На носу Новый года, а Валерка с Ритой заблудились. Вернее заблудилась Рита, ей всего пять лет, а Валерка, как старший, сопровождал сестрёнку к бабушке, и просто вынужден был заблудиться тоже. И всё из-за Риткиной несобранности.

К деду Жене идти всего три километра, и если бы дорогу не перемело, да не начался буран…
Санки с Риткой с каждым пройденным метром становились всё тяжелее. Сестрёнка спала, ей-то по барабану, а Валерка устал. Вдобавок ко всему, ветер вместе с тоннами колючего снега донёс вой. Волки?!

И тут, словно по волшебству, послышался шум мотора. Значит, Валерка правильно держал направление. Из снежной мглы показались и стали разрастаться фары автомобиля. Взвизгнули тормоза. Валерка уже знал, что так верещать могут только колодки УАЗика.

Хлопнула дверца, и перед детишками явился участковый, Трифон Филаретович Мейерхольд.
- Вафлины? Миши Вафлина детки? Добре! Небось, к деду Жендосу направились озорники? Ну-ка быстро в машину, и санки туды же сувай. Эх, не моя бы доброта природная, так и сгинули бы как какашки в унитазе.

Только сейчас Валерка понял, что милиционер пьян до свинства. Понял, но спорить не стал. Он быстро погрузил санки на заднее сидение уазика, потом взял на руки спящую стоя Риту и уселся рядом с Мейерхольдом.

Ехали недолго. На крутом спуске к Уебетьевской балке, менту ни жить, ни быть приспичило справить нужду. И он, поставив машину на ручник, убежал в заснеженные кусты малинника, обрамляющие дорогу с обеих сторон.
Валерка хотел задремать, но не успел. Машина чуть дрогнула, горестно вздохнула и, набирая скорость, покатилась под уклон. Спуск к Уебетьевской балке, это, наверное, самый длинный тягун, какой только можно представить. Вёрст семь, а то и все десять.

Сквозь вой метели и снежную круговерть УАЗик нёсся как ураган. Рита спала, Валерка зажмурился, понимая, что вот это и есть конец жизни. Ни кем не удерживаемый руль болтало из стороны в сторону, автомобиль давно вылетел из надёжных объятий дороги и теперь пахал снежную целину. Из-за постоянных ветров, уклон сей почти не держит на себе снега, разве что самую малость, траву запорошить. Ничто не сдерживало отвязавшийся автомобиль.

Потом был удар, треск, и всё стихло. Не сразу Валерка пришёл в себя. А когда открыл глаза, обнаружил, что машина вместе с седоками застряла в буйных зарослях шиповника, которые сработали амортизаторами, и спасли детей от неминучей гибели. Спасли?

Валерка успокоил хнычущую Ритку, и, открыв дверцу, занялся рекогносцировкой на местности. Мужчине, таёжнику в двенадцать лет приходится уметь многое, иначе сгинешь, и косточек не соберут.

Сделав пару шагов, мальчик огляделся. Возле алтаря Баалу, в свете факелов, бегали судорожные зайцы в окровавленных шубах на голое тело.

Вдруг раздался треск сучьев, скрип снега под тяжёлой поступью, и на поляну, провались пропадом, вышел самый настоящий олень. Не верите? Бля буду, а вы?
Валерка остолбенел, а олень, как ни в чём не бывало, почесал передним копытом за ухом и, глядя на мальчишку, сказал:
- Варежку прикрой, а то кишки застудишь.
Сказать, что Валерка обалдел, это значит промолчать вовсе. А олень улыбнулся и более миролюбивым тоном добавил:
- Да не бойся, я вобщем-то травоядный.
Наконец, Валерка обрёл утраченные разговорные навыки и, волнуясь, спросил:
- Извините, а вы олень?
Олень, немыслимо изогнувшись, покрутил копытом у виска, и сказал:
- Нет, блин, Папа Римский. У тебя, хлопец, в детстве полиомиелита не было? Можешь не отвечать, вижу, что был. К делу!

Через пару минут олень знал всё. 

- Вот что Валерка, пока твоя сестрёнка спит, бери её на руки и садись на меня верхом. И скажи спасибо, что у меня сегодня выходной. Дед Мороз после вчерашнего дрыхнет. Снегурочковый кастинг устраивал, ну тебе это знать рано и не обязательно. Короче, звать меня Андреем Первозванным, а чё ты ржёшь?

- Так Андрей Первозванный вроде был апостолом?  Валерка еле сдерживал смех.
- Что значит, был?  возмутился олень, - был, есть и буду. Апостолы мы, а что не так?
- Но, апостол, это же человек?
- От человека слышу. Нахватаются блин всякого мракобесия! Ты мне верь, а то никуда не поеду.
- Да я молчу, - Валерка смутился, - просто мама рассказывала.
- Не права твоя мама. Ладно, я щас лягу на пузо, а ты с сестрёнкой мне на хребтину лезь.

В это время из кустов донёсся приближающийся треск и шаги многих ног. Валерка испуганно прижался к оленю. Кусты раздались в стороны, и на поляну вышли ещё трое оленей.
- Привет честной компании, - поздоровался тот, что вышел первым, - а Андрюха опять благотворительностью занимается, ххыы.
- Знакомься Валерка, - не обращая внимания на подначку, сказал Первозванный, - вот этот орун не кто иной, как Симон Кананит, иногда его ещё почему-то Иудой кличут. Неа, всего лишь тёзки, но что-то общее есть. Ты не находишь Валерк?
А те двое, - Иоанн, прозванный Богословом, он у бати типа секретарши, и Фома, прозванный Неверующим. Ну, лезь уже на спину, а то я себе счас низ живота застужу.

Олень обернулся к товарищам, и сказал: - парни, я мигом, сами понимаете, нельзя их тута оставлять. Зима, волки и прочее. Ждите меня и остальных. Левию скажите, что он пока за старшего. И бога ради, хоть сегодня не бухайте. Сретенье всё же!