа, слышал за такую контору? Короче! Если я узнаю, что кто-то подкатывает к нему или к его девке, ну ,этой Аньке-шманьке, молитесь богу. Сам лично завалю. По этапам пойдёте, вспомните и папу-коммерса, и сыночка. Всё отрыгнёте в камере у цыган … под шконкой.

В тот же день на подвал Овчины налетел городской ОМОН. Братки, наученные горьким опытом, даже не рыпались, однако Омоновцы, настроенные Святошиным, лютовали. Били так, что те, кто послабже, обгадились прямо в исподнее. Самому Овчине прикладом проломили голову, переломали ноги и обе ключицы. В шкафу нашли пару мешочков, один с травкой, а второй с кокаином. Мешочки были, безусловно, подмётные, самими мусорянскими и подкинутые. Вновь били, до крови, до жёлтой блевотины. Напоследок командир группы, чьё лицо под маской разглядеть не удалось, сказал:
- Час времени, и вас нет в городе. Каждый, кто попадётся через час, будет убит. Время пошло, пидарасы!

Перед сном Ян Францевич решил прогуляться над рекой. Накинув курточку, он поманил Риту и вышел во двор. Воздух к ночи посвежел, чувствовалось приближение холодов. Кривая тропинка вывела его с овчаркой на косогор. Внизу лопотала по камням Паленька. Старик задумался. Вся жизнь прошла в хлопотах, в бегах и погонях. Были взлёты, да такие, что современным нуворишам-депутатишкам, во сне не приснятся. И падения были жёсткие, страшные. Лагеря сменялись крытками, столицы бобруйсками. А он, всё так же бодр и силён, создавал свою империю.

Власти не мешали, ибо кормились из того же кармана. Власти были с ним заодно. Эх, сколько воды утекло, сколько людей ушло, и каких?!
Хватит. Пора и честь знать. В этой деревне, которую Ян Францевич давно считал своей, и которая стала ему последним домом, он и упокоится. Нет больше дел, нет рамсов вечных. Всё в прошлом.

На влажной от росы траве, нога старика подъехала, и он нелепо взмахнув руками, упал навзничь. Хрупкий старческий затылок состыковался с камнем. Последнее что увидел в своей жизни старик, это Рита. Его верная Рита. Он хотел что-то сказать, ведь каждый из нас уходя обязан сказать нечто важное и самое главное. Но дыхание вылетело из груди, и вор-легенда закончился навсегда.

***

Не долго Марина занималась следствием. Едва успела она направить официальный запрос по делу убиенного Яна Францевича, как почти сразу прозвучал телефонный звонок. Это был начальник городского управления внутренних дел, полковник Святошин. Разговор был недолог и свёлся к тому, что инспектору Донцовой предписывалось прекратить дело, которое взял на контроль горотдел. Вот и вся любовь.

Марина не была героем Советского Союза, и лавры старой тунеядки мисс Марпл её не смущали ни разу. Вы думаете, что сейчас моя героиня, отринув страхи и похерив распоряжение руководства, кинется частным образом добывать правду-матку? Да вот хрен там заночевал. Потому посидев минут десять и взвесив все за и против, она приняла решение - про дело забыть. Ну, их, те большие игрища. Так и без головы остаться не долго.

А дело разрешилось самым невероятным образом. И если бы не местный ветеринар Василь Васильевич, то так бы и сгинул наш Гриша-радостный в одном из дурдомов областного центра.
Марина собиралась на свидание. Сегодня она возьмёт этого труса и растяпу зоотехника и силой уведёт к председателю. Хватит бегать огородами, сколько можно?!
В двери постучали, и в горницу вошёл ветеринар, собственной персоной.
- Добрый день, Марина Устиновна, а я к вам с делом, - Рабинович немного помялся в дверях и, видя, что хозяйка не гонит, уселся на лавку.

Здесь я просто обязан рассказать читателю, что такое наш Рабинович. Так что укрепитесь духом, я ещё и не начинал.

Рабинович

Когда-то давно, лет пятьдесят назад, у дверей райбольницы был обнаружен новорожденный детёныш человека. Это было первое января, новый год. У дежурного акушера Василь Василича жутко болела голова, саднила порванная уздечка, хотелось сесть на унитаз и излить свою тоску в переплетения канализационных труб. Забыться и не видеть никого и ничего.

- Василь Василич! – Визг санитарки Арины Родионовны потряс мироздание и акушер вздрогнув расплескал себе на ляжки ворованный из колбы с уродом спирт.
- Чего орешь, дура жирная? – спросил Василич после того, как отдышался и занюхал выпивку чьим-то лифчиком, торчавшим из его нагрудного кармана.
- Вася, там подкидыш! Под двери бросили и сбежали суки!

- Ишь, какая рожа хитрая, - развернув ребенка, сказал акушер, - типично жидовская. И волос чернявый. Чё встала как лошадь обосравшаяся? Приходуй, или порядков не знаешь? Куда его теперь? На улице вона как подмораживает.
- А как его запишем, Вася?
- Хуяся! Я на службе, и прошу не панибратствовать, - буркнул доктор и прислушался к порванной уздечке, - Ишь как зыркает, масон! – врач с сожалением посмотрел в пустую колбу с подсыхающим уродцем внутри, - Записывай его Василием Васильевичем Рабиновичем.
- Дак ведь нестыковка?
- Ты, баба, слышала меня? Сбрызни, пока я тебе магнезию не вколол…


Вася Рабинович вырос в детском доме, оно и понятно. С малолетства он смекнул одну вещь - в стране победившего быдлоса Рабиновичей не любят. Делают умильные мордашки, шаркают ножкой и не любят категорически. Конечно, он не считал себя евреем, но, что написано топором…
После восьмого класса Рабинович подался в ветеринарное училище. С грехом пополам окончив оное, он получил распределение в захудалый колхоз, да там и остался на всю жизнь.

***

- Вы меня только выслушайте, Марина Устиновна, а потом выводы делайте. – Рабинович потел и не знал, куда спрятать руки. -  Вчера поздно вечером, когда приключилась эта трагедия с Яном Францевичем, я, как обычно, сидел у себя на завалинке, перекуривал перед сном. Здесь ко мне подошёл наш местный дурачок, Гриша-радостный, да вы ж его знаете? Стал выпрашивать у меня папироску, я, конечно же, дал. От него так просто не отвяжешься. А он сел со мной на лавочку и курит себе. Ну, думаю, пусть курит, не мешает, и ладно.

А тут вдруг собачка бежит, та, что у нашего Яна Францевича жила. Рита, старенькая такая овчарка. Вы, наверное, в курсе, что я животных очень хорошо понимаю. Сплетням не верьте, просто понимаю и всё. Вижу, собака нервничает, хватает меня за рукав и ведёт куда-то. Я встал и пошёл за ней. А там, в овражке возле Паленьки, Ян Францевич лежит. Видать нога подвернулась на склоне, вот он и упал. Да головой прямо в тот злосчастный булыжник. А много ли старику надо? А Гриша всё время со мной был, Марина Устиновна. Вот только зачем он потом в кустах прятался, да ещё тот булыжник кровавый в руках держал, ума не приложу. Ну, так ведь убогий?

Марина вздохнула, понимая, что сегодня они с Андреем к председателю уже точно не попадут, и сказала:
- Ну что же, пойдёмте ко мне, я должна всё это запротоколировать. Марина писала протокол, а сама радовалась. Хоть и никчемный человек Гриша, а не место ему в спецдурдоме.
Ещё через два часа она выходила из кабинета начальника следственного отдела. В свете последних событий дело приняло неожиданный оборот, впрочем, устраивавший следствие. Висяка нет, уже хорошо.

По горячим следам были проведены ещё несколько экспертиз, и теперь, основываясь на новых фактах, дело предстало обычным несчастным случаем. Марина получила благодарность, а, подъезжая к дому, увидела забавную картину. По проулку в сопровождении несчастной матери, шёл Гриша-радостный. Мать что-то объясняла своему недоделанному сынку, а Гриша всплёскивал руками и, улыбаясь, кричал на всю улицу:
- Умри, сука, скарлатина!

***

- Ну, что делать будем, Фая? – ветеринар посмотрел на козу, - Почему не жрёшь? Мне твоя хозяйка всю плешь проела. Жри, давай и не выкобенивайся, а то укол поставлю.
Коза укоризненно посмотрела на Рабиновича, вздохнула, взяла в рот морковку и нехотя принялась есть. Удивительно, но любая скотина понимала Рабиновича, а он находил общий язык с любой тварью. Всяк, кто знал это, крестился и поминал шёпотом нечистого.

Рабинович собрал на стол и только принялся за ватрушки с творогом, как шум в сенцах заставил его отложить завтрак.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался зоотехник Андрей Михалев. Человек молодой и, по мнению Рабиновича, занимающий не своё место.

- Василич, выручай, родной! – с порога затараторил Андрей, - Ты в курсах, что вчера сдали новый коровник? А эти твари не идут в него, хоть ты тресни. А председатель орёт, а я-то чё?!
Рабинович неторопливо доел ватрушку, поковырялся в зубе, достал из дупла изрядный кусок творога, повертел его перед носом и с удовольствием отправил в рот:
- Сядь, Андруша, не гомони. Сейчас допью чай и сходим. Кстати, Борис Николаевич как себя ведёт?
- Так он же, сука, и артачится, а коровы смотрят на него и тоже не хочут.
- Не хочут - заставим. Чайку выпьешь?

Через пятнадцать минут ветеринар и бегающий вокруг него зоотехник, подходили к скотному двору. Старые постройки, ветхие и заваленные говном по самые окна, выглядели золушками на фоне нового коровника, срубленного совсем недавно, и сданного под ключ ко дню урожая.

- Ты, Андруша, постой здесь, посмотри. А я пока с Николаичем перетолкую. Только не встревай, а то сам знаешь, он этого не любит.
С этими словами Рабинович вошёл в помещение коровника, а его молодой коллега, опасливо сжавшись, остался у ворот, подглядывая в щелочку.

Колхозный бугай Борис Николаевич, с традиционным кольцом в носу и налитыми кровью глазами, стоял в углу и угрюмо смотрел на приближающегося ветеринара.
Василь Василич подошёл почти вплотную, отыскал взглядом ящик и присел на него.
За воротами Андрей сжался от предчувствия беды и негромко пукнул.

- Ну, что, старик, артачишься? – глядя в кровавые глаза быка, спросил Рабинович. – Для тебя же строили, как ты не понимаешь? Чё ты тут закис? Всё старое, гнилое, того и гляди рухнет. А ну как тёлку задавит, а то ещё и любимую? О себе думаешь, эгоист, а кто кроме тебя о них подумает?

Бык коротко мукнув, дёрнул плечом, при этом хиленький гвоздь держащий цепь, вылетел из стены. Зоотехник за воротами перестал дышать. А бугай, сделав пару шагов, навис всей тушей над Рабиновичем. Шумно обнюхал давнего друга и лизнул его горячим языком в ухо. Рабинович вытер слюни и подстрожив голос сказал:
- Ну, пошли нешто, Боря? - Бык укоризненно посмотрел на товарища, и Рабинович, смутившись своей фамильярности, поправился, - То есть, Борис Николаевич…

Бугай коротко рыкнул, и коровы, послушные гласу коллективного мужа, безропотно направились на новоселье. А зоотехник с ветеринаром присели на лавочку перед старым коровником. Андрюшка достал из кармана пиджака поллитру водки и коллеги по очереди приложились к напитку времён и народов. Закурили.

- Устал я, Андруша, - вздохнул Рабинович, - Помру скоро.
- С чего это ты решил, дядя Вася?
- Третьёводни ворон у меня на ветле сидел, вот с ним и перетолковали, - просто ответил Василь Василич.
- Дядь Вась, а ты не тово, не заговариваешься? Ну, какой ворон, скажи еще, что ты его язык понял?
- Да как же не понять, Андрейко? Вот я вам удивляюсь, людям. Ходите по земле, глаза имеете и ухи, а простых вещей не зрите? Деревья говорят, птицы, да любая тварь говорит. Просто надо слушать сынок.

Мужчины посидели ещё минут пять, сделали по глотку водки и попрощавшись разошлись по делам.
До вечера Рабинович принял у себя дома соседа с его Полканом, выписал псу декарис от глистов, а хозяину пару крепких слов. Потом пришла Матрёна, сельская побирушка, с котёнком. У животины гноились глаза, и Рабинович закапал ей альбуцид. Ближе к вечеру пришла учительша с петухом прекратившим топтать курей.
Ветеринар мельком глянул на гребень, раздвинул пернатому ноги и коротко бросил: - Оттоптался, в суп однозначно…
Написал для старухи Микрюковой письмо свояченице в город, дал деду Старохатову сто рублей на опохмел без отдачи.
Нехитрый ужин из жареной картошки с опятами Рабинович украсил рюмкой водки. Потом, перекурив, прилёг на кровать и… умер.

***

Осень. Засыпает моя деревня, впереди зима, и надо набраться сил к весне, которая, как известно, год кормит. Зимний анабиоз. А для чего он нужен? Может, для того, чтобы человек переосмыслил самоё себя, свою причастность, значимость и необходимость?
У Юсуповых всё не так. Больно уж они люди беспокойные. Ну, да всё по порядку.

Продолжение следует